— Это было бы слишком невероятным совпадением. Не представляю, как такое могло прийти мне в голову!

На самом деле он не удивился. Он слишком долго сегодня пробыл один и, как всегда, оставаясь в одиночестве, постоянно думал о Шерис. Все их разговоры всплывали в памяти, как будто они происходили только вчера, а не прошлым летом. И сегодня в его памяти всплыл Антуан. Антуан хотел от нее только одного, так же как и этот Готье от своих жертв.

Это не мог быть тот же человек, но, черт побери, до чего же Лукасу хотелось, чтобы он был им! Его так мучили угрызения совести за свое обращение с Шерис, что хотелось хотя бы отомстить за нее. К сожалению, она никогда не узнает об этом. Забыть ее невозможно, а увидеть снова будет погибелью. Он все еще надеялся, что время уменьшит власть воспоминаний, облегчит боль, положит конец этой нелепой тоске.

Несомненно, ей было легче. Она давным-давно аннулировала их брак и, может, уже снова замужем. Даже если бы он захотел ее увидеть, он все равно не знал, где ее искать. Деньги, которые он поместил на ее имя в нью-йоркский банк, все еще лежали там невостребованные. Четыре месяца поисков не принесли никаких результатов. Единственный Джон Ричарде, которого он обнаружил, оказался бездетным иммигрантом-шляпником. Не удалось найти ни подходящую по описанию миссис Хэммонд, ни мисс Ричарде.

Анри рассказывал какие-то сплетни о присутствующих, но Лукас почти не слушал. Наконец они расстались, и Анри направился к столу князя.

Лукас продолжал наблюдать за щегольски разодетым Готье. Немного погодя тот вышел из-за стола и присоеди-1шлся к двум мужчинам, явно своим приятелям. Из их разговора, вскоре ставшего весьма оживленным, и многочисленных взглядов, брошенных украдкой на хорошенькую темноволосую девушку, Лукас догадался о том, что заключается очередное пари.

Любопытство привело его к бару, где трое мужчин заканчивали разговор. Слава Богу, благодаря Анри он знал французский достаточно хорошо.

— Две недели?

— Полторы, Антуан, и не больше.

— По рукам.

Антуан. Неужели это он? Французское имя, вполне обычное, и многие мужчины, без сомнения, находят развлечение в том, чтобы соблазнять молоденьких девушек на спор.

Когда двое приятелей покинули его, Готье казался вполне довольным собой. Он заказал себе выпить, затем обернулся и посмотрел в противоположный конец помещения на темноволосую девушку.

— Позвольте мне, — предложил Лукас, заплатил за выпивку и протянул ему бокал.

Задумчиво посмотрев на Лукаса, Готье поблагодарил.

— Мы знакомы, месье?

— Мне кажется, я слышал о вас. Антуан Готье, не так ли?

— Да.

— Я так и подумал, когда случайно подслушал ваш разговор об этом пари.

Готье с облегчением усмехнулся:

— Может, вы хотите присоединиться к моим друзьям и потерять немного денег?

— Нет, если вы уже знакомы с девушкой, — подыграл ему Лукас.

— Пока еще не имел удовольствия, — уверил его щеголь. — Клод получил отпор, вот почему он заключил пари.

— Клод — один из тех джентльменов, которые только что отошли?

— Да. Он надеется утешиться, увидев, как я тоже потерплю поражение. Но если вы сомневаетесь в моих способностях, месье, выбирайте любую из присутствующих. Я с удовольствием приму и ваш вызов.

Лукасу с трудом удалось скрыть отвращение. Глаза его собеседника сияли. С ямочками на щеках и горящим взглядом, он был очень хорош. Неужели женщин привлекают такие павлины?

— Вы, кажется, уверены в победе, — удивился Лукас. — Интересно почему.

— Потому что я никогда не проигрываю.

— Никогда в жизни? Антуан вспыхнул.

— Ах да, вы же сказали, что слышали обо мне. Наверное, вы знакомы с Жан-Полем и он рассказал вам? Прошло три года, а он до сих пор хвастается всем и каждому, что он единственный, кто выиграл у меня пари.

— Девушка ускользнула? — спросил Лукас как можно небрежнее.

— Да. Она была прелестная, невинная, восемнадцатилетняя. Как наивны они в этом возрасте! И я почти добился своего. Еще несколько секунд — и выигрыш был бы у меня в кармане.

Восемнадцать лет, три года назад? Это была не Шерис. Лукас решил, что ужасно расстроится, если не найдет повода дать по морде этому ублюдку.

— Что же произошло? — спросил он. Антуан возмущенно фыркнул.

— Жене срочно потребовалось мое общество. Она вошла и все испортила, открыв, что она — моя жена.

— Ваша жена ничего не имеет против ваших пари?

— Вовсе нет, вот почему я не могу понять, зачем она намеренно помешала мне с американкой. А это было сделано намеренно, хотя она до сих пор не признается.

— Ревность?

— Возможно, — вздохнул Антуан. — Если бы девушка была обыкновенной красоткой, Мари не стала бы вмешиваться, но девчонка Хэммонд оказалась совсем другая, полная жизни…

— Хэммонд? — перебил Лукас. — Я знаю одну миссис Хэммонд, тоже американку. Антуан попятился назад.

— Вы… не думайте, что я так обошелся… с вашей знакомой. Я не связываюсь с замужними женщинами.

— Шерис, — злобно произнес Лукас и увидел, как француз побледнел. — Сукин сын! — прорычал Лукас, оставив французский, на котором они только что говорили.

Антуан был потрясен:

— Вы тоже американец?

— Да. Думаю, нам лучше пройтись.

— Я не понимаю.

— Выйдем, Готье, сейчас.

На самом деле Антуан все прекрасно понял. Его затошнило. Огромный рост американца произвел на него впечатление.

— Месье, я не одобряю насилия. Будьте благоразумны. Я не причинил девушке вреда.

— Сомневаюсь, что девушка разделяет ваше мнение. — Лукас подтолкнул Готье к двери. — Ни звука, mon ami, а не то я сломаю тебе руку, — угрожающе добавил он шепотом.

— Кто… кто она вам?

Лукас вывел его в сад, подальше от здания, и отпустил. Антуан повернулся к нему лицом. Кем для него была Шерис? Всю ярость, которую испытывал Лукас, он вложил в свои слова:

— Она моя женщина.

— Но вы же знаете, что я потерпел с ней поражение!

— Только из-за вмешательства жены. Ты вызываешь во мне отвращение, Готье. Преследовать женщину потому, что ты хочешь ее, — одно дело, но соблазнить на пари! Она узнала об этом?

— О чем?

— Не выводи меня из себя, Готье! — прорычал Лукас. — Она узнала, что ты домогался ее на пари?

Антуан был слишком напуган, чтобы лгать.

— Моя жена упомянула об этом в ее присутствии.

— Значит, она была еще и унижена, помимо того, что ей причинили боль.

Лукас сказал это тихо, настолько тихо, что удар, сломавший нос Антуану, застал того врасплох. Он откинулся назад и упал в кусты, в страхе прикрыв лицо.

— Пожалуйста… — простонал он.

Лукас рывком поднял его на ноги, не дав закончить.

— Покажи все, на что способен, красавчик, потому что я проявлю к тебе столько же сострадания, сколько ты к своим жертвам.

Антуан старался изо всех сил, но не возникало никаких сомнений в том, кто окажется победителем. Лукас был выше, мощнее, находился в лучшей форме и был настолько разгневан, что не задумывался о том, честна ли эта драка. Он не проявлял милосердия. Каждый удар был рассчитан на то, чтобы нанести как можно больше вреда этому франту.

Через несколько минут все было кончено, француз лежал на земле без сознания. Лукас стоял над ним, вытирая носовым платком кровоточащие суставы. Он все еще кипел гневом.

— Скажи спасибо жене за то, что я всего лишь разукрасил тебе лицо, — сказал Лукас. — Если бы ты преуспел с Шерис, я мог бы и убить тебя. Теперь же, надеюсь, вам будет не так легко выигрывать свои отвратительные пари, месье Готье. В следующий раз, когда посмотришь в зеркало, вспомни обо мне.

Лукас уходил широкими шагами, найдя новую причину для гнева. Она постоянно лгала ему, лгала о своем возрасте, имени, замужестве. Он вспомнил ее лицо в день их свадьбы. Удивление? Черта с два! Она была охвачена паникой. Значит, она не собиралась выходить за него замуж. А следовательно, он напрасно терзался угрызениями совести все эти месяцы. Она только обрадовалась, когда он сообщил, что ему не нужна жена, и еще больше обрадовалась, узнав о возможности аннулировать брак. И тотчас же уехала. Откуда только деньги взялись? Значит, ее утверждение, что она бедна, тоже оказалось ложью. Неужели Шерис вся" соткана из лжи?

Его гнев достиг предела, когда он пришел в отель. Но он, как всегда, искусно скрыл свои чувства. Портье, передавший ему письмо, ничего не заподозрил. Письмо было от Эмери Баскета. Оно шло до Лукаса пять месяцев.

Лукас прошел в свою комнату и там распечатал потрепанный конверт. Он был рад всему, что отвлечет его мысли от Шерис хотя бы на несколько минут. Радовался он и бутылке, стоящей перед ним на столе.


"Лукас!

Хорошо, что ты наконец-то сообщил, где тебя найти. Я не знал, что и подумать, когда Билли Вулф прислал мне телеграмму о твоем отъезде из Аризоны. Не знаю, нужна ли тебе все еще информация от моего друга Джима. Тогда он был в отъезде, и я не смог с ним сразу связаться. Он сам нашел меня месяц назад, и ты никогда не догадаешься почему.

Джима нанял тот же самый Маркус Хэммонд… чтобы найти тебя. Он уже был в Ньюкомбе и разговаривал с Билли, который весьма туманно пояснил ему, что тебя можно найти где-то в Европе. Но Билли посоветовал ему обратиться ко мне. Наверное, он решил, что ты свяжешься со мной и тебя заинтересует эта информация. Когда Джим разыскал меня в Чикаго, куда я к тому времени переехал, он был ужасно раздосадован всеми этими бесцельными поисками. И конечно, мне нечего было сообщить ему, и я ничем не смог помочь бедняге.

Что касается информации, о которой ты просил. Теперь и мне известно, что твоя невеста и есть дочь Маркуса Хэммонда. Должно быть, ты знал об этом все время — то же имя, та же внешность. Это не могло оказаться простым совпадением. Джим сказал мне, что мисс Хэммонд сама вернулась домой, как он и предполагал. А теперь ее отец ищет тебя. Она действительно твоя невеста или ты просто помогал ей спрятаться от отца? О, конечно, я понимаю — это не мое дело.