– Победил? – Ник загадочно улыбнулся. – Тогда проигравшему придется заплатить штраф. Согласна? – растягивая слова, потребовал он.

– Какой штраф? – спросила Саманта, а сердце у нее билось сильно, в предчувствии чего-то хорошего.

– Такой, – Ник сверкнул глазами, веселые искорки зажглись в их глубине, он нагнулся и потянулся к ее губам.

Саманта замерла, вся отдавшись его поцелую. Казалось, каждая клеточка тела затрепетала от странного огня, пробежавшего по венам. Она задохнулась от счастья и восторга. Сердце бешено колотилось в груди.

– Ник, – нежно простонала-выдохнула она, когда он оторвался от ее губ и посмотрел ей прямо в глаза. Она откинула длинную прядь, упавшую на лоб, нежно провела кончиками пальцев по его лбу, носу, губам. Он открыл рот и поймал ее палец.

Слегка прижал белыми зубами, стал прикасаться к нему языком. Саманта замерла, затаила дыхание, глядя ему прямо в глаза.

– Колдунья! – пробормотал он, отпустив ее палец. Глубоко вздохнув, он чмокнул ее в нос, вскочил и поставил на ноги.

– А теперь, мой очаровательный бесенок, нам пора домой.


Саманта разочарованно вздохнула, глядя ему вслед. У нее немного испортилось настроение. Она нерешительно постояла и пошла собирать вещи.

Он подобрал остатки еды и сложил все в корзину. Саманта встряхнула и свернула одеяло. Держа его в руках, она рассеянно водила пальцем по яркому орнаменту. Для Ника это было просто одеяло. А для нее… Господи, как хорошо могли бы они провести время в объятиях друг у друга.

– Пошли! – сказал он, взял одеяло у нее из рук, приторочил его к седлу.

Разочарованно вздохнув, Саманта вскарабкалась на Дейзи. Ник вскочил на гнедого.

Нога к ноге, подъезжали они к кладбищенскому холму. Лицо Ника стало очень серьезным и печальным. Он помог Саманте спрыгнуть и подвел ее к камню, на котором было выбито: «Джим и Лань Макбрайд». Ник постоял молча, потом сказал:

– Они погибли, сорвавшись со скалы. Лошади испугались чего-то и понесли со склона. Они ехали на Высокую Месу. Меня с ними не было, иначе тут лежал бы и я. В тот день они оставили меня у дедушки с бабушкой. Мы похоронили их рядом.

Саманта вспомнила портрет, который висит на стене в его комнате: красивая темнокожая женщина и светловолосый мужчина. Саманта поняла, что они очень любили друг друга.

– Я уверена, что они сами бы захотели этого, – сказала она и заморгала, стараясь скрыть набегавшие слезы.

Ник взял ее за руку и подвел к другому камню. Буквы поросли мхом, но можно было разобрать надпись: «Марта Макбрайд».

– Здесь похоронена моя бабушка. Она умерла от пневмонии, спустя два года после того, как я стал жить с ними, – он сорвал с куста увядшую розу, длинно вздохнул. – Она очень любила цветы, особенно красные розы. Они росли у нас повсюду. Но когда она умерла, цветы умерли тоже, – склонив голову и закрыв глаза, он молча стоял у памятника.

Сдерживая рыдания, Саманта молчала, прикусив губу. Его боль в короткое мгновение стала и ее болью.

Неподалеку стояли еще два белых памятника.

– А это – родители Джеффа. Джозеф и Кристин Макбрайд. Они умерли от холеры, когда Джеффу было три года. Мне тогда исполнилось десять лет. С тех пор мы живем все вместе.

Поодаль стояли группкой еще памятники.

– А это памятники нашим рабочим, которые умерли здесь. Те, у кого нет родственников. Мы решили, что они должны быть здесь, вместе с нами, – он сделал несколько шагов. – А здесь место для Джеффа и его семьи, если она у него когда-нибудь будет. И… – он сделал небольшую паузу, – для меня и для моей семьи, – он усмехнулся, – а так как мы не собираемся туда еще очень долго, нечего об этом беспокоиться.

Он ласково хлопнул ее пониже спины.

– Давай, кто быстрее добежит к лошадям, только не упади, – он быстро побежал к тому месту, где они оставили лошадей.

Саманта легко перегнала его. Добежав, она с сожалением взглянула на свою кобылу. Хитро прищурив глаза, посмотрела на гнедого, которого сегодня первый раз оседлал Ник. А почему бы и нет? Ехидно улыбнувшись, оглянулась в сторону Ника и вскочила в седло.

– Саманта, что ты делаешь?

– Проигравший платит штраф, разве ты не помнишь? – торжествующе отозвалась она. – Ты проиграл. Вот тебе штраф.

Весело гикнув, она помчалась вперед. Гнедой легко нес ее, грива стлалась под четром.

– Саманта, ты сломаешь себе шею. Вернись сейчас же, слышишь?

Она со смехом подстегнула коня и оглянулась. Ник садился на кобылу. Дейзи была невысокой, Ник – высокий и длинноногий. Он так смешно выглядел на низкорослой лошади, что Саманта весело расхохоталась. Она проскакала вперед, потом повернула гнедого, поскакала навстречу Нику.

– Ты признаешь, что я хорошо езжу? – спросила она.

– Прекрасно, – ответил Ник. – Прямо как ветер.

– Обещаешь, в следующий раз дать мне приличную лошадь, а бедную Дейзи отправить отдыхать?

– Обещаю, – сказал Ник. – Обещаю.

– Вот и хорошо, – она снова гикнула и направила коня к дому.

– Саманта, вернись сейчас же, – требовал Ник. – Ты слышишь меня, Саманта?

– До встречи, ковбой! – отозвалась она, подзадорила гнедого и помчалась к конюшням. Встречный ветер играл гривой коня и шелковистыми волосами Саманты.

ГЛАВА 11

Саманта открыла глаза и уставилась в потолок. За стенами дома завывал ветер. Она была слишком возбуждена, чтобы снова заснуть. Перевела взгляд на окно. За кружевными шторами – сплошная темень. Она взглянула на камин. Там осталось всего одно полено. Она улыбнулась. Значит, он придет совсем скоро.

Подложив под спину подушки, села и вспомнила тот страстный поцелуй, которым они обменялись, вернувшись с пикника. Черт возьми! Она только начала растворяться в нем, подчиняться требовательным движениям Ника, и… О, какая досада! Джейк просунул голову а дверь и позвал их обедать.

После обеда она все время следила за Ником, надеясь на повторение. Но каждый раз, когда их глаза встречались, он отворачивался или быстро и растерянно отводил взгляд в сторону. Она нахмурилась. Он вновь стал таким, каким был тогда, когда она просыпалась от мучивших ее кошмаров. Она открывала глаза: он был рядом. Но вместо того, чтобы быть нежным и успокаивать, ласкать ее, отстранялся, становился холодным и сдержанным. И совсем не походил на себя.

Вчера утром она все-таки приперла его к стене и подставила для поцелуев лицо. А он просто взлохматил ей волосы и… все. Она вздохнула. Она не совсем понимала, чего хочет от него. Но ей не нравилось, что он обращается с ней как с надоедливой младшей сестрой. А порой и вовсе избегает оставаться с ней наедине.

Она взяла с туалетного столика щетку, расчесала волосы и уложила их мягкими локонами надо лбом. Отложив щетку, взяла круглое ручное зеркало и стала всматриваться в свое отражение при слабом свете нарождающегося дня.

Похлопав по щекам и покусав губы, чтобы они стали поярче, положила зеркало на туалетный столик, откинула одеяло, расправила на нем складки и укрылась до пояса. Пусть ее белая кожа просвечивает сквозь прозрачную светло-зеленую сорочку. Язвительно ухмыльнувшись, она решила, что все должно пройти хорошо.


В коридоре послышались шаги, она легла на спину и закрыла глаза. Дверь медленно открылась. Ник вошел в комнату с охапкой дров в руках и зашлепал по полу босыми ногами. Саманта следила за ним сквозь полуопущенные ресницы. Он был в одних брюках, небритый, с разлохмаченными волосами. Но сердце ее бешено забилось в груди.

Отставив в сторону каминную решетку, он положил поленья на догорающие угли и подправил огонь. Пламя быстро разгорелось, он поставил решетку на место и направился к ее кровати. Отблески огня играли на подтянутом теле, высвечивая рельефные мускулы.

Саманта слегка застонала и зашевелилась, соблазняя, чтобы он подошел поближе. Он смотрел на нее сверху вниз, и в глазах его были тоска и мука.

Тяжело вздохнув, закрыл глаза и слегка покачнулся, постоял и, застонав, мотнул головой, словно хотел что-то стряхнуть. Сдерживая дыхание, склонился над Самантой.

Саманта закрыла глаза и напряглась в ожидании. Ник протянул руки, взял одеяло и… накрыл ее до самого подбородка. Черт возьми!

Саманта быстро открыла глаза, их взгляды встретились: ее – зовущий и его – испуганный. Прежде чем он успел выпрямиться, она протянула руки и обхватила его за шею. Притянув к себе его голову, прижалась к его рту долгим страстным поцелуем.

– Доброе утро, – тихо сказала она, не размыкая рук.

Он заморгал и кашлянул.

– Доброе утро, Саманта. Я не хотел будить тебя.

– Я знаю, – ответила она и погладила жилку, пульсирующую у него на шее. Пробежалась пальцами у него по волосам, наслаждаясь новыми ощущениями. Сцепив пальцы на шее, потянула к себе голову. Глухо застонав, Ник плюхнулся на кровать.

– Котенок, – прошептал он, обнял ее крепкими руками и прижал к груди. Он шептал ей на ухо что-то невнятное, обдавал жарким дыханием лицо, шею, грудь. Глаза его потемнели, стали огромными. Склонив голову, стал осыпать ее жадными поцелуями.

Она задохнулась, задрожала. Это было мучительно. И в то же время хотелось, чтобы эта сладкая мука длилась, длилась, длилась…

Рука его скользила по ее спине, груди, плечам, наткнулась на тесемку ее сорочки. Спустив ее вниз, он оголил плечо и стал целовать его.

– Такая сладкая, – шептал он и щекотал ее отросшей щетиной. Потом провел языком по вырезу тонкой сорочки, слегка касаясь кожи на груди. У Саманты мурашки пробежали по спине. Она глубоко вздохнула. Он поднял голову и стал снова искать ее губы. Нежно, но настойчиво раздвинул их языком. Язык проник в ее рот, пробуя, смакуя сладость ее рта и приглашая ее сделать то же самое. Она подчинилась, пока робко и неумело. Провела языком по его губам, продвинула свой язычок чуть дальше и стала исследовать глубины его рта, пробовать на вкус. Их языки встретились: один – нежный и настойчивый, второй – неумелый, но податливый. Его пальцы медленно описывали круги вокруг ее сосков, ласкали грудь. От этих прикосновений у нее внутри зажегся странный мерцающий огонь и жар пробежал по венам. Опустив руку вниз, Ник приподнял подол сорочки, погладил бедра, живот, снял сорочку.