И вдруг, казалось бы, беспросветную темноту разорвала молния, рассекла облака и опустила до самой земли сверкающую рогатину. В небе громыхнуло, словно перекатилось что-то тяжелое и гулкое. На туалетном столике зазвенели китайский кувшин и ваза. Саманта испугалась, отскочила от окна. Зажала уши, чтобы не слышать этого страшного грохота. Казалось, содрогнулся и затрясся весь дом.

Саманта взглянула на кровать и решила, что, наверное, безопаснее будет пересидеть грозу в постели. Она подбежала к шкафу, выхватила ночную сорочку и быстро надела ее через голову. Со страхом оглянулась на окно. Подбежала к камину и бросила на угли еще одно полено. Дым задуло ветром в комнату. Он закрутился спиралью, потянулся в комнату. Саманта закашлялась, отмахнулась, вытерла слезящиеся от дыма глаза.

Опять сверкнула молния. Ярко осветила комнату, углы с загадочными движущимися тенями. Саманта рванулась к кровати и юркнула под одеяло, накрывшись с головой. Зажав пальцами уши, старалась не слышать голоса злого великана, который ревел и бушевал снаружи.

Неожиданно она открыла глаза и выглянула из-под своего желто-голубого лоскутного одеяла.

«Я вспомнила! Вспомнила! Злой великан!» – она закрыла глаза, сердце ее билось тревожно и радостно одновременно. И немного страшновато было воскрешать в памяти прошлое, в котором смешались счастье и горе.

Ей было около четырех лет, когда она проснулась среди ночи от грохота грозы и стала кричать в ужасе. В комнату вбежал отец, поднял ее на руки. Он гладил ее волосы и уговаривал не бояться. Это всего-навсего великан, который злится, потому что потерял свой мяч. А великану, как и ей, всего четыре года. Когда солнце закатывается за край земли и падает в море, оно уносит с собой день. Великан злится, потому что не может играть в темноте. Он плачет, кричит и топает ногой. Когда он плачет – на улице идет дождь. Когда топает ногой – грохочет гром. Когда кричит – в небе сверкает молния. Отец уверял ее, что скоро великан утомится, ему надоест кричать и топать ногой. Он уснет. Тогда не будет ни дождя, ни молнии, ни грома. Гроза прекратится.

Она уютно устроилась на руках отца и стала сама рассказывать ему, что сейчас делает великан. Отец утешил и развеселил ее своей немудреной сказкой. И вскоре она сама, как и великан, уснула.

Саманта только сейчас поняла, что она плачет. Но это были не горькие слезы, а тихие, облегчающие душу. Она выбралась из-под одеяла и подошла к окну, снова приподняв штору. Прижалась лицом к холодному стеклу, слушала, как постукивает ледяной дождь там, снаружи. Закрыв глаза, вспоминала ту давнюю ночь.

– Папа, спасибо тебе, – прошептала она, улыбнулась и взяла с полки миниатюру в серебряной рамочке. Каким-то чудом она оказалась в ее сумке с документами. Портрет отца. Он, видимо, был очень добрым человеком.

Саманта снова забралась под одеяло, подтянула к подбородку колени, крепко обхватила их руками и прижала к груди. Она уже совсем не боялась, но чувствовала себя такой маленькой и одинокой в огромной кровати. Она прямо-таки затерялась в ней. Ей хотелось, чтобы сейчас пришел Ник и обнял ее крепко-крепко. Она обиженно вздохнула. Она получила от него лишь несколько поцелуев в тот день, когда он вернулся из форта Гарланд. В остальное же время он снова вел себя как пугливый жеребенок. Пошел он к черту, этот ее муж! Неужели она так никогда и не узнает, хотелось ли ей выходить замуж за человека, который ведет себя с ней как застенчивая девица?

Снова сверкнула молния, воздух в комнате наполнился сильным запахом серы. Загромыхал гром, затряслась земля. Саманта вскочила, широко раскрыв глаза.

«О Господи! Сейчас было так близко. Если бы я не вспомнила отцовскую сказку и не успокоилась, то, наверное, умерла бы от страха!»

Кто-то тихо постучал в дверь. Саманта насторожилась, игриво улыбнулась.

– Кто там? – слезливым голосом спросила она.

– Саманта! Это Ник. Как ты себя чувствуешь, котенок?

Она быстренько протянула руку к ночному столику, намочила пальцы в кувшине, побрызгала на лицо и накрылась с головой одеялом. Еле сдерживая смех, она отозвалась:

– Ник! Я так боюсь! – она зажала рот рукой, чтобы не захихикать, и стала внимательно прислушиваться. Дверь проскрипела. Ник пересек комнату, подошел к кровати. Сердце у Саманты забилось сильнее, она почувствовала, как прогнулся матрас под тяжестью Ника. Он сел на край кровати.

– Саманта? Сладкая моя, это только гроза, – сказал он, откинул одеяло, потянулся рукой, чтобы убрать волосы с ее лба. Почувствовал, что щеки у нее мокрые.

– Котенок, ты плачешь?

Снова прогремел гром, она вздрогнула, затряслась, обняла его за шею руками, прижалась к груди и неестественно зарыдала.

Он как-то неуклюже успокаивал ее.

– Не бойся. Ты же в безопасности. Успокойся. – С готовностью прижавшись к его груди, она вдыхала терпкий мужской запах. Зарывшись лицом в его волосы, она еще крепче обняла Ника за шею и слушала, как стучит его сердце рядом с ее грудью.

– Давай я зажгу лампу, и тебе не будет так страшно, – предложил он, а сам неназойливо, но настойчиво пытался ослабить ее хватку.

– Нет-нет, не оставляй меня, ну, пожалуйста. Держи меня покрепче, – умоляла она.

Он осторожно обхватил ее, робко прижал к себе.

– Крепче, – умоляла она. – Сделай так, чтобы я не боялась.

Он подчинился, и она, подняв голову, заглянула ему в лицо. Он крепко стиснул губы, так, что на щеках заиграли желваки. Глаза были опущены вниз. Проследив за его взглядом, Саманта увидела, что верхние пуговицы ее сорочки расстегнулись, довольно смело приоткрыв белоснежную грудь. Ловко изогнувшись в его руках, она удовлетворенно отметила, что ей удалось расстегнуть еще две пуговочки. Если теперь просто глубоко вздохнуть, из-за кружева провокационно выглянет розовый сосок. Она вздохнула, как могла, глубоко-глубоко.

Ник, не поднимая глаз, тоже вздохнул. Зрачки у него стали огромными и черными-черными.

– Ник! Мне так хорошо, так спокойно в твоих объятиях, – вздохнув, она легонько провела пальчиком по его щеке, подбородку, шее. Прошлась ладонью по груди и начала медленно расстегивать пуговицы на рубашке. Запустив под рубашку руку, она погладила пальчиками его грудь. Он вздрогнул и встретился с ней глазами. Она смотрела на него из-под полуопущенных ресниц, рот был слегка приоткрыт, кончиком розового язычка она провела по губам.

Руки еще крепче сомкнулись у нее на поясе. Сквозь тончайшую ткань сорочки она с трепетом почувствовала, что его плоть вздрогнула и набухла. Он застонал и склонил голову. Она разомкнула губы, ей казалось, что он слышит, как стучит ее сердце. Саманта закрыла глаза и затаила дыхание. Она ждала поцелуя.

Вдруг дверь спальни широко распахнулась.

– Сэмми, я думал, ты можешь испугаться, – послышался голос Джеффа, и в дверях показалась его светлая голова.

Ник резко отскочил от Саманты, не отводя испуганного взгляда. Затолкал ее под одеяло и накрыл до самого подбородка. Саманта с досадой смотрела, как он мчится к двери. Она разозлилась, замотала головой. Черт возьми!

– Я так и думал, что вы тут заняты. Я проходил мимо и решил заглянуть, – сказал Джефф и смущенно попятился в коридор.

Дверь не успела захлопнуться. Ник вновь широко распахнул ее. Схватил кузена за руку, почти насильно втащил его в комнату и забормотал:

– Заходи, Джефф. Садись. Поговори с Самантой. Она будет рада побеседовать с тобой. Бедное дитя испугалось до смерти, – схватил стул, стоявший у камина, и подтащил его к кровати. Усадил на него Джеффа.

Джефф испуганно посмотрел на Саманту. Она сердито взирала на него, потом возмущенно взглянула на Ника. А он уже суетился у стола, зажигая масляную лампу. Мягкий свет разлился по комнате.

Казалось, Ник очень рад, что Джефф помог ему выйти из затруднительного положения. Не глядя на жену, он вздохнул с явным облегчением и заторопился к двери.

Саманта села в кровати, скрестила руки на наспех застегнутой сорочке. Растерянно и разочарованно посмотрела вслед убежавшему ее, так называемому, мужу.

«Проклятье! Еще минута, и он бы был моим».

Казалось, каждая клеточка болит от неудовлетворенного желания. Снова в небе загрохотало, но теперь Саманта на это просто не обратила внимания.

– А я думал, что ты боишься грозы, – тихо сказал Джефф.

– Что? – рассеянно переспросила она.

– Гроза. Ник сказал, что ты боишься до смерти.

– Но я никогда не говорила ему.

Джефф сильно покраснел. Хлопнув рукой по колену, он воскликнул:

– Хо-хо! Вот в чем дело, а? Да знаю я, что всунулся сюда не вовремя.

– Да ты-то, как всегда, вовремя, – вздохнула Саманта, – он все равно бы нашел какую-нибудь причину, чтобы сбежать, – она потянулась за подушкой, взбила ее и положила себе на спину, чтобы было удобнее сидеть. Прислонилась к спинке, сложила руки на коленях. Озабоченно и встревожено посмотрела на своего родственника.

– Джефф, скажи, может быть, во мне есть что-то отталкивающее? Не думаю, что я такая уж уродина. Он ведь мой муж, но почему-то избегает меня, словно я вся в бородавках. – Саманта требовательно взглянула на него. – Я ничего не понимаю. Если он не любит меня, то зачем тогда женился?

Джефф нахмурился и пальцем потер переносицу. Он попал в довольно затруднительнее положение. Не мог же он рассказать, как обстоит все на самом деле?

– Мне кажется, Саманта, он тебя очень любит. Думаю, ему просто надо привыкнуть к тому, что он женат, – Джефф весело ухмыльнулся, показывая свои ровные белые зубы. – Он, точно, не думает, что ты уродина. Я всегда ловлю его на том, что он смотрит на тебя, когда никто не видит, – он довольно захихикал. – Думаю, когда он заполучил тебя в жены, то никак не может понять, что же с тобой делать.

– Потому он ничего и не делает, – заметила она. – Джефф, расскажи, каким он был маленький?

Джефф задумался, потом стал неторопливо рассказывать:

– Когда его родители погибли, он стал жить с Джейком. Я был тогда совсем малышом и многое не помню. Но после того, как мои мама и папа умерли от холеры, я тоже стал жить здесь. Обычно, мы проводили лето с Чиянна…