«Боже мой, Жемчужников! Ты говоришь теми же самыми словами...»

– И часто тебе приходится убеждать женщин, бессовестный?

– Ну-у... Раньше, не скрою, приходилось частенько. Но это все в прошлом. С той минуты, когда я увидел тебя, для меня других женщин не существует, Люба. Теперь – только ты! Вернее, мы с тобой. Давай выпьем за это, я сейчас открою шампанское...

«Сейчас он еще скажет, что хочет стать моим ангелом-хранителем. Это становится невыносимо! Господи, дай мне духу нанести этот последний удар! Честное слово, я не ожидала, что это будет так трудно – трудно для меня же самой... Нет, я больше не люблю Бориса, я не чувствую к нему ничего, кроме презрения и жалости, но... Эта месть отняла у меня все силы, Господи! Я-то думала, что она даст мне силу жить, а выходит все наоборот...»

– Погоди ты с шампанским. Оставь его на десерт. У меня для тебя сюрприз, Боря.

– О, звучит интригующе. Мне закрыть глаза?

Она усмехнулась.

– Можно и так для полноты впечатлений. Я выйду на минутку, а потом опять войду. Жди и трепещи!

Девушка выскользнула из комнаты с загадочной улыбкой, оставив Бориса в одиночестве. Он ждал и трепетал. Мужское воображение рисовало ему сладостные картины – одну восхитительнее другой. Наверное, будет лучше не просто зажмуриться, а приглушить свет в комнате... Наконец он услышал ее легкие шаги – и замер у окна, натянутый как струна. Сейчас она подкрадется сзади, и он почувствует прикосновение ее ладошек, а может быть, и губ, и обернется, и... Дурак, надо было все-таки открыть шампанское!

– Я вижу, ты вполне готов, только совсем не к тому. Бедный мой поручик Жемчужников!

Что это?!

Он услышал презрительный смех. И этот голос! Чей это голос?!

Борис порывисто обернулся. Это была не Люба! Он инстинктивно отпрянул к подоконнику.

– Кто... Кто вы?!

– Зря ты выключил свет, Борис Феликсович. За семь с половиной лет я, конечно, изменилась. Но не до такой же степени, чтобы меня нельзя было узнать!

Жемчужников беззвучно открывал рот – как рыба, выброшенная на берег. Перед ним стояло его материализовавшееся видение, его кошмар из подсознания, внезапно обретший плоть, кровь и знакомый, но давно забытый голос.

– Ты!!! Ты... жива!

– Как видишь, жива и вполне здорова. Можешь меня потрогать, если все еще сомневаешься, что я не привидение. И включи, наконец, свет, а то у нас и в самом деле получается какой-то загробный разговор!

Не отрывая от девушки полных ужаса глаз, Борис по стенке прокрался к двери и нашарил выключатель. Три матовых плафона под потолком залили комнату ярким светом.

– Александра... Как ты здесь... Где Люба? – Он беспомощно оглянулся.

– Фу, Борис Феликсович! Я думала, ты догадливее. Разве ты еще не понял, что никакой Любы Вилниньш не существует? Есть только Саша Александрова, которая решила сыграть с тобой эту маленькую шутку. В свое оправдание могу сказать, что, когда я ее задумывала, то совсем не предполагала, к каким последствиям она приведет. Ведь и ты сам, когда шутки ради соблазнил восемнадцатилетнюю девчонку, – не планировал, надеюсь, спровадить ее в тюрягу вместо себя? Это было бы слишком даже для тебя, мой «ангел-хранитель»!

Борис слушал ее во все уши, но слова девушки проходили через него как бы навылет. Сейчас не они были главное! Он подскочил к Александре, схватил за плечи, повернул ее лицо к свету. Это были те самые черты, о которых он грезил последние полтора месяца, – и в то же время совсем не те! Это было то самое лицо, что он целовал когда-то давно, – и совершенно другое, новое... Как он мог его не узнать? Как он смел?!

При всем потрясении, которое он испытал, Борис сумел все-таки удивиться своим чувствам, его не так опечалила безвременная кончина Любы Вилниньш, как обрадовало неожиданное воскрешение Саши Александровой. Он захлебнулся словами.

– Шурик... Это правда ты! Но как тебе удалось... Твои глаза! Они же были совсем синие! Если бы не это, я б тебя сразу узнал, несмотря на цвет волос. Господи, ну зачем было устраивать весь этот глупый цирк...

– Вот потому-то они и были синие, Жемчужников, чтобы ты меня не сразу узнал. Хотелось немного понаблюдать за тобой со стороны, да вот не вышло. Обычные цветные контактные линзы.

– Я так рад, что ты... – Борис запнулся, – что ты объявилась! Можешь себе представить, эта дура Мелешкина заявила мне, что ты умерла! Как тебе это нравится? Я был сам не свой!

– Ну разумеется, – Саша отвела его ладони, опять готовые лечь ей на плечи. – Ты так глубоко скорбил, что с горя предложил руку и сердце Любе Вилниньш, да?

– Зачем ты так... Тьфу ты, голова кругом от всего этого. Я, конечно, очень виноват перед тобой, но ты должна понять... Господи, да что ж мы стоим-то? Садись, Шурик. Давай успокоимся, поговорим, выпьем за встречу. Нам ведь есть что вспомнить, правда?

– Конечно, Боренька. Прямо сейчас и начнем, у меня мало времени.

– Ты куда-то спешишь?

– Меня ждет в машине мой друг. Человек, которого я люблю.

Борис усмехнулся – криво и как-то жалко.

– Этот черномазый, конечно?

– Да, у него темная кожа. Но твоя душа, Жемчужников, гораздо чернее. Ты думаешь, я пришла к тебе напомнить, что ты сделал со мной? Как ты поиграл мной и моей любовью, а потом выбросил, словно старую тряпку? Думаешь, буду бить на жалость, рассказывая, какие кошмары пережила в тюряге?

– Шурка, я же сказал, что виноват! Да, изменял тебе, был гадом. Да, не рассказал ментам про тот свой телефонный звонок. Но если ты думаешь, что это тебя спасло бы...

– Нет, не думаю. Ты мог бы спасти меня, если б рассказал правду. Ты сам убил свою мачеху.

Борис отшатнулся, как от удара.

– Что?! Да ты рехнулась!

– Нет, поручик Жемчужников. Я была ненормальная, когда полюбила тебя, но теперь я абсолютно здорова! И я пришла сюда говорить не о собственных бедах. Они в прошлом, мои друзья помогли мне справиться с ними. Я пришла рассказать тебе о тебе самом.

– Вот как? Весьма любопытно! Если продолжение будет таким же интересным, как начало, я с удовольствием послушаю. Я ведь не смотрю сериалы по «ящику», хоть так развлекусь.

– Ты зря валяешь дурака, Жемчужников. История, которую я сейчас расскажу, тебе прекрасно известна. Вот что тебе не известно, так это то, что она известна мне. Я знаю о тебе все, Борис.

Его пальцы судорожно вцепились в край стола.

– Это ты убил Ольгу Жемчужникову. Убил потому, что ненавидел, и потому, что она была последней свидетельницей твоего смертного греха, который угробил твоего отца. А главное – потому, что она пронюхала о других твоих грешках, которые куда лучше подпадали под статьи Уголовного Кодекса. Пронюхала – и стала тебя шантажировать. Тогда ты и организовал этот «несчастный случай в ванне», подсоединив к трубе отопления обе фазы электропровода. Все, что тебе потребовалось для этого, – наметить подходящее время и дважды пробраться незамеченным на чердак своего дома. Да еще состряпать себе алиби, что с помощью верных дружков было не так уж сложно сделать.

Борис слушал ее внешне спокойно, но губы у него мелко дрожали.

– Я и не знал, что у тебя такое богатое воображение! Сама все придумала, или подсказал кто?

– Дошла своим умом. Времени для размышлений у меня было предостаточно, как ты знаешь! А потом, выйдя на свободу, наняла частного детектива, который подтвердил мою догадку и снабдил доказательствами.

– Кого-кого наняла?!

– Сыщика, Боря, частного сыщика! Я думала, что они бывают только в детективах, но выходит – нет. Этот парень оказался докой в своем деле. Он откопал одного мальчишечку, который в девяностом-девяносто первом входил в «бригаду по перераспределению автомобильной собственности граждан» «Мальчишечка» недавно вышел из-за «колючки», как и я, и решил завязать, потому и разоткровенничался с моим сыщиком. Поскольку люди, работающие на угоне и на «техобслуживании» тачек, между собой практически не пересекались, о тебе этот парень не слышал...

Жемчужников снисходительно улыбнулся и покачал головой. Мели, мол, Емеля...

– ...Зато он был неплохо знаком с покойным Славиком Филимоновым. Учитывая, что бедный Филя в те годы буквально глядел тебе в рот и ни за что не решился бы вляпаться в криминал без твоей санкции, мы сделали вывод: где-то поблизости обязательно должен был находиться и Борька Жемчужников. К этому я добавила свои собственные впечатления. Твои частые и непонятные отлучки в то время, твои неосторожные рассуждения по поводу Великого Комбинатора и его творческого наследия, наконец, твои набитые деньгами карманы – и картинка сложилась. Каким-то образом – теперь мы этого уже не узнаем – Ольга проведала о твоих делишках и поставила тебе ультиматум. Ты скоропостижно женишься на дочери ее подруги и освобождаешь квартиру, или она доносит на тебя. Бедненькая, она тебя явно недооценила.

– Надеюсь, твой Шерлок Холмс снабдил тебя и другими доказательствами моей причастности к убийству? Иначе ему грош цена.

– Не беспокойся. Как детектив он оказался на высоте. Он встретился с Таней Зотовой – тебе о чем-нибудь говорит это имя? Она открыла моему сыщику свое женское сердце, в котором семь лет назад безраздельно царил Боря Жемчужников...

– Замолчи!

– Ага, я вижу, ты припоминаешь. В феврале девяносто первого мать Танечки, она же подруга твоей мачехи, представила тебя доченьке как стопроцентного будущего мужа. Ты бывал у них дома. Шел разговор о будущей свадьбе...

– Нет! Ни о какой свадьбе я и не заикался, это все Ольга с Люськой...

– Вот в это я охотно верю. Теперь-то мне понятно, отчего ты так бесился в то время.

– Кого еще разыскала твоя ищейка?

– Вадима Кривицкого, тогдашнего – и последнего – любовника твоей мачехи. Для этого детективу пришлось съездить за границу – в город Львов, куда этот неудачник подался после краха на личном фронте. Ведь он ради твоей златовласки бросил семью и в результате остался у разбитого корыта. Сыщик нашел весьма убедительные доводы, которые освежили Вадиму Станиславовичу память, и он выложил все, что знал. Правда, знал он не так уж и много. По натуре он не сволочь, так что Ольга его в свои козни не посвящала. В начале девяносто первого она стала все активнее подталкивать любовника к разрыву с семьей. Поставила, как говорится, вопрос ребром. А на его всегдашний аргумент – что, мол, жить будет негде – заявила, что ее пасынок Боря собирается жениться и берет жену с квартирой. Так что жилплощадь на освобождается к полному удовольствию будущей молодой четы Кривицких.