Лейла Аттэр - Бумажный лебедь

Глаза Сьерры переместились с Дамиана ко мне. Я знала, что она пытается переварить все, что узнала.

Она подошла к кровати и коснулась пальцем моего обрубленного мизинца. На секунду мы трое сосредоточились на точке, где наши руки соприкасались. Большая шероховатая ладонь Дамиана укачивала наши ладони, как в колыбели.

Что-то во мне треснуло — как будто трещина появилась там, где долгое время был лишь лед и снег.

— Идем, — сказала я Сьерре. — Позволь мне уложить тебя обратно в кровать.

Она остановилась в двери и обернулась посмотреть на Дамиана.

— Если она целовала тебя, это значит, что ты ей нравишься.

— Сьерра! — я потащила ее в свою комнату.

— Могу поспорить, болело очень сильно, — сказала она, когда я скользнула вместе с ней в кровать. Мне нужно было собраться с мыслями, прежде чем я снова столкнусь с Дамианом.

— Что?

— Это, — она сплела свой идеальный маленький мизинчик с моим поврежденным и закинула свою ногу на мою.

Сьерра была ползуньей. Она спала, захватывая все пространство, какое только могла.

— Спой мне, — произнесла она, прижавшись ближе.

Я понятия не имела, что творилось у нее в голове. Она успокоилась, встретившись наконец-то со своим отцом? Встревожилась от того, что он сделал? Какова бы ни была ее реакция, сон сморил ее слишком быстро.

Дети имеют удивительную способность переваривать, приспосабливаться и принимать вещи, просто приняв их. Когда я запела колыбельную МаМаЛу, хватка ее ослабла, и дыхание стало медленным и спокойным.

Я вдохнула ее запах и закрыла глаза, поглаживая волосы. Она была моим умиротворением среди хаоса, маленькой частичкой чистоты, не тронутой беспорядком моего прошлого. Я не знала, как присутствие Дамиана повлияет на наши жизни, но понимала, что многое изменится. Она была у меня семь лет и все, что я хотела сделать, это держаться за этот момент так долго, сколько смогу. Ее щека прижималась к моей, ногой она обвила мою ногу, чтобы я не ушла.

В комнате скрипнула половица. Я открыла глаза и застыла. Дамиан стоял в дверях.

Выражение его лица отражало такую муку, было так наполнено вожделением, что слова колыбельной, что я пела, покинули меня. Это не было настоящей похотью, с которой он напал на меня ранее. Это было намного глубже, как если бы все его счастье состояло в том, что он видел перед собой — Сьерра, спящая рядом со мной, пока он стоит и смотрит на нас.

Много лет назад это были я, он и МаМаЛу, свернувшиеся на постели рядом друг с другом.

У меня не было слов, и у него тоже. Он пытался произнести что-то, но горло сдавило, и он развернулся на пятках и исчез. Минуту спустя, я услышала мягкий щелчок двери, когда он вышел из дома.

Ворота в Каса Палома были открыты. Все выглядело совсем иначе, чем в прошлый раз, но у меня не было времени любоваться переменами. Я двинулась к парадной двери, удивившись, когда поняла, что она тоже не заперта.

Дамиан был в кабинете, корпел над какими-то бумагами, когда я вломилась к нему.

— Как это понимать? — я помахала перед ним выпиской со своего банковского счета.

— И тебе доброе утро, — не глядя произнес он.

Видеть его в месте, которое я всегда ассоциировала с моим отцом, было странно. Конечно, мой отец не проводил здесь все время, но когда он был тут, я лучше всех знала, что его тревожить не стоит.

Дамиан не казался возмущенным вторжением. Он позволил мне несколько секунд потомиться в ожидании, прежде чем обратить на меня свое внимание.

— Это для Сьерры, — сказал он.

Я почти пожелала, чтобы он вернулся обратно к бумагам, ведь он смотрел на меня так, будто не спал всю ночь, думая обо мне, и о том, что почти случилось накануне вечером.

— И ты не подумал обсудить со мной, прежде чем пополнить счет?

Несомненно, у него была информация обо мне, включая номер моего банковского счета. Я дважды поморгала, когда увидела свой баланс, но кассир уверила меня, что это не ошибка.

Кто-то внес небольшое состояние на мой счет. Деньги за наказание. Дамиан видел, где я жила. Он видел, что я сделала, сколько платила женщинам в Вальдеморо и как я старалась изо всех сил сводить концы с концами. Меня взбесило, что он подумал, будто я не справлюсь сама. Мы со Сьеррой не жили в роскоши, но как он смеет заставлять меня чувствовать, будто я не дала ей ту жизнь, которую она заслуживает?

— Она моя дочь, Скай. Дочь, которую ты скрывала от меня. Мне надо наверстать кучу лет. Тебе стоит ждать взнос каждый месяц, так что смирись с этим.

— Все это время я заботилась о Сьерре без твоей помощи. Если ты думаешь, что используя Сьерру, подберешься ко мне, ты…

— Мне не нужно использовать Сьерру. Я сам без проблем подобрался к тебе.

Мы оба знали, что он говорил о моем лихорадочном отклике на его поцелуи.

— Прошлая ночь ничего не изменила, — сказала я.

— Прошлая ночь изменила все.

Наши глаза встретились, серые против черных.

— Прекрасно, — сказала я. — Открой собственный счет. Посмотрим, прикоснусь ли я хоть к одному центу.

Дамиан поднялся и обошел стол с моей стороны.

— Это очень просто. Ты хочешь, чтобы взносы прекратились. Я хочу тебя и Сьерру, — сказал он. — Выходи за меня, Скай.

— Выйти за тебя? — я моргнула. Это было последнее, что я ожидала. Предложению полагается быть эпическим, грандиозным моментом, от которого у вас подкашиваются ноги, а не договоренность, будто это какая-то деловая сделка. — Ты с ума сошел.

— Я? — он схватил одной рукой мою хрупкую спину и притянул к себе. — Скажи мне, что ты не скучала по мне. Скажи мне, что не ложилась ночью спать, думая, как нам хорошо было вместе. Потому что прямо в этот момент все, что я хочу сделать, это прижать тебя к стене и взять так жестко, чтобы я не смог ощутить, где заканчиваюсь я, и где начинаешься ты. Мне больно из-за того, через что тебе пришлось пройти, Скай, и я не остановлюсь, пока ты не станешь моей. Поэтому мы можем снять деньги или можем прекратить тратить впустую еще больше времени. Так или иначе, мы покончим с этим прямо здесь. Я собираюсь трахнуть тебя.

— Так вот в чем дело? Ты хочешь трахнуться? Давай, сделай это, Дамиан. Давай, сделай это прямо здесь, на столе моего отца. Тебя заводит это, не так ли? Взять его дочь на его же столе. Все остальное у тебя уже есть — его компания, его дом, его жизнь, поэтому, почему бы еще и не его дочь? Он умер, Дамиан, но ты все еще пытаешься доказать свое господство.

— Дело не в этом, — зарычал Дамиан. — Ты и я никогда не были просто сделкой, так что оставь это.

Он сжал мои запястья, как если бы пытался заставить меня замолчать.

— В самом деле? Просто забыть? Ты не смог забыть это с МаМаЛу, но ожидаешь от меня, что я просто двинусь дальше, если это касается моего отца?

— Я отпустил это, — он говорил медленно, подчеркивая каждое слово с четким самообладанием. — Я отпустил тебя. Обратно к твоему отцу. Я оставил тебя в супермаркете, но ты нашла меня. Это то, о чем ты забыла в своем заявлении. Я догадался, что они поработали над тобой, и ты позволила им принудить тебя. Ты выбрала сторону, Скай, и это, безусловно, была не моя сторона.

— Я защищала тебя.

— Ты даже не взглянула на меня в суде.

— Потому что я была беременна! Потому что ты можешь читать меня, как открытую книгу.

Его хватка на моих запястьях ослабла, и он притянул меня к себе.

— Совершенно верно. Поэтому я знаю, что ты все еще хочешь меня. Я могу сказать это по тому, как меняется твое дыхание. Как выгибается твой позвоночник. Все в тебе взывает ко мне, Скай. Так почему же мы боремся?

— Только потому, что у нас был крышесносный секс, не значит, что я хочу провести с тобой оставшуюся часть своей жизни.

— Мне нужно напомнить тебе? Ты говорила, что всегда, всегда будешь любить меня.

— Говорила. Я всегда буду. Но этого недостаточно.

— Крышесносный секс и любовь? Это чертовски хорошее начало для моей истории, — он склонился и произнес мне это на ухо, посылая ледяную дрожь по моей коже. — И я даже промолчу, что у нас дочь. Скажи «да», Скай. Скажи мне, что выйдешь за меня замуж.

— Я не доверяю тебе, Дамиан. И это проблема. Прошло то время, когда я готова была следовать за тобой на край света. Я боролась за тебя, но знаешь, за что боролся ты? Возмездие. Расплата. Месть. Даже когда был в тюрьме, ты не смог перебороть это. Ты погубил не только компанию моего отца, Дамиан. Ты разрушил жизни всех тех людей, которые там работали, которые рассчитывали на нее, чтобы существовать. Они были реальными людьми с реальными жизнями — дети, мечты, ипотечные кредиты. Некоторым из них оставались всего недели до пенсии. Некоторые полагались на медицинскую страховку. Ты когда-нибудь думал об этом? Это хотя бы раз не давало тебе заснуть по ночам? Или тобой по-прежнему правят твои собственные потребности и твоя собственная боль? Открой глаза, Дамиан. Там огромный мир и он не весь твой. Я наконец-то взяла в руки свою жизнь, а ты вломился, ожидая, что я перестрою ее, потому что так угодно тебе? Знаешь, что? Этого не произойдет. Ты хочешь видеться со Сьеррой? Прекрасно. Я не стану на твоем пути. Но прекрати пытаться штурмом войти в мою жизнь. Эту привилегию ты должен заслужить.

Дамиан уставился на меня. Животная страсть уступила место чему-то еще. Уважению.

Он отступил и дал мне пространство.

Я была почти за дверью, когда услышала, что он сказал:

— Это не конец, ты знаешь это. Никогда не будет, — произнес он. — Неважно, сказала ты «да» или «нет», ты в любом случае моя, навечно.

Если что-то и выдает непрофессионализм в рукоделии, так это кривые швы. Швы, ручной работы — это то, что сделало мой бренд отличающимся от товаров массового производства, поэтому я часто проводила семинары по этому ремеслу. Любой мог присутствовать, включая заключенных, которые на меня не работали. Я надеялась, что изучение нового ремесла поможет им, когда они выйдут. Также принимали участие в семинарах и заключенные, отбывающие пожизненный срок. Это разбавляло ежедневную рутину тюремной жизни, и в итоге большинство из них присоединялись к производственной группе. Они использовали деньги, покупая разные вещицы, которые делали их жизнь более сносной. Некоторые из работниц были жестокими, закаленными женщинами, подверженными приступам гнева. Я была этим обеспокоена, когда только начинала, и у меня была куча панических атак. Были времена, когда я хотела все бросить и бежать обратно в Сан-Диего.