Все давно разошлись, пора и самому трогаться, не ночевать же здесь... А куда, собственно, трогаться? Он сейчас один, жена в Европе. Тестюшка, Евгений Евгеньевич, устроил все в лучшем виде – дочка, молодой политолог, три месяца будет стажироваться в Оксфорде, а он, любимый зятюшка, отправится к ней в конце декабря, чтобы вместе провести рождественские каникулы где-нибудь на Лазурном берегу. Потом они вместе вернутся домой. А до тех пор – гуляй, братва!

Может, стоит позвонить Анне? Давненько не виделись...

Впрочем, насчет погулять – это он всегда успевает, жена – не стена. Да, они живут в одной квартире – вот уж полгода, иногда занимаются любовью, но это их обоих ни к чему не обязывает. У него своя жизнь, у Ларисы своя. Она намного моложе, только что закончила МГУ.

Так Борис Феликсович Жемчужников к тридцати четырем годам наконец-то стал женатым человеком. Однако он при этом не потерял свободу, и тем самым выгодно отличался от подавляющего большинства женатых людей.

Шеф маленького, но хитрого отдела службы информации очень серьезного предприятия подошел к единственному окошку своего кабинета и глянул на подсвеченную московскую улицу.

Закинув руки за голову и глядя широко раскрытыми глазами в несуетную ночь, Борис больше не видел ее. Он видел другое время, другие места. Там никто еще не называл его Борисом Феликсовичем, ежеминутно напоминая об отце, которого он предал. Звали то Борькой, то Борисом (на иностранный манер – с ударением на «о»), звали «трепачом», «поручиком», «мушкетером», и почему-то это было гораздо приятнее...

Он вспомнил, как чуть было не стал женатым человеком в первый раз – в том самом, девяносто первом... И все из-за собственной глупости! Из-за той дурацкой мальчишеской шалости с крадеными автомобилями. Черт попутал, а вернее, Серега, московский братец – царство ему небесное! Они с Филей только месяца два и поработали, разбирая угнанные тачки на запчасти, а ему чуть было не пришлось расплачиваться за это всю оставшуюся жизнь. Ольга каким-то образом прознала про их делишки и поставила ультиматум: или немедленно женишься на дочери моей подруги и выметаешься из квартиры, или...

Тогда он почти целый месяц жил как в бреду, мучаясь этим «или – или». Ему хватило одного знакомства с толстым крокодилом и его мамашей-крокодилицей, чтобы начисто отвергнуть предполагаемую женитьбу. Вот тогда он точно потерял бы не только мужскую свободу, но и всякую надежду на радость жизни до конца своих дней! И Борис выбрал третий вариант – тот, на который никак не рассчитывала рыжая стерва.

Она была слишком самоуверенна. Она уже предвкушала, как поселится на освобожденной жилплощади со своим хахалем – в той самой квартире, где родился он, Борька, где жил с отцом и мамой! Она уже праздновала победу над ним... Ее необходимо было убрать с дороги. Он это сделал – и никогда, ни на миг не пожалел о содеянном.

Он жалел о другом, что на месте преступления – вернее, происшествия! – случайно, нелепо оказалась девчонка с зелеными глазами...

Борис Феликсович зажмурился, словно от боли, и потряс головой, отгоняя видение. Что это с ним сегодня?.. Не сметь заходить в запретную зону! Не хватало еще заниматься самоедством сегодня, когда прошло столько лет и когда он в полном порядке – как никогда!

Не сметь, не сметь!

Борис Феликсович решительно задернул шторы и вернулся к столу. Надел пиджак из мягкого темно-серого букле, висевший на спинке полукресла. Кто-то ему сказал, что этот пиджак чертовски удачно оттеняет его глаза и волосы. Взгляд начальника отдела упал на роскошный, с золотым тиснением пригласительный билет, который секретарша Вероника положила на самое видное место. Да, конечно, ужин в будущую субботу. А он уже забыл. Надо будет подумать, с кем пойти. На такие мероприятия по этикету положено являться с дамой. Черт бы побрал этот этикет – иногда чувствуешь себя полным идиотом!

Борису вспомнился прошлый прием. Наверное, опять будет этот высокий негритос, представляющий итальянскую корпорацию «Мазино индустрик». Тогда, в августе, он видел его впервые – может быть, потому, что сам первый раз оказался участником такой крутой бизнес-тусовки. Этот тип напомнил Жемчужникову кого-то – потому Борис и обратил на него внимание. Он тогда даже посмеялся над собой: ну кого, в самом деле, может напоминать негр? Только другого негра, они же все одинаковые! Разве что одни больше похожи на свою прародительницу обезьяну, а другие чуть меньше.

Но этот итальянский негр, как ни странно, был совсем другого сорта. Даже Лариса сказала про него: «Какой лапочка!» И Борис вспомнил – он похож на того парня, который учился на курсе Александры и, кажется, даже бегал за ней. Разумеется, он тогда не приглядывался к какому-то там цветному. И напрочь не помнил, как его звали, хотя Шурка, кажется, говорила. Но это все равно не может быть он, тот был журналист. Да и при чем здесь Италия?..

Через двое суток, в воскресенье, на той же самой конспиративной квартире Рэймонд Кофи отчитывался о блестящем завершении первого этапа операции «Голубая полночь». Иванову-Вано пришлось изрядно потрудиться, чтобы африканец смог здесь появиться, так как Вьетнамец, беспокоясь о здоровье нового «друга Ри», выставил свои посты чуть ли не на каждом этаже гостиницы «Брно».

Рэю было приятно чувствовать себя героем дня. Его глаза блестели, и ровные белые зубы то и дело открывались в улыбке, когда он рассказывал о своих подвигах.

– Я это узнал! Встреча в доме прокурора будет через две недели, – он взглянул на календарь, прикрепленный к стене. – Значит, четырнадцатого ноября.

– Расскажи поподробнее! – потребовал детектив.

– Ну, когда меня отнесли в ту, другую комнату, туда пришли прокурор и этот маленький, с узкими глазами... Его все называли просто Вьетнамец, без имени.

– Считай, что это и есть его имя. Он вор в законе.

– Вор в законе? Это как? Не понимаю...

Саша усмехнулась и похлопала друга по плечу.

– Рэйчик, не забивай этим свою умную голову. Бандит, одним словом.

– Мафиози, – уточнил редактор «Воронского колокола». – Давай шпарь дальше.

– Ну вот. Они пришли не сразу, а, по-моему, уже утром. Я лежал там на диване один и думал, что я дурак, слишком рано «напился» и теперь ничего не узнаю. Дверь оставалась открытой, но из-за музыки и смеха мне не было слышно разговоров. Потом вошел парень, одетый как женщина, блондинка. Его звали Алиса, я понял, что они его пригласили для меня...

– О, подлый изменник! – Александра театральным жестом заломила руки.

Африканец смущенно усмехнулся.

– Да, я уже подумал, что сейчас мне придется трудно. Но этот Алиса ничего не успел сделать – Иисус милостив! Только он ко мне прижался, как тут вошли Вьетнамец и прокурор Сережа. Почти совсем голые. Я мычал и бры... брыкался – правильно? Вьетнамец прогнал этого Алису и сказал, что я никакой. Значит очень пьяный, да?

– Точно, – хмыкнул Вано. – Выходит, ты их убедил.

– Я очень старался. Там было большое растение... Я думаю, оно теперь алкоголик. Если бы я сам выпил все это, то я бы с вами сейчас не разговаривал!

Все захохотали.

– Вьетнамец подошел и посмотрел мне в глаз, вот так, – Рэй показал, как ему оттягивали веко. – Сказал, что черный совсем не умеет пить. Сережа ответил, что меня надо отвезти в отель, для меня удовольствия уже закончились. Вьетнамец пошутил по этому поводу, и они засмеялись. Потом они стали разговаривать. Немножко.

– О чем они говорили?

– Да так – ни о чем. Говорили про свое мероприятие, что все было в лучшем виде, как всегда у Вьетнамца. Сережа его хвалил как хозяина. Прокурор в гостях у бандита говорил ему комплименты! Вот только, говорит, наш негр нажрался как свинья. «Извини, Вьет, представления не получилось», – он так и сказал. Я очень жалел, что не могу дать ему ногой по зубам.

– Что же дальше?

– Дальше Вьетнамец ответил: «Ничего, мы его посмотрим у тебя через неделю. Я хочу, чтобы негр там был». Он очень плохо говорит по-русски, я еле-еле понимал... Тогда Сережа сказал: «Нет, я могу вас собрать только через две недели». Он объяснил, что седьмого ноября день смерти его отца, который умер год назад, и в этот день он будет с семьей. «Хорошо, – сказал Вьетнамец, – пусть будет через две недели. Тогда в следующую субботу мы соберемся у Леника без тебя». Они еще похлопали меня по лицу, посмеялись, а потом вышли. Еще через какое-то время я услышал, что вечеринка заканчивается. За мной пришли ребята, посадили в машину и отвезли в отель. По дороге я стал немножко приходить в себя. А остальное вы знаете.

– Ну что ж, детки, все складывается неплохо, – подвел черту Вано. – Значит, ваша «голубая полночь» случится четырнадцатого. Времени у нас уйма, каждый знает, что ему делать, поэтому лишний раз светиться вместе не стоит. Следующую явку назначаем на среду, одиннадцатое ноября, в восемь вечера. А до того времени лично мне есть чем заняться.

Он встретился глазами с Александрой и фыркнул.

– Виноват, детка, превысил свои полномочия. Это тебе у нас по должности положено вести собрания.

– Не стоит извиняться. У меня нет ни дополнений, ни вопросов. Вернее, один вопросик имеется: как обстоят дела с информацией на Жемчужникова?

– Я же сказал – «мне есть чем заняться». Именно этого чиновного господина я и имел в виду. В следующую встречу передам тебе все, что удастся раскопать.

– Кто еще, кроме меня, хочет кофе?

Рэй вскочил с дивана и увлек с собой Сашу.

– Пойдем, босс, сейчас ты у меня займешься грязной работой, будешь мыть посуду.

На кухне он сказал:

– Это очень удачно, что в следующую субботу прокурор Сережа занят – я тоже занят! Мне надо быть в Москве. Вернее, нам с тобой.

Девушка обвила руками его шею.

– Не имею ничего против, здесь все равно делать нечего. А зачем?

– Седьмого ноября бизнес-ужин. Я уже получил приглашение. Думаю, мы должны пойти туда вместе, этикет требует присутствия дамы.