— Видишь, мы с тобой все узнаем последними, поэтому в тот же вечер я решила выйти из дома, хотя чувствовала себя скорее мертвой, чем живой, и узнать, о чем говорят люди. Кто-то действительно сказал, что барон де Ронсей поправляется и уже устраивает в своей спальне вечеринки для близких друзей. — Она состроила отчаянную гримасу и бросила свой чепчик на край стеганого покрывала. — Может быть, девицу из оперы уже пригласили, и она удостоилась более теплой встречи, чем я? Клянусь, я больше никуда не хочу идти и не желаю ни с кем встречаться. За исключением тебя. Ты единственный человек на этой земле, кто понимает меня.

— Луиза, ты не должна вот так прятаться от всех, — сказала Вивиан. — Он не посмеет распускать слухи.

— Ты права. Он слишком боится мужчин нашего семейства, чтобы сказать кому-то о том, как я скомпрометировала себя. Но если бы он сбил меня с ног, когда я его увидела, и то мне было бы не столь больно.

— Моя дорогая подруга, ты легко отделалась. Теперь ты знаешь, что он полное ничтожество. Ты не можешь винить себя в том, что случилось, ибо имела дело с дьяволом, который гораздо коварнее, чем ты или я.

Вивиан расстроилась, видя свою подругу такой подавленной, ведь обычно она бывала такой живой и игривой. В обществе Луизы первые дни ее одинокого раскаяния в монастырской школе превратились в новую веселую жизнь. Позднее, когда обе появились среди парижского общества, Луиза продолжала влиять на нее столь же благотворно. Благодаря Луизе Вивиан сумела преодолеть свою провинциальную робость и легко вступала в любой оживленный разговор. Она также обрела союзницу, которая никогда не испытывала неловкости и не порицала ее, если их мнения порою расходились. Луиза просто смеялась, когда спор становился горячим, и тут же приходила подруге на помощь, если девушки пытались подавить высокий полет радостного настроения.

Вивиан попыталась сказать властным тоном:

— Давай не будем больше о нем говорить, он мне противен. Почему бы тебе не нарядиться и не поехать со мной к Эно? На прошлой неделе я встретила их дочерей, с ними очень весело, у них такие разнообразные интересы. Они любят играть в карты и охотно делают крупные ставки, так что если у нас есть желание пойти на небольшой риск, то мы успеем к ним на кадриль.

Луиза наклонила голову, серьезно глядя на Вивиан:

— А что я скажу маме?

— Что ты просто переутомилась, а теперь вполне отдохнула.

— А что я скажу сама себе? Я так несчастна! Ничто не может унять эту боль.

Вивиан вздохнула и решительно произнесла:

— Ни один мужчина не имеет права делать тебя несчастной! Лучше помоги мне вынести тиранию моего дяди, и ты скоро поверишь мне, что такого человека, как барон, на свете никогда не было.


Девятого декабря Бенджамин Франклин прибыл в Киберон, что в Бретани, вместе с Уильямом Темплем, своим внуком. В Америке ему пришлось оставить сына, который сидел в тюрьме за проанглийские настроения. Тем временем генерал Хоу взял Манхэттен. Повстанцы потеряли пять тысяч человек. Томас Пейн, англичанин, бывший на стороне американцев, писал: «В такое время подвергаются испытанию человеческие души. Искатели теплых мест и ура-патриоты в трудные моменты не станут служить этой стране, но те, кто служат ей сейчас, вызывают любовь и благодарность как мужчин, так и женщин».

Пока Франклин не спеша приближался к Парижу, Бомарше под именем месье Дюрана на почтовой карете ехал в противоположном направлении, к Гавру. Он сам взял на себя обязанность руководить отправкой в Америку через Санто-Доминго четырех кораблей, которым предстояло доставить шестьдесят три пушки, двадцать тысяч сто шестьдесят пушечных ядер, девять тысяч незаряженных гранат, десять тонн боеприпасов, шесть тысяч сто тридцать два мушкета и сорок девять добровольцев, включая двенадцать «специалистов», квалификация которых уже вызвала сомнения у графа де Мирандолы.

Предупрежденный своими шпионами о том, что готовится отправка незаконного груза, лорд Стормонт, посол Англии, выразил решительный протест Парижу и Версалю по поводу этого. Торговцы Гавра, возмущенные портовыми чиновниками за то, что те разрешили погрузку кораблей, и напуганные тем, что английский военно-морской флот может предпринять меры возмездия против их вышедших в море кораблей, присоединились к этому протесту. «Ромен», «Андромеда», «Аноним» и «Амфитрит» подняли якоря, но ненадолго. Шестнадцатого декабря эти корабли были отозваны королевским указом, и три из них подчинились ему. Только «Амфитрит» продолжал свое рискованное плавание.

К тому времени, когда Франклин накануне Рождества появился в Париже, столица полнилась слухами об американских заговорах. Вивиан разделяла желание многих встретить Франклина, но не надеялась скоро увидеть его. Он остановился в Пасси у Сены, еще не бывал в обществе и явно был занят тем, что вел тайные переговоры, а скандал с мятежными кораблями сотрясал Версаль.

Вивиан так не терпелось узнать хоть что-нибудь о Франклине, что она даже неосторожно завела разговор с дядей, первый с тех пор, как Жюль приехал в Париж. Это случилось после обеда в четверг на Рю Жакоб, как раз перед тем как он собирался отправиться с визитом к маркизе дю Дефан, которая каждую неделю принимала гостей в своем знаменитом салоне. Они расположились в гостиной, и случилось так, что Онорина де Шерси спросила, ожидается ли появление у маркизы интересного гостя.

— Конечно. Там будет доктор Бенджамин Франклин. Я провезу его туда.

— Месье, вы знакомы с ним? — воскликнула Вивиан.

— Да.

— В самом деле, племянник, ты мог бы сказать нам об этом, — вмешалась Онорина. — Получается как в тот раз, когда я познакомилась с маркизом де Лафайетом и узнала, что он уже давно переписывается с тобой. Из-за своего незнания я оказалась в совершенно глупом положении.

— Что ж, на сей раз ты хорошо осведомлена.

— Твоя племянница осведомлена даже лучше меня, — раздраженно сказала Онорина, — поскольку специально изучает английский язык.

— Правда? — Он посмотрел на Вивиан. — Однако вам должно быть известно, что Франклин владеет хорошим французским.

Заметив, как от удивления вздрогнула тетя, Вивиан сказала:

— Нет, я этого не знала. Но я не жалею о своих уроках — они помогают мне понять то, что пишут американцы. Сейчас я читаю Томаса Пейна.

— Лучшего выбора я и не мог бы рекомендовать вам, хотя он и англичанин. — Жюль достал часы и взглянул на них, затем посмотрел на Онорину де Шерси и сказал своей подопечной: — Если вам угодно сопровождать меня, почему бы вам не встретиться с доктором Франклином и не провести часок-другой с нами у маркизы дю Дефан? Не сомневаюсь, она будет рада принять вас. Я поеду за нашим гостем к Сайласу Дину. Вас это устроит?

Вивиан воскликнула:

— Устроит? Да это станет самым волнующим событием в моей жизни! — Чтобы не допустить никаких возражений тети, она буквально выбежала из комнаты, быстро сказав дяде: — Я мигом соберусь, если вы будете любезны подождать.

Онорина продолжила разговор, попросив его побольше рассказать о Франклине. Наконец она с сомнением произнесла:

— Я считаю, что интерес Вивиан к этому человеку и ко всему, что с ним связано, — пустая трата времени.

— Ты хочешь, чтобы она увлекалась другими делами? Но она ведь занимается музыкой, например.

— Ты сам не поощряешь ее занятия музыкой, однако рад везти ее на встречу с этим… этим…

— Мудрым старым государственным деятелем, — досказал Жюль за нее. — Причин для беспокойства нет. Стоит только встретиться с Франклином, как попадаешь под чары его манер и ума, разумности, которая является еще более редким качеством, чем первые два. Его не отнесешь к тем, кто играет на страстях толпы. Говоря о своей стране, он вчера сказал мне: «Непорочному государству следует беречь свою непорочность и не пресмыкаться, ища союзников, а ждать с подобающим достоинством, когда они придут сами».

— Все это очень хорошо, но тем не менее он приехал сюда за помощью. И мне не нравится то, какое впечатление производят эти разговоры на Вивиан. Она почти пугает всех своей горячей заинтересованностью тем, что связано с Америкой. Я не хочу, чтобы ты поддерживал ее в этом.

— Что же я, по-твоему, должен делать? Отказаться от приглашения? — Он прекрасно знал, что тетя такого от него не потребует, и раздраженная Онорина молчала, пока он не удивил ее, сказав: — Признаюсь, я благодарен, что случайно нашел хоть что-то, в чем мы с племянницей придерживаемся единого мнения. Если ты на сегодня забудешь о своих возражениях, я останусь благодарным тебе.

Когда Вивиан вошла в комнату, тетя еще раздумывала над этим, но кивнула и смирилась с неизбежным.


Бенджамин Франклин оказался маленьким сутулым человеком с приятным лицом, большим ртом и тонкими губами, он часто улыбался и выглядел моложе своих семидесяти лет. У него были седые волосы, которые он и не пытался скрыть под париком. Чтобы развлечь Вивиан, пока они были у Сайласа Дина, он пошутил, что по пути во Францию выбросил свой парик за борт прямо против атлантического ветра. Какова бы ни была истина, лишившись парика, он защищался от холода большой меховой шапкой, как и господа из России, и надел ее, когда они втроем сели в экипаж и отправились к маркизе дю Дефан.

Франклин говорил не по-английски и не об Америке, а все время на французском задавал вопросы о Париже и поразил Вивиан глубиной своих познаний и желанием многое увидеть. Он спросил ее о школе для глухих, самой первой в мире, которой управлял один аббат, и ей стало стыдно, поскольку она даже не знала, что та находится рядом, в самом центре Парижа.

Жюль внимательно слушал разговор и почти не вступал в него. Один раз он обратился к Франклину на английском:

— Вы очень обяжете мою племянницу, если немного поговорите с ней на своем родном языке. Она берет уроки английского и уже прочитала множество американских книг.