Вот тогда-то вместе со многими другими молодыми людьми и ее Стивен уехал в неизвестном направлении. Уехал, оставив ей дочь, ноющую пустоту внутри, которая никогда не заполнится, и страх, который, наверное, тоже никогда не исчезнет совсем. В тот день Стивен забрал с собой все радости ее жизни. С тех пор Дженис уже не ведала счастья. За последние годы она узнала, что такое покой и относительное благополучие, и этого ей было больше чем достаточно. Крыша над головой, постоянный заработок, уважение соседей… Дженис просто не представляла, как будет жить дальше, если снова лишится всего этого. И из-за кого? Из-за сына проклятого Артемиса Маллони!

Дженис встала с пола и отряхнула юбку. Пройдя по еще мокрому полу, она взяла с плиты горячую воду и принесла оловянный тазик. Сначала надо помыться, переодеться в чистое, а потом уже все спокойно обдумать.

Дженис поставила греться еще воды. Она же обещала Маллони, что постирает сегодня. Чистая одежда нужна и в тюрьме. Уж такую-то услугу учительница может оказать «поджигателю». Она приготовила завтрак, гадая, кому шериф поручил сегодня кормить арестованных. Во всяком случае, к ней за едой никто не приходил.

Интересно, промолчит ли Маллони о том, где провел прошлую ночь? Вряд ли. Это не укладывалось в ее представление о мужчинах. Дженис отжала светлые вещи, развесила их на веревке и взялась за темные. Надо бы поискать в его седельных сумках остальную одежду, что-то слишком мало Питер оставил для стирки.

Она повесила его длинные панталоны в сарае, где вешала и свое нижнее белье. Здесь, на жаре, они высохнут так же быстро, как и на солнце.

К полудню Дженис приняла решение дать телеграмму Дэниелу. Ей не хотелось беспокоить Джорджину, но Дэниел должен знать, что брат попал в беду. У них наверняка есть в Хаустоне знакомый адвокат, который приедет и положит конец этому безобразному фарсу. Ведь против Маллони нет ни одной настоящей улики! Не могут же его повесить ни за что! Эта мысль прогнала ее страхи, и Дженис, стараясь больше ни о чем не думать, вернулась к повседневным делам.

Она съела одно печенье из приготовленных на завтрак, за которыми так никто и не пришел. Затем аккуратно подобрала волосы под шляпку, надела очки, перчатки и вышла из дома. Дженис шла по улице — такая порядочная, такая почтенная старая дева. Никто бы не подумал, что в душе она все еще слезливая пятнадцатилетняя девчонка.

Как только Дженис вошла в бакалейную лавку заказать муку и сахар, все разговоры сразу смолкли, но к ней подлетела одна из ее бывших учениц и зашептала, что в жизни не видела такого красивого мужчины, как этот арестованный, и что она убеждена в его невиновности.

«Что ж, это уже несколько проясняет ситуацию», — подумала Дженис. В аптеке она выпила лимонаду, чтобы утолить жажду, и столкнулась с миссис Дэннер, которая тут же заявила, что Маллони надо немедленно повесить, и потребовала, чтобы учительница поддержала ее в присутствии многочисленных жителей городка. Дженис, вежливо улыбнувшись, напомнила своей недоброжелательнице, что в «Десяти заповедях» сказано «не убий», и вышла на улицу. Да, умение уходить от прямого ответа очень быстро стало ее самым ценным качеством.

Ей не хотелось беспокоить Дэниела телеграммой без явной и срочной на то необходимости. Но с каждой минутой становилось все яснее, что тянуть больше нельзя. Дженис не посмела зайти в контору шерифа, боясь наткнуться на осуждающий взгляд Маллони. Итак, он молчал. Значит, ей надо позаботиться о том, чтобы Питер получил заслуженную помощь.

Перед тем как зайти на телеграф, Дженис решила проверить, не вернулся ли Джэсон Хардинг. Увидев его, она так обрадовалась, что схватила владельца ранчо и банкира за рукав рубашки и с искренней радостью и надеждой заглянула ему в лицо, чем привела Хардинга в крайнее замешательство: раньше она не только никогда не дотрагивалась до него, но и не смотрела ему в глаза.

— Дженни, что с тобой? Клянусь, я не знал, что ты так расстроена, иначе зашел бы к тебе раньше. Что еще, натворил этот подонок? Если он тебя обидел…

Дженис, энергично замотав головой, перебила Джэ-сона:

— Нет, нет, дело вовсе не в этом. Они хотят повесить невинного человека. Вы должны их остановить. Я сейчас же отправлю телеграмму Дэниелу. Мистер Маллони не мог этого сделать!

Джэсон, немного расслабившись, похлопал ее по руке и успокоил:

— Знаю, Дженни, он хорошо к тебе относился и все такое, но факт остается фактом: Маллони мог это сделать! Никто не может подтвердить, что чужак всю ночь спал в сарае. После того, как он появился в городке, произошло уже два пожара. Это более чем подозрительно. Я тоже не верю в его виновность, но шериф обязан исполнить свой долг. Уверен, суд объективно рассмотрит все обстоятельства дела.

Чувствуя свою беспомощность, Дженис отдернула руку.

— Сэмюел мог заснуть с сигаретой в руке. Он мог не поделить что-то с пьяницами, которые ошивались возле его лачуги. Да все, что угодно, могло произойти, Джэсон. Нельзя же обвинять мистера Маллони в простом совпадении!

— То, что он был единственным, кто оказался поблизости от горящей школы, не простое совпадение. Я не верю в случайности, Дженни. Разреши помочь тебе составить телеграмму для Дэниела. Похоже, его брату грозят крупные неприятности.

Он взял ее под локоть, но Дженис уже передумала телеграфировать в Хаустон. Джорджина ждет второго ребенка, и Дэниел, узнав о случившемся, будет разрываться между желанием приехать сюда спасать брата и необходимостью быть рядом с женой. Ради спокойствия Дэниела она должна сказать правду. Ведь именно он спас ее в самый тяжелый момент, и сейчас Дженис совсем не хотелось снова обращаться к нему за помощью. Она ни у кого не любила одалживаться, но сама чувствовала себя в долгу перед Дэниелом. Нет, ей надо самой спасать его брата от позорного посмешища и суда.

— Знаете, Джэсон, я не могу беспокоить сейчас Дэниела и Джорджину. Пойдемте со мной к шерифу. Я расскажу все, как было, и сделаю это один раз.

Влетев в сопровождении Джэсона в узкий кабинет шерифа, она даже не попросила увидеться с арестованным. Дверь тюремной камеры открылась, и если бы сейчас оттуда вышел Питер Маллони, она бы со всех ног убежала из городка. Дженис больше не хотела видеть его.

Встав перед шерифом Пауэлом, она мысленно пересчитала монеты, которые хранила в жестянке, и свои банковские сбережения. Этих денег как раз хватит на поездку в Натчез к Бетси. А уж потом она побеспокоится об остальном. Дженис ни капли не сомневалась в том, что, спасая Питера Маллони, рушит всю свою жизнь. За это она ненавидела и себя, и его и все-таки была убеждена в том, что обязана сделать это ради Дэниела.

— Шериф, мне не хотелось бы никому причинять хлопот, но вы арестовали не того человека, — заявила она, твердо глядя ему в глаза. — Если этот пожар действительно был подстроен, то поджигатель до сих пор на свободе, и я не могу позволить вам осудить невиновного.

Шериф внимательно посмотрел на Дженис, потом перевел взгляд на Джэсона за ее спиной.

— Мисс Харрисон, в прошлый раз я искренне верил в то, что Маллони не виновен в поджоге. Но сейчас я не могу отпустить его только потому, что он заставил вас поверить в свою безгрешность. Я получил от Дэниела телеграмму. Он сообщает, что, по последним дошедшим до него сведениям, его брат должен быть сейчас в Нью-Мексико. Так что, вполне вероятно, это вообще не Питер Маллони. Когда я задал ему несколько простых вопросов, которые просил меня задать Дэниел, он не смог на них ответить.

— Не смог или не захотел? — устало спросила Дженис. — Этот человек точно Питер Маллони, и никто другой! Я могу засвидетельствовать это. Вы забыли, что я сама приехала из Катлервиля. Просто он не хочет порочить свою семью, так же как не хочет порочить меня. Такого самонадеянного упрямца я в жизни не встречала, но в том, что это именно Маллони, не сомневайтесь! Вчера ночью, когда ко мне зашла Эллен Фэарвезер, он заснул в кровати Бетси. Мы вешали новые занавески, было уже поздно, и я не стала его будить. Он спал в комнате моей сестры, когда зазвонил пожарный колокол.

Дженис слышала, как Джэсон сердито втянул воздух, видела сомнение в глазах шерифа и знала, что ей предстоит по новому кругу пройти все то, что она уже когда-то проходила. Только в прошлый раз она была действительно виновна в своем грехе, а сейчас просто пыталась оказать помощь другому. Но люди куда легче верят в грех, чем в добро. Они не поверят, что Питер только вешал занавески. Не поверят, что старая дева-учительница разрешила мужчине спать на кровати ее сестренки. А когда пойдут чесать языки, может открыться и тайна добропорядочной мисс Харрисон. Они догадаются, что Бетси — ее незаконнорожденная дочь. Надо уехать из городка раньше, чем это случится.

Шериф спросил бесцветным голосом:

— Вы желаете засвидетельствовать это на суде?

Дженис вздохнула, не поднимая глаз от своих безупречно белых перчаток:

— Если до этого дойдет.

— Пойдите спросите у этого подонка, как было дело, — распорядился Джэсон из-за ее спины. — Эта версия слишком неправдоподобна, чтобы мерзавец повторил ее.

— Он утверждает, что спал в сарае, — сказал шериф.

— Скажите ему, что учительница говорит другое.

Шериф кивнул, признавая мудрость такого решения, и исчез в дверях тюремной камеры. Дженис так и осталась стоять спиной к Джэсону. В общем, он неплохой человек, но не лишен предрассудков, свойственных почти всем мужчинам. Она прекрасно его понимала: здоровый крепкий мужчина не станет просто так, ни с того ни с сего, ночью вешать занавески молодой женщине. Здесь должна быть какая-то причина, а в мужском понимании причина могла быть только одна. Правда, сейчас Дженис и сама не видела других причин. Действительно, с какой стати Питер Маллони помогал ей вешать эти проклятые занавески? Наверное, рассчитывал таким образом соблазнить ее, потому и не стал ничего говорить об этом шерифу. Нет, мужская логика была недоступна ее пониманию!