Анжи нравилось это всеобщее внимание. Она заходила в богато убранные покои без тени смущения, словно привыкла к этому с младенчества. Также она обнаружила, что когда почти не обращаешь внимания на людей, с которыми общаешься, так просто быть очаровательной, оживленной и веселой. Без особых усилий можно заставить красивых молодых джентльменов повергаться перед ней ниц только одной кроткой улыбкой, взмахом густых темных ресниц и несколькими ласковыми словами.

Приятной наружности молодые мужчины добивались ее внимания. Редко она соглашалась поужинать с кем-нибудь из них или сходить вместе в оперу; она принадлежала им всем и никому. Анжи предпочитала выезжать в сопровождении мисс Эмили — чтобы наслаждаться постоянным мужским вниманием, чтобы танцевать, флиртовать и смеяться, и возвращаться в отель с пожилой женщиной. Анжи держала всех на расстоянии, не позволяя им ничего лишнего, и поклонники находили ее безразличие мучительным, но неоспоримо привлекательным для их мужского «я». Многие молодые люди потеряли сон из-за прекрасной молодой вдовы, в то время как Анжи тут же выбрасывала их из головы, как только они исчезали из поля ее зрения.

Прохладная ветреная осень в Сан-Антонио превратилась в сплошную череду вечеров, ужинов с вином и посещений театров. Дни пролетали, наполненные развлечениями и удовольствиями. Отдыхала она от всего этого лишь во время короткого сна. Но, ведя такую интересную, разнообразную, неожиданно богатую жизнь, Анжи была удивлена, что она все же продолжала думать о красивом бессердечном Пекосе МакКлэйне.

Как ни странно, но у нее на это находилось время.

Глава 27

Это случилось холодным январским днем. Анжи проснулась рано. Она лежала, глядя вверх на желтый полог кровати. Когда они с мисс Эмили вернулись из Сан-Антонио перед Рождеством, Анжи прошла в свою прежнюю комнату на первом этаже. Она сделала это сознательно, решив не вспоминать больше тот ужас, который испытала в свою первую брачную ночь.

К несчастью, эта комната также вызывала болезненные воспоминания. Воспоминания о том, как красавец Пекос скользнул в ее постель жаркой летней ночью, чтобы лишить ее девственности и разбить ей сердце. Слишком отчетливо в ее ушах раздавались звуки, доносящиеся из музыкальной шкатулки, лежавшей на кровати. Слишком живо вставали перед ее мысленным взором страстный взгляд серых глаз, ласковые поцелуи, обжигающие руки и умелое мужское тело.

Анжи вздохнула и встала с кровати. Получасом позже она вошла в стойло и подошла к Анжеле. Глаза кобылки смотрели дико, она мотала головой из стороны в сторону и нервно ржала.

— Ну что ты, девочка, — Анжи погладила ее холеную шею. — Как ты себя чувствуешь? С тобой все в порядке, Анжела? Не хочешь, чтобы мы немного покатались?

Молодая женщина говорила мягким успокаивающим тоном, седлая кобылу и выводя ее из конюшни. Но лошадь все еще была не в себе. Анжи перебросила поводья через ее блестящую шею, вставила ногу в стремя и вскочила на спину потревоженного животного.

— Поехали, Анжела, — прошептала Анжи. Она двинула обтянутыми брюками коленями по боками лошади и ласково похлопала ее поводьями. Но послушная прежде лошадка не хотела, чтобы на ней кто-либо сидел, даже ее хозяйка. С диким взглядом в глазах Анжела издавала хрипящие звуки и, задрав морду, ржала высоко в воздух, обнажая передние зубы.

Глаза Анжи были такими же испуганными, как и у ее кобылы. Потрясенная, она чувствовала, что вот-вот вылетит из седла на холодную жесткую землю. Ее ноги выскочили из стремян, а поводья вырвались из рук. На какую-то долю секунды Анжи удалось удержаться на спине взбесившегося животного. Но тут же она почувствовала, что падает, и закричала.

Пара сильных рук обхватила ее тонкую талию и сорвала со спины взбесившейся лошади. Ее ноги дрожали, и она еле стояла, поддерживаемая своим спасителем-мексиканцем, который теперь держал поводья и к тому же пытался успокаивать лошадь. Изумленная, Анжи смотрела, как ее пегая красавица слушается мужчину, который что-то ласково говорит ей по-испански. Повернувшись к Анжи, он тепло улыбнулся ей. Ее внимание привлек его золотой зуб.

— Сеньора, Анжела говорит, что очень извиняется, но не может сегодня катать вас. — Он подмигнул Анжи. — Я Рено Санчес. Вы меня помните, да?

Анжи вспомнила встречу с дружелюбным мексиканцем во время открытия здания окружного суда прошлым летом. Он был в магазине вместе с Пекосом; они были добрыми друзьями.

— Мистер Санчес, — сказала Анжи, улыбаясь ему, — большое вам спасибо за то, что вы… спасли меня. Конечно, я вас помню.

— Рено, сеньора. Зовите меня просто Рено. — Он взял ее за локоть, ведя назад к конюшне. Другой рукой он вел за поводья послушную ему кобылу.

— Я… Я не знаю, почему Анжела встала на дыбы. С ней этого прежде не случалось.

— Так она же носит жеребенка. — Темные глаза Рено блеснули. — Возможно, она не очень хорошо себя чувствует сегодня.

Зайдя в стойло, Рено ослабил подпругу под округлившимся животом Анжелы и снял с ее спины седло.

— Да, конечно, — кивнула Анжи. — Выводить ее из стойла было большой глупостью и невниманием с моей стороны. Ведь я же чувствовала, что ей этого не хочется.

Сильные руки Рено погладили трепещущий живот кобылы.

— Теперь с ней все в порядке. Она произведет на свет великолепного жеребенка. Пекос говорил мне, что он случил ее с Диаболо, чтобы получить молодого жеребца взамен него.

При упоминании имени Пекоса Анжи почувствовала, как ее лицо заливает румянец, а живот вздрагивает. Ей смертельно хотелось спросить этого дружелюбного человека, есть ли у него какие-нибудь известия от Пекоса и не упоминал ли тот, что собирается приехать на Дель Соль.

— Она родит прекрасного жеребенка, я уверена. А Пекос приедет, чтобы забрать его в Мексику? Он же в Мексике? — Она затаила дыхание.

— Si. Насколько я знаю, он работает на нашей шахте в Буенавентуре. — Рено отвернулся от лошади. — Я ничего не слышал от него уже несколько недель.

— В вашей шахте?

— Мы компаньоны, Пекос и я. Мы владеем золотоносной шахтой Лост Мадр вместе.

— Если вы владелец шахты, Рено, почему же вы здесь, на Дель Соль? Почему вы не с Пекосом?

Рено вспыхнул.

— Ну, у нас недостаточно денег. Я остался здесь, чтобы немного подзаработать и накопить. Позже я…

— А вы уверены, что можете доверять Пе… вашему компаньону?

— Доверять Пекосу? — Он весело расхохотался. — Сеньора, я доверил бы Пекосу все, что имею!

— Рено, не хочу, чтобы вы рассердились, но, в общем… в тот день, когда я с вами познакомилась… вы помните?

— В главном магазине в Марфе, — сказал он, кивнув. — На торжественном открытии, si?

— Да. Насколько я помню, Пекос обращался с вами как… ну, я подумала, что он ужасен. Он выказывал вам совсем мало уважения.

— О, это его обычная манера. Но он это делает не намеренно. Он хороший человек, благородный. — Рено опять взял ее за локоть, повернул и вывел из кораля. Поднеся коричневый палец ко рту, он с гордостью указал на сияющий золотой зуб. — Видите это? Пекос купил его мне.

— Это было… очень мило с его стороны. А как вы потеряли свой зуб?

— Его выбил Пекос.

Анжи была в ужасе:

— Вот видите! Он злой человек!

— Нет, сеньора, вы не правы. Я давно знаю Пекоса. Он выбил мой зуб только потому, что я заслужил это. Он поймал меня, когда я жульничал в покер, и хорошенько двинул по зубам. Я пообещал ему, что больше никогда не буду мошенничать, и он купил мне золотой зуб. Пекос дерется только тогда, когда он…

— Кстати, раз мы заговорили о драках, расскажите мне, откуда у него шрам на… — Анжи запнулась, вспыхнув, и быстро отвела глаза от лица Рено. Не подумав, она упомянула о шраме, который не должна была никогда видеть. — Дело в том, что… я… однажды Пекос вышел во внутренний двор без рубашки, и я увидела… — Анжи почувствовала, как ее лицо запылало жарче. — Он сказал, что получил его из-за женщины, — торопливо добавила она.

— Si. — Глаза Рено помрачнели. — Пекоса рубанули отсюда, — он приложил палец к жилетке, — до сюда. — Палец скользнул вниз по груди и животу и остановился на бедре.

Анжи смотрела, кивая, и ничего не сказала. Слишком хорошо она знала длину и ширину белого шрама, который пересекал его красивое смуглое тело.

— Рено, — отважилась она, — это, наверное, какой-нибудь ревнивый муж обнаружил свою жену…

— Ах, нет, нет, сеньора. Эта женщина… она была моей женой.

Анжи оторопела от удивления.

— Вашей женой? Но я не знала, что у вас была жена. — У меня нет теперь жены. Я потерял ее и сына во время эпидемии летом 1881 года.

— Рено, простите. — Анжи расстроилась. — Это ужасно.

Он помолчал немного, а затем продолжил:

— Вернувшиеся в 1879 году апачи мескалеро были все еще дикарями. Сюда часто наезжала банда Викторио, грабя и убивая людей, а затем скрываясь в Мексике. Однажды моя жена взяла сына и поехала на речку Сиболо Крик, чтобы выкупаться и поиграть с ребенком в воде. Два отбившихся от банды Викторио головореза обнаружили ее там. Они хотели изнасиловать и убить ее, но Пекос проезжал на своем Диаболо неподалеку и услышал крики. Он убил их обоих, спас мою жену и сына, но и сам чуть не лишился жизни. — Темные глаза Рено были печальны. — Он очень храбрый человек, Пекос. И добрый.

Анжи слушала, стараясь представить бессердечного самовлюбленного Пекоса, когда ему было двадцать лет, и он бесстрашно сражался с двумя дикими мескалеро, чтобы спасти жизнь мексиканской женщины и ее маленького сына. Пораженная, она сказала:

— А он дал мне понять, что…

Рено снова улыбнулся:

— Пекос выбьет мне другой зуб, если узнает, что я все вам рассказал. Он смущается, если кто-нибудь узнает, что он герой.

— Г-м-м, — протянула она, не в силах сопоставить человека, которого знала сама, с тем, о котором Рено говорил с такой теплотой и уважением. Она так была захвачена темой разговора, что не обратила внимания, куда они идут. Удивившись, Анжи посмотрела на большого черного жеребца Пекоса Диаболо, свесившего голову через высокую ограду кораля.