— Я не целовал тебя, — сказал Ян, тщательно выговаривая каждое слово. — То есть я не сознавал, что целую тебя, Я спал. Мне что-то приснилось, а ты.., ты… — Он издал приглушенный стон, отвернулся от нее и закрыл лицо руками, не ,в силах смотреть на ее обнаженное тело. — Я не могу в это поверить.

Шей закрыла глаза и застонала от боли. Каждое произнесенное им слово гулом отдавалось в ее воспаленном мозгу. Она хотела что-то крикнуть ему в ответ, но не смогла этого сделать и только прохрипела:

— Ничего страшного не случилось. Ты снова злишься безо всякой на то причины.

Ян резко повернулся к ней с перекошенным от гнева лицом:

— Злюсь! Да я готов убить тебя своими собственными руками! — Он сорвал с кровати простыню и стал судорожно обворачивать ее вокруг себя.

Она тоже вскочила с кровати, возмущенная его словами, забыв, что стоит перед ним совершенно голая:

— Почему?

— Почему?! Почему? — Сейчас он уже кричал по-настоящему. — Ты опошлила все, что для меня ценно и дорого, вот почему. Только самая дешевая шлюха может нагло залезть в постель к мужчине, особенно если он не давал ей для этого абсолютно никакого повода.

Не раздумывая, Шей размахнулась и влепила ему пощечину. В этот момент дверь их комнаты отворилась, и на пороге появилась Селия:

— Что-нибудь случи…

Слова застыли на ее губах. Она бросила недоумевающий взгляд на совершенно голую дочь, которая едва стояла на ногах, а потом перевела взгляд на полуобнаженного Яна, который лишь слегка прикрыл бедра простыней. На его щеке сохранился красный след от пощечины. Селия вскрикнула и прикрыла рот дрожащей рукой.

Ян бросился к Шей, схватил с кровати одеяло и набросил на ее голое тело, пытаясь прикрыть его наготу. Но он сделал это так резко, что она потеряла равновесие и прислонилась к нему, и это прикосновение заставило ее забыть об оскорблениях, о тех гнусных словах, которыми он только что обзывал ее. Так они и стояли, прижавшись друг к другу, когда в комнату вошел Джон в халате поверх пижамы. Он остановился, пораженный увиденным.

— Папа… — начал было Ян.

— Сынок, как ты мог?

— Пожалуйста, не надо крика, — пробормотала Шей, держась рукой за лоб.

— Я не сделал ничего плохого, — продолжал объяснять Ян. — Это она во всем виновата.

Он оттолкнул Шей от себя, а потом снова бросился к ней, видя, что она вот-вот упадет. Он осторожно подвел ее к кровати и усадил на нее. Ее пронизала ноющая боль. Ей казалось, что болит не только голова, но и все тело до самых пяток. Шей наклонилась вперед и громко застонала.

— Когда я проснулся, она была в моей постели.

Селия слабо всхлипнула и закрыла лицо руками.

— Селия, — обратился к ней Ян, — я клянусь тебе. Я не сделал ничего плохого твоей дочери.

Его слова пронизали все тело Шей, и она, напрягая оставшиеся силы, подняла голову.

— Да, но это отнюдь не потому, что ты не хотел этого, пастор. — Она снова вскочила на ноги. — Ты, конечно, можешь отрицать это, но ведь ты же целовал меня.

Она замолчала, почувствовав в этот момент приступ тошноты. Комната поплыла у нее перед глазами, а в памяти остались голубые глаза Яна, которые с немым упреком смотрели на нее сверху вниз.

— Твои руки были на моей груди, — сказала она. — Ты целовал…

Шей хотела сказать ему, что думает о нем, но приступ тошноты достиг своего предела, и судороги начались во всем теле. Она с огромным трудом добралась до ванной и заперла за собой дверь.

* * *

Бледная и слабая, она медленно спустилась по лестнице. Порой ей казалось, что ноги не удержат ее и она рухнет на ступеньки. Все ее тело ныло, в голове шумело, но сознание просветлело, и это позволило ей принять решение. Теперь она уже знала, что ей делать, что сказать.

Закрывшись в ванной, она еще долго слышала крики, доносившиеся из комнаты Яна. Когда они наконец прекратились, ее мать тихонько постучала в дверь ванной.

— Могу ли я чем-нибудь помочь тебе, Шей? — спросила она тихим голосом.

— Нет.

Селия не настаивала и ушла в свою комнату. Шей приняла обжигающе холодный душ, почистила зубы, причесала растрепавшиеся волосы, собрала их в пучок. После этого она прошла к себе и оделась. В соседней комнате было тихо — все ушли вниз.

Сидя в своей комнате. Шей вспоминала события прошедшей ночи. Эти воспоминания жгли ее, и она вынуждена была признать, что вела себя не как взрослая женщина, а как легкомысленный ребенок. Она понимала, что не имеет права обвинять Яна за его гневные и даже оскорбительные для нее слова. В конце концов он был священником, и его образ жизни должен быть безупречен, в сущности, ничего страшного не произошло, если иметь в виду грехопадение в общепринятом смысле. Но она осознавала, что его репутация не должна подвергаться ни малейшему сомнению. Он был безгранично предан своей профессии, об этом говорили его поступки и образ мыслей. Он делал все, чтобы никто не смог упрекнуть его в непорядочности. Какое же она имела право подвергать риску всю его жизнь, его репутацию?

В своих горьких размышлениях Шей пришла к выводу, что посягнула не только на его честь, но и на гордость. Он стал жертвой обстоятельств, хотя, по ее мнению, они в какой-то степени были предсказуемы. Ян принадлежал к той категории мужчин, которые, как она полагала, всегда стремятся держать ситуацию под контролем, особенно если в деле замешана женщина. А сегодня ночью она практически лишила его такой возможности, вероятно, это и привело его в бешенство.

Шей в нерешительности остановилась перед дверью кухни. Никогда еще ей не было так трудно, как сейчас. Она собралась с силами, проглотила горьковатый комок, стоявший в горле, и резко открыла дверь. Разговор на кухне сразу прекратился. Наступила гробовая тишина. Ужасно, подумала она, что ей удалось испортить уикэнд своей матери и ее мужу.

Не нарушая тишины. Шей подошла к плите, где стоял кофейник. Ее руки слегка дрожали, но она все-таки смогла налить себе полчашки кофе. Сделав один глоток, она повернулась лицом к присутствующим.

— Я очень сожалею, — тихо сказала она. — Я устроила такой бардак. Извините меня. — Она посмотрела на Джона, и тот сразу же опустил глаза. — Я приношу вам свои извинения за то, что испортила этот чудесный уик-энд. — Они не должны знать, что она испортила его прежде всего для себя. — Мама, я прошу прощения, что опозорила тебя перед твоей новой семьей. — Шей подняла голову и Посмотрела куда-то поверх плеча Яна. — Она не виновата в том, что я вела себя так безобразно. Всю свою жизнь мама пыталась сделать из меня порядочную леди. Она сделала для этого все возможное, но я оказалась непослушной ученицей.

— Шей, дорогая, — взволнованно сказала мать и, подбежав к ней, обняла за плечи. — Я люблю тебя такой, какая ты есть. И не извиняйся. Вся беда в том, что некоторые вещи ты делаешь необдуманно и легкомысленно.

— Да, это так.

Шей похлопала мать по руке и снова усадила ее на место:

— Преподобный отец Ян, я выпила слишком много вина после того, как ты пошел спать. Я понимаю, то, что случилось ночью, выглядит как нелепая и просто фантастическая шутка…

Ее голос слегка задрожал, и она впервые посмотрела ему в глаза. К своему удивлению, она не увидела в его взгляде ни упрека, ни гнева, ни малейшей тени осуждения — только едва заметный блеск, значения которого она не могла объяснить.

— Я просто переиграл и вел себя отвратительно, — тоном сожаления сказал Ян и, потупив глаза, продолжал:

— Ты виновата в том, что произошло вчера ночью, а я виноват в том, что произошло сегодня ночью. — Его голос показался ей мягким и слегка извиняющимся. — Я целовал тебя во сне и очень сожалею о том, что невольно воспользовался твоим состоянием.

Шей с изумлением уставилась на него, и на ее глазах появились слезы. Он обвинял себя в том, что произошло с ними, а ведь мог бы не делать этого. Что с ним случилось? Он насмехался над ней эти два дня, а сейчас так легко прощает ее да еще берет вину на себя. Чем объясняется его столь удивительная душевная щедрость? Она неотрывно смотрела в его голубые глаза, пытаясь найти в них ответ на свой вопрос. Ей показалось, что в его глазах было понимание. А может быть, это ей только показалось? Может быть, она увидела в них то, что хотела увидеть? Может быть, это самообман? Ян встал со стула и придвинул его к столу.

— Я должен ехать, чтобы попасть в церковь до начала утренней службы, — сказал он, улыбнувшись Джону и Селии, которые просто сияли от радости, что их дети нашли общий язык и выпутались из этой весьма неординарной ситуации.

Шей только сейчас заметила, что Ян был одет в темно-серый костюм-тройку строгого покроя, в белоснежную накрахмаленную сорочку, на фоне которой выделялся со вкусом подобранный галстук. Рядом с дверью стоял его кейс.

— Отец, все было просто прекрасно, — сказал он, поворачиваясь к Джону. — Жаль, что я не смогу попробовать ту рыбу, которую вы с Селией поймали вчера.

— Ничего страшного, — сказал Джон, крепко обнимая сына и подбадривающе похлопывая его по спине. — Как-нибудь в следующий раз, сынок.

— Селия, ты превосходная жена для моего старика, — сказал он и хитро подмигнул. — Но постарайся сделать так, чтобы он не воспринимал это как должное. — Он наклонился и поцеловал ее в щеку.

— Шей!

Она замерла, услышав свое имя. Ей показалось, что в эту самую минуту ее сердце перестало биться и сжалось от охватившего ее волнения.

— Мне было очень приятно познакомиться с тобой.

Он протянул ей руку, и она механически пожала ее, прежде чем отпустить. Ян повернулся и направился к двери, подхватив на ходу кейс. Она с трудом подавила в себе желание броситься к нему и крепко обнять на прощание. Естественно, она не могла этого сделать. Уик-энд закончился. Наступают обычные будни. Теперь они будут видеться очень редко, а может быть, и никогда.

— Будь осторожен за рулем, — заботливо сказал Джон, помахав ему рукой.