В начале весны молодые торжественно обвенчались в Кембридже, в той же церкви, где четыре года назад соединили свои судьбы Морис де Гранвиль и Эльгита Эбенгард, наследница усадьбы Фрисби. Как много воды утекло с тех пор, какие изменения произошли в стране и в их семье! Маленькому Филиппу, будущему владельцу усадьбы исполнилось уже три года. Это был крепкий, умненький и очень шустрый паренёк. Он обожал своего отца и крепко дружил с сэром Фроном Бефом. Вот уж чего никто не ожидал от старого вояки, так это нежной привязанности к своему молодому хозяину. Ему он позволял всё, и нередко катал его на собственных плечах, бегая по усадьбе, неуклюже подпрыгивая и время от времени пытаясь подражать конскому ржанию. Леди Маргарет давно уже стала хозяйкой маленького коттеджа над прудом и никогда не пожалела о принятом решении – простой и бесхитростный Фрон дал ей куда больше любви и тепла, чем в прежние годы тан Эбенгард. А в хозяйском доме подрастала малышка Матильда, очень похожая на свою мать, но хитренькая, как лисичка. Отец обожал её и баловал, как только мог, когда бывал дома. К сожалению, это случалось не так часто, как хотелось бы Эльгите. Их с Морисом любовь часто подвергалась проверке на прочность долгими разлуками. Проверку их чувства проходили, но годы-то шли, жизнь утекала. И обоим хотелось проводить вместе гораздо больше времени, чем получалось.

Свадьба молодых была значительно более весёлой и радостной, чем событие четырёхлетней давности. Тогда ведь никто не знал, что ждёт их впереди, они искали свою дорогу на ощупь. Теперь всё было иначе. На торжество собралось большое число гостей, даже король прислал своего представителя. Сам он был крайне занят свершением церковной реформы и подготовкой перемен в светской жизни. Но прислал своего доверенного человека и передал в подарок молодым красивую серебряную вазу, которой предстояло стать семейной реликвией.

Когда отшумели праздничные дни, началась подготовка к отъезду. На новом месте предстояло сделать очень много, и многое нужно было успеть по тёплому времени, чтобы подготовиться к грядущей зиме. Рауль знал, что эти места тоже пострадали в прошедшую военную кампанию. И если крепость гордо возвышалась над Трентом, внушая почтительный трепет всем, кто её видел, то поместье было наполовину разрушено. Нужно было приводить в порядок господский дом, поставить коттеджи для отправляющихся с Раулем арендаторов, построить заново хранилища для зерна и запасов продуктов, помещения для скота. А главное, нужно было возродить землю, пострадавшую от прокатившейся по ней волны сражений. Вряд ли удастся собрать много крестьян из местных, народ массово бежал из пострадавших земель. А нескольким молодым арендаторам, сыновьям давно обосновавшихся во Фрисби родителей, поднять новые владения будет нелегко. Однако всех вдохновляла надежда на обретение собственного дома и своей земли.

Подготовленный к отъезду обоз был внушительным. Приходилось везти с собой домашний скарб, запасы зерна и продуктов и даже скот – для начала должно хватить, а дальше всё будет зависеть от их упорства и трудолюбия.

В дорогу двинулись ранним утром тёплого апрельского дня. Осталось позади нелёгкое прощание, но глаза были устремлены вперёд. Эдит очень хотелось стать хозяйкой большого дома, родить Раулю детей, создать крепкую семью. Она знала, что заботы по дому и поместью лягут главным образом на её плечи, ведь Раулю придётся много времени проводить в замке. Но это не пугало её. С ней было несколько надёжных женщин, готовых помочь на первых порах. А потом всё встанет на свои места.

Обоз ехал под надёжной защитой большого отряда воинов, переданных в ведение Рауля королём Вильгельмом. Крепость в Ноттингеме имела свой гарнизон, но и поместье рыцаря требовало охраны. А в случае непорядков объединённые силы, находящиеся в ведении Рауля де Гранвиля смогут дать достойный отпор. Для этих воинов тоже придётся строить казарму в поместье, думал молодой рыцарь. Людям должно быть удобно и сытно под его рукой, тогда и служить они будут на совесть. Мысли Рауля были уже там, в тех местах, которые он видел, но ещё не знал. Хотелось лететь как на крыльях, а приходилось ползти ленивой улиткой – скот бежать не заставишь, это не лошади.

Шли дни. И чем дальше продвигался обоз, тем мрачнее становилась окружающая местность. Всё реже попадались цветущие усадьбы. Всё меньше было обработанных полей, на которых трудились крестьяне. То тут, то там виднелись остовы обгоревших строений. А потом на дороге стали попадаться оборванные, голодные, несчастные люди. Эдит не могла смотреть спокойно на шатающихся от усталости и недоедания женщин, за юбки которых цеплялись грязные худые дети. Они упорно продвигались туда, где, по их представлениям, шла нормальная жизнь. Надежда на обретение крыши над головой и куска хлеба толкала их вперёд.

И первая же трагедия на дороге заставила Эдит принять решение. Когда под вечер прохладного дождливого дня чуть ли не под копыта её легконогой кобылки бросилась крайне измождённая женщина, Эдит остановилась, всматриваясь в лишённое жизни лицо. А женщина, увидев, что сумела привлечь внимание, воззвала к ней хриплым слабым голосом:

– Будьте милосердны, госпожа, – почти прошептала несчастная, протягивая к всаднице худенькую и бледненькую, но очень хорошенькую девочку лет двух. – Спасите моё дитя. Мне уже не жить, но ребёнок не заслуживает смерти. Её зовут Гита. Ей два с половиной года. Она должна жить. Спасите её, возьмите с собой.

Эдит соскочила с лошади и приняла на руки легкого как пушинка ребёнка.

– Вы тоже должны жить, – преодолевая ком в горле, проговорила она. – Мы возьмём вас с собой, вас и девочку.

Женщина залилась слезами и пыталась поцеловать руку сердобольной госпожи. Эдит распорядилась взять мать с ребёнком в одну из повозок и накормить их. Обоз двинулся дальше. На сердце у молодой женщины было тяжело. Мысли возвращались к тем, кого она подобрала на дороге. Она надеялась, что спасла их. Но чуда не произошло. Тёмной ночью, перед самым рассветом измождённая женщина тихо угасла. Лицо её было спокойно. И только теперь, в смерти, стало видно, что женщина была красивой и довольно молодой. Утром сделали привал и умершую похоронили на краю вересковой пустоши, поставив на холмике простой деревянный крест из двух скреплённых между собой веток. На руках у Эдит осталась маленькая девчушка, которую она не могла оттолкнуть от себя и которой намеревалась заменить мать. Рауль поддержал жену.

– Вот мы и начали пополнять свою семью, дорогая, – тихо сказал он, ласково погладив Эдит по руке.

А потом подхватил на руки малышку, слегка подбросил вверх, вызвав счастливую улыбку на худеньком личике, и прижал к груди.

– Добро пожаловать в семью де Гранвилей, малютка, – прошептал он и, поспешно отдав ребёнка жене, ускакал вперёд, чтобы скрыть непрошенные слёзы.

Война приносит много горя людям. Но самое страшное, что она может сделать, – это искалеченные детские жизни.

С этого дня Эдит стала по-особому относиться к несчастным беженцам, попадавшимся на их пути. Она старалась хоть немного подкормить тех, кто шёл дальше. А обременённым детьми женщинам предлагала вернуться назад с их обозом и поселиться на их, пусть и не обжитых пока, землях.

– Даст Бог, мы справимся, – говорила она. – Вместе будет легче.

И когда обоз добрался, наконец, до места назначения, их отряд пополнился добрым десятком женщин и чуть не двумя дюжинами детей. В конечном итоге это пришлось по душе всем. Многие воины подумывали уже о том, чтобы построить свои маленькие домики и обзавестись семьями вместо того, чтобы прозябать в казарме. А звонкие детские голоса придавали какую-то удивительную свежесть заброшенному полуразрушенному поместью и вселяли надежду.

Когда пришла осень, поместье совершенно преобразилось. Весело смотрели многочисленные окна большого господского дома, одноэтажного, но вместительного и удобного. Как грибы после тёплого летнего дождя выросли вокруг него уютные маленькие коттеджи и хозяйственные постройки. Был приведен в порядок сад, не слишком пострадавший от войны и заброшенности. Ожили поля, обработанные трудолюбивыми руками арендаторов и немногочисленных крестьян. Пребывал в сохранности приведенный с собой скот, а на птичьем дворе стало и вовсе оживлённо.

Михайлов день встречали весело. Сыграли несколько свадеб. Было похоже, что число детей вскоре увеличится. Пример всем показывала сама хозяйка. Она была счастлива будущим материнством, хотя малышка Гита ходила за ней по пятам и называла её мамой. Эдит не возражала, она легко приняла девочку в свою семью, успела привыкнуть к ней и уже считала своей.

Рауль де Гранвиль с семьёй, домочадцами, вассалами и арендаторами прочно укрепился на своей земле.

Была поздняя прохладная ночь, ясная и звёздная. Матильда сладко спала в их супружеской опочивальне, утомлённая горячими ласками мужа. А королю не спалось.

Вильгельму очень хотелось покоя, простого человеческого покоя. Чтобы забыть хоть на время обо всех этих ужасах, что остались позади. О реках крови в жестоких битвах, о мятежах и предательствах, о разорённых селениях, выжженных садах и потоптанных полях. Перед его глазами часто вставал малыш, которого он видел где-то в Стаффордшире. Чудом уцелевший мальчуган лет двух в разорённой и сожжённой деревне сидел у трупа матери, держась за её подол, и горько рыдал, размазывая по маленькому личику грязь и слёзы. Помнится, он велел тогда взять этого мальчугана и доставить его в ближайший уцелевший монастырь. Возможно, он спас ребёнку жизнь, но что она даст ему, обездоленному в самом младенчестве? Обижать детей было не в привычках Вильгельма. Но война диктовала свои правила, и тут уж было не до собственных убеждений.

А сейчас ему до боли хотелось покоя и забвения хоть на время. Надолго не получится, он знал это. Воспитанное с детства чувство долга и ответственности за своих подданных не позволит ему всерьёз отвлечься от своих монарших обязанностей. Но хоть немного-то можно. Он устал, он действительно очень устал и нуждался в передышке. Конечно, мысль о паломничестве в Святую Землю, как сделал отец, никогда даже не приходила ему в голову. Для него отдыхом и омовением для души были воспоминания о любимом им городе. И мысли его снова ушли в прошлое.