— Наверное, уже пора вернуться к родителям, — пробормотала она дрожащим голосом.

Ровере тихо, коротко засмеялся, и от этого смеха стало еще страшнее.

— До сих пор вам не доводилось оказываться наедине, лицом к лицу с посторонним мужчиной, правда? Конечно, не доводилось. А понимаете ли вы, что я единственный, с кем вам будет позволено проводить время? Я стану вашим господином, а вам придется повиноваться и исполнять каждое мое желание.

Бьянка молчала: душу переполнял гнев.

— Посмотрите на меня! Хочу видеть ваши глаза, — настойчиво потребовал Ровере. Схватил за подбородок и заставил поднять голову.

Бьянка подавила внезапный приступ тошноты. Нет, ни в коем случае нельзя бояться этого человека! Страх порабощает, превращает в жертву. Пусть придется выйти за него замуж, но она все равно не позволит властвовать над своим умом, сердцем и душой. Бьянка подняла ресницы, прямо посмотрела в требовательные глаза будущего мужа и увидела, что лед бывает черным.

— Говорят, цвет моих глаз неповторим, — спокойно произнесла она.

Себастиано Ровере молчал, пораженный незамутненной чистотой и прозрачностью взгляда. Надо будет найти аквамарины такого же оттенка, чтобы заказать драгоценное колье и серьги. Она будет носить украшения обнаженной, с распущенными волосами, чтобы образ сочетал в себе три цвета: морской волны, жемчужный и черный. Воображение представило картину, прекрасную до боли: вот юная супруга лежит на постели во всем своем первозданном совершенстве и ждет его.

— Подарите ли вы мне поцелуй, Бьянка? — попросил Себастиано внезапно охрипшим голосом и тут же осадил себя: спокойнее, не спеши. Девочка невинна.

Дерзкий вызов испугал.

— Синьор, не думаю, что родители одобрят подобное поведение.

— Соглашение о помолвке уже подписано. Это означает, что вы поступили в мое полное распоряжение. Впереди только свадьба. Ваша красота и обхождение мне по душе.

Ровере с силой сжал худенькие плечи.

— Я должен узнать вкус ваших губ! — Он с откровенной страстью привлек невесту и жадно завладел ртом.

Бьянка окаменела. Первый в жизни поцелуй открыто свидетельствовал о нескромных намерениях. Тяжело дыша, она попыталась увернуться, а когда сделать это не удалось, с силой оттолкнула жениха и вырвалась из грубых объятий.

— Синьор! — воскликнула она возмущенно и бросилась бежать в густые заросли.

Себастиан бросился следом: нельзя позволить девчонке явиться к родителям в слезах, ведь в этом случае он будет выглядеть похотливым грубияном. Вот беглянка остановилась, чтобы послушать, догоняет ли он.

— Милая Бьянка, умоляю простить мою горячность. Глубоко сожалею, что попытался взять силой то, чего вы не предлагали. Прошу, выйдите ко мне, и мы вместе вернемся к вашим родителям.

Бьянка слушала сладкие слова и пыталась понять, насколько они искренни. Скорее всего фальшивы насквозь. Жених просто не хотел глупо выглядеть в глазах будущих родственников, да ей и самой было бы неприятно поставить его в сомнительное положение. Став мужем, этот человек получит все возможные права и тогда сполна расквитается за обиды. Нет уж, куда более благоразумно сохранять видимость мира.

— Вы напугали меня, синьор, — призналась она.

— Знаю! Знаю! Непростительная оплошность, милая Бьянка, — покаянно согласился Себастиан. — Ваша невинность пленительна и жестоко искушает многоопытного мужчину вроде меня. Постараюсь вас никогда не пугать впредь! Поверьте и простите!

Бьянка вышла из-за высоких кустов.

— Верю и прощаю.

— Ах, волшебница, вы делаете меня счастливейшим из смертных! — пропел Себастиано, а про себя ядовито добавил: «Подожди, маленькая упрямая сучка, скоро узнаешь меня по-настоящему!»

Бьянка взяла его под руку.

— Давайте вернемся к родителям.

Они пошли по темнеющим аллеям.

— Когда вы назначите день свадьбы? — спросил Ровере.

К счастью, матушка предупредила о неизбежности этого вопроса и научила, как следует отвечать.

— Ах, синьор, прежде необходимо сшить приданое и новый гардероб. К тому же свадебное платье тоже потребует немалого времени. А еще, чтобы обеспечить нашему союзу счастье и процветание, положено посетить монастырь и провести там в молитвах несколько дней. Получается, что на все уйдет несколько месяцев, никак не меньше.

Себастиано яростно сжал зубы. Ничего не поделаешь: любая приличная помолвка растягивается надолго.

— Если придется ждать, — выдвинул он встречное условие, — то вы, конечно, подарите мне привилегию поцелуев и ласк, чтобы возбудить аппетит перед супружеской постелью. Должен признаться, что отличаюсь пылким нравом и ненасытностью в желаниях.

— Об этой стороне отношений мне ничего не известно, — покачала головой Бьянка. — Спрошу маму, позволительны ли подобные утехи, потому что не могу осквернить честное имя своей семьи.

— Да-да, конечно, милая Бьянка, — с готовностью согласился Ровере. — Не забывайте только, что все нужные бумаги уже подписаны и скреплены печатями. Как главный адвокат Флоренции, я сам подготовил документы, потому что не желаю бросать тень ни на вас, ни на ваших благородных родственников.

— Если мама сочтет вольности позволительными, синьор, то вы получите ваши поцелуи и ласки. Обещаю, — серьезно заверила Бьянка. — Ах, а вот и родители. Ждут нас.

На лицах будущих тестя и тещи отразилось столь откровенное облегчение, что Ровере едва не рассмеялся. Неужели они думали, что он набросится на их сокровище здесь же, в их собственном саду? Впрочем, если бы нечто подобное было возможно, он не упустил бы случая: уж очень лакомый кусочек оказался рядом.

— Мы чудесно провели время, — сообщил гость, едва подойдя ближе. — В ожидании свадьбы только и остается, что надеяться на радости уединенных прогулок.

Он посмотрел на Бьянку, которая неподвижно стояла рядом с матерью, улыбнулся и поклонился.

— Мне пора. Не стоит в первый же вечер злоупотреблять гостеприимством.

— Позвольте проводить вас к выходу, — предложил Джованни, и мужчины удалились, оставив мать и дочь вдвоем.

— Ты выглядишь бледнее, чем обычно, — заметила Орианна, как только хозяин и гость скрылись из виду. — Он позволил себе вольности?

— Поцеловал, — неуверенно ответила Бьянка, не желая вдаваться в детали.

— Этого следовало ожидать, — пожала плечами Орианна.

— Но ты об этом не предупреждала.

— Просто забыла о твоей неопытности, — с сожалением попыталась оправдаться синьора. — Сама я росла со старшими сестрами, и они объяснили, что означает ухаживание. А у тебя нет никого, кроме меня. Прости, что заставила испытать страх. Так о чем же вы говорили?

— О дне свадьбы.

— Надеюсь, ты предупредила, что придется ждать несколько месяцев?

— Предупредила. На это он заявил, что если придется проявить терпение, то взамен я должна позволить поцелуи и ласки. Ну а я ответила, что прежде хочу выяснить, насколько допустимо подобное поведение.

Орианна грустно вздохнула.

— Увы, дитя мое, вполне допустимо. Ровере подписал брачное соглашение, и отныне от полного обладания тобой его отделяет только церковное благословение. Тебе придется уступить.

— О! — Бьянка не знала, как относиться к ласкам, а вот поцелуи… но ничего не поделаешь. Раз считается, что они позволены, остается одно: терпеть. Может быть, со временем удастся привыкнуть, ведь сама мама, кажется, не возражает против нежностей отца.

На следующее утро Себастиано Ровере явился, чтобы проводить невесту к мессе. Едва красавица вышла из дома, как площадь огласилась радостными криками заранее собравшихся ее молодых поклонников. Однако ликование продолжалось недолго: уже в следующее мгновение на пороге показался самый влиятельный адвокат Флоренции и властно взял спутницу под руку. Вдвоем, в сопровождении синьоры Орианны, они чинно пересекли площадь и скрылись в церкви Санта-Анна Дольче.

Когда час спустя пара появилась снова, воздыхателей собралось еще больше, однако теперь все они молчали. Потом один из юношей заметил кольцо с огромным рубином, которое жених надел на палец невесте после службы, и воздух огласился приглушенным шепотом, за которым последовал звук, напоминающий протяжный стон.

Чрезвычайно довольный произведенным впечатлением, адвокат улыбнулся. Несмотря на то что будущие родственники планировали объявить о помолвке не раньше чем через несколько дней, уже к полудню вся Флоренция будет знать, что Себастиано Ровере намерен жениться на Бьянке Пьетро д’Анджело. Уже завтра молодые флорентийцы поймут, что надеяться больше не на что, и толпа рассеется. А самая красивая девственница города выйдет замуж за самого могущественного и влиятельного мужчину, что, несомненно, вполне справедливо.

От внимания Бьянки не ускользнуло глубокое разочарование на лицах молодых людей, которые вот уже несколько месяцев открыто и безыскусно выказывали ей свое восхищение. Она искренне им сочувствовала и не могла не задуматься о том, как сложилась бы ее судьба, если бы в жизнь внезапно не ворвался синьор Ровере — а точнее, если бы Марко не совершил вопиющей глупости. Ситуация складывалась фантастическая: подумать только: случайная смерть неизвестной куртизанки толкнула ее в руки человека, выходить замуж за которого отчаянно не хотелось.

Когда месса подошла к концу, адвокат проводил невесту домой, а вечером явился, чтобы вновь увлечь в интимную глубину сада.

— Вы успели поговорить с матушкой? — таким был первый вопрос; догадаться, ради чего он задан, не составило труда.

Бьянка кивнула.

— Но прошу, синьор, не торопите меня!