Ощущения были совершенно новые, незнакомые. До сих пор окружающие неизменно заботились о ее безопасности и комфорте. Когда она отправилась в путешествие, к ее услугам были лучшие гостиницы и экипажи, личные вагоны в поездах и, наконец, прекрасные экскурсоводы. Дома же Джорджину окружали и заботились о ней родители и друзья. До сих пор еще не было случая, чтобы люди смотрели на нее столь недобро. Она никогда никого не боялась, но сейчас испугалась так, что волосы на затылке шевелились.

Досадуя на себя, Джорджина отложила карандаш и смело подняла глаза на женщину, сидевшую напротив.

— Если вам не нравится, что я вас рисую, так и скажите, — проговорила она.

— Ага! Чтобы вы тут же побежали жаловаться свое му папочке? Нет уж, — зло фыркнула та и вернулась к своей работе.

Джорджина только сейчас обратила внимание на то, что женщина едва ли намного старше ее самой. Осознание этого факта придало ей уверенности, и она ответила:

Зачем мне ему жаловаться? При чем здесь мой отец? Я ведь не его портрет рисую, а ваш. Конечно, мне еще недостает опыта, но у вас такое интересное лицо в лучах солнца! Конечно, лучше было бы сделать фотоснимок, но папа говорит, что фотография — очень вредное занятие. Опасные химикаты и все такое…

Тут Джорджина поймала себя на том, что тараторит. С ней всегда такое случалось, когда нужно было в чем-то оправдаться или произвести на кого-нибудь впечатление.

Женщина снова усмехнулась.

— Шли бы вы отсюда к своим богатеньким кавалерам, мисс! — крикнул кто-то, перекрывая шум работа ющих станков.

— Вот-вот! Не мешайте работать, — вторила другая ткачиха.

В следующее мгновение в нее кинули куском черствого хлеба, застрявшего в сложной прическе девушки. Джорджина стала его вытаскивать, но тут на нее обрушился целый град из катушек, мелких гвоздей и прочего мусора. Обидные слова неслись уже со всех сторон.

Джорджина испуганно вскочила с ящика и растерянно обвела глазами цех.

Вам лучше уйти, мисс, — шепнула молодая женщина, которую она рисовала.

В следующее мгновение дверь распахнулась, и в цех вбежал ее отец, из-за плеча которого выглядывал мастер. Ткачихи тут же замолчали и вновь склонились над работой, но Джорджа Хановера это не обмануло. Молча показав дочери на дверь, он вышел. Джорджина поспешила за ним.

— Где Блюхер? Как ты здесь оказалась? — раздраженно повторял он. Взяв Джорджину за руку, он протащил ее мимо секретарши.

— Мама попросила его куда-то съездить для нее, он скоро вернется. — Джорджина отчаянно упиралась. Первое знакомство с мануфактурой оказалось крайне неудачным, но она была не намерена сдаваться, так как понимала, что без этого не сможет с надеждой смотреть в будущее. — Я хочу научиться у тебя, папа, управлению фабрикой. И если мне придется на время встать к станку, я встану.

— Такое самопожертвование весьма похвально, но вставать к станку тебя никто не просит, моя дорогая, — Джордж вышел вместе с ней на улицу и поискал глазами их экипаж. — Когда придет время, я быстро введу Питера в курс всего, а тебе пока надо готовиться к свадьбе. Боже мой, столько дел, а ты занимаешься неизвестно чем! Мать с ног сбилась, сентябрь-то уже не за горами. Почему бы тебе не помочь ей? Она будет только рада.

Значит, свадьба состоится в сентябре. Срок, что и говорить, невелик, хотя Джорджина боялась, что ей и такого не предоставят.

Я хочу познакомиться с твоими делами, чтобы нам с Питером потом было о чем поговорить. Прошу тебя, папа, для меня это очень важно!

В конце улицы наконец появился Блюхер, и Джордж Хановер, облегченно вздохнув, потащил дочь в ту сторону.

Я не сомневаюсь, что вы с Питером найдете куда более приятные темы для разговоров. — Он похлопал ее по руке. — А теперь возвращайся к своей матери. У меня деловая встреча, и я не хочу опоздать.

Через улицу от мануфактуры в окне высокого здания стоял молодой человек и наблюдал за тем, как грузный седовласый мужчина провел красивую блондинку в зеленом шелковом платье к роскошной карете. Молодой человек откинул полы куртки за спину и сунул руки в карманы. Покачав головой, он усмехнулся. Старик помог подняться девушке в экипаж и захлопнул за ней дверцу.

Тем временем за спиной молодого человека раздалось вежливое, хотя и нетерпеливое покашливание. Не оборачиваясь, Дэниел Маллони проговорил:

— Я покупаю. И в конце недели намерен сюда въехать.

Глава 3

Впервые у Джорджины появилась настоящая цель в жизни, и она не собиралась просто так отказываться от нее. Мануфактура была ее наследством, и она имела полное право находиться там. На следующий день она вновь появилась в конторе — принесла отцу в судке обед, приготовленный домашним поваром по ее указаниям. Отец вновь оказался занят. На этот раз, однако, Джорджина не рискнула заглянуть в цех, а осталась ждать в приемной и убивала время тем, что болтала с секретаршей. В конце концов, отец не единственный на фабрике посвященный человек. Выяснилось, что от Дорис тоже можно узнать много полезного.

Когда Джордж Хановер наконец освободился и, выйдя в приемную, увидел дочь, он был неприятно удивлен. Это она поняла по выражению его лица. Джорджина вскочила и чмокнула его в щеку, но он взглянул на нее строго и хмуро:

— Тебе здесь нечего делать, Джорджина. Я надеялся, что вчерашний урок пойдет тебе на пользу. Попроси Блюхера отвезти тебя в центр, купи себе новую шляпку. На фабрике тебе не место, и давай договоримся: чтобы я тебя здесь больше не видел.

Но, папа…

Он ласковой, но твердой рукой повел ее к выходу.

Никаких «но», моя милая. Сейчас твоя помощь больше нужна маме, а не мне. Ступай, увидимся вечером.

Оказавшись на улице, Джорджина прикусила губу, чтобы не расплакаться. На фабрике наступил обеденный перерыв, и рабочие вместе со своими пакетами с едой потянулись на солнышко. Джорджина чувствовала, что все на нее смотрят и смеются.

Она, потупившись, дошла до экипажа, но, садясь, вдруг услышала очередной смешок. Стиснув зубы от негодования, Джорджина заставила себя повернуть голову, и в следующее мгновение ей показалось, что земля уходит у нее из-под ног.

На обочине дороги стояла красивая молодая женщина, чей портрет она пыталась писать накануне, и о чем-то разговаривала с тем самым ковбоем, с которым Джорджина познакомилась в поезде. И он был настолько увлечен беседой, что даже не заметил ее.

Внезапно осознав всю глубину своей беспомощности и бессилия, девушка приказала кучеру трогаться. Она отвернулась от веселой парочки — молодые люди словно были созданы друг для друга, — и по щекам ее побежали слезы.

Может быть, любовь — это счастье, доступное лишь бедным?

В одном Джорджина ошиблась. Дэниел ее заметил. Мудрено было не обратить внимания на красивую блондинку в элегантных развевающихся шелках и шляпке, похожей на клумбу с распустившимися цветами. Едва увидев ее, он сразу вспомнил тонкий аромат ее духов. И ему даже показалось, что он долетел до него и сейчас.

А потом он увидел ее слезы. У Дэниела была дальнозоркость. Он с трудом читал текст, который держал в руках, но слезы на прелестном лице девушки разглядел совершенно ясно.

Она плачет!

Это открытие потрясло его до глубины души. Когда они попрощались там, на перроне, он постарался сразу же выбросить все мысли о ней из головы. Избалованный ребенок состоятельных родителей, который не нуждается ни в чьей помощи. Но эти слезы… Дэниел не мог оставаться равнодушным, видя перед собой плачущую женщину. Он знал за собой эту слабость и безуспешно пытался избавиться от нее.

Она плачет, ей нужен друг.

«И я стану этим другом».

С Дженис он познакомился только вчера, но уже понял, что ей известно многое.

Скажи, пожалуйста, кто эта девушка в карете? — спросил он.

На лице молодой женщины отразилась презрительная усмешка.

Дочка нашего хозяина. А что? Уж не думаешь ли ты, что ее родители подпустят тебя к ней ближе чем на пушечный выстрел?

Дэниел мягко улыбнулся:

Не злись, Дженис, я ведь спросил лишь потому, что видел ее в поезде, когда ехал сюда, а сейчас заметил у нее слезы. Стало интересно, отчего может плакать девушка, имеющая такого богатого отца?

Дженис оглянулась через плечо на удаляющийся красивый экипаж. Он нелепо смотрелся на этой улице, , запруженной водовозками и фермерскими фургонами с впряженными в них покрытыми пылью лошадьми. Молодая женщина покачала головой:

Ума не приложу. Кажется, у нее есть все, что только душа пожелает. Я слышала, что она вот-вот выйдет замуж за молодого господина, семья которого владеет самым крупным магазином в городе. Значит, состояние мисс по крайней мере удвоится. И это несправедливо.

Красивый жених, обделенный чувством юмора… Дэниел хорошо запомнил разговор в поезде. Может быть, ему стоит узнать о нем побольше? И если выяснится, что молодой человек не полный негодяй, Джорджина тотчас вновь превратится в его глазах в избалованную девчонку, которая сама не знает, что хочет. И это поможет ему справиться со своим донкихотством.

Кстати, как называется этот магазин? Я еще толком не знаю ваш город.

Обеденный перерыв закончился, и Дженис, подобрав юбки, заторопилась на свое рабочее место. Впрочем, на вопрос Дэниела она ответила:

«Маллони». Самый большой магазин у нас принадлежит Артемису Маллони, а твоя подружка собирается обвенчаться с его сыном Питером.

С этими словами она убежала к воротам фабрики. Дэниел растерянно провожал ее глазами. В горле у него застрял комок.

Он понимал, что двух Артемисов Маллони в Катлер-вилле быть не могло. А следовательно, веселая и открытая мисс Джорджина Хановер выходит замуж за его родного брата.

Дэниел осушил четвертую кружку пива и утер губы рукавом. В убогой таверне царил полумрак. Только что закончилась рабочая смена, и к двери потянулись люди. Стало шумно.

Оглянувшись вокруг, Дэниел испытал хорошо знакомое ему чувство одиночества. Это, конечно, не Техас, и посетители этой таверны вместо шестизарядных револьверов всюду таскают за собой узелки с едой. Вместо широкополых шляп и шпор на них линялые рубахи и темные штаны. Но у них тоже нет ни родных, ни собственного жилья, а в будущее они заглядывают не далее следующей кружки пива. Дэниелу не хотелось жить такой жизнью. Но он жил.