Они вошли в зал втроём. Антон приехал раньше, чтобы успеть ещё раз отрепетировать выступление.

Сначала шли детские номера учащихся школы. Антон и Яэль занимали одно из финальных мест в списке программы.

Но вот яркий свет погас. Остался гореть только жёлтый луч одинокого осветителя. Антон в папином чёрном костюме и белой рубашке, торжественный и серьёзный, вошёл в круг прожектора, взял скрипку и заиграл. Тихая мелодичная музыка с восточными мотивами заполнила камерный зал. Звуки, казалось, лились сами по себе. Антон всегда хорошо играл. Скосив взгляд на папу, Таня увидела, что он был очень доволен.

А потом рядом с ним в круге света появилась Яэль. Тоненькая, стройная, в серебристом платье, с волосами, поднятыми в высокий хвост, она была неузнаваема без очков. Яэль запела. Чистый, сильный, высокий голос заполнил всё пространство зала. Казалось, она пела, как дышала, без малейшего усилия, просто открывала рот большой буквой “О”, и невозможно было представить, что это та самая Яэль, которая шепелявила и стеснялась, когда мама за столом предлагала ей добавку.

Голос взбирался все выше по невидимым ступенькам нот. Антоша играл самозабвенно, закрыв глаза и качаясь в такт музыке.

Таня не разбирала слов, она только помнила, что песня, которую они исполняли, была про райский сад. Яэль и сама была похожа на какую-то райскую певчую птицу, по ошибке залетевшую в тесный зал музыкальной школы древнего города Цфата. Она брала ноты немыслимой высоты, и когда уже казалось, что спела самую высокую ноту, следующая оказывалась ещё выше.

Они закончили, и все зааплодировали. Илан встал с места в переднем ряду и протянул сестре букет белых цветов. Она наклонилась к нему. Мелькнул точёный профиль с тонким носом, который придал ему ещё большее сходство с клювом неведомой птицы. Высокий хвост чёрных блестящих волос усиливал впечатление.

Антон и Яэль взялись за руки и вместе поклонились. Они смотрелись довольно экзотично рядом друг с другом – как кофе с молоком. Блондин с голубыми глазами Антон, во внешности которого никогда не проявлялось ничего семитского, и смуглая брюнетка с карими глазами Яэль, похожая на эбеновую статуэтку. И была какая-то гармония в одухотворённости их лиц, сделавшая возможным встречу двух детей таких разных миров, когда они переглянулись и, взявшись за руки, медленно ушли со сцены.

Они ушли, а им ещё долго хлопали. И Таня разглядела лица родителей – потрясённые и обрадованные явившимся им действом.

Славик

Декабрь выдался каким-то промозглым. По утрам, ёжась от холода в тёплом пальто, Славик сдавался и натягивал шапку, вытаскивая её из кармана. Шапок он никогда не любил, но погода не шла на компромиссы.

Какое-то спокойствие появилось в его душе, когда, замирая от собственной смелости и боязни отказа, Славик решился сделать Тане предложение. Он не вставал на одно колено, как видел это в фильмах, и как настоятельно советовал сделать Петруша. Коробочка с кольцом вообще осталась в кармане домашних штанов, которые валялись неведомо где в тёмной комнате, после того, как с Таней на руках, влетев по дороге в дверной косяк плечом, он оказался в собственной спальне, в первый раз не один.

Наверное, окончательное решение сделать предложение пришло благодаря обстановке его новой спальни. Мамины занавески неслышно шевелились от лёгкого ночного ветерка, и Таня была так близко, как, казалось, никогда не была и уже не будет. Как раз для того, чтобы удержать её так близко, понял Славик, он и должен сделать ей предложение именно сейчас.

Все было решено, не было пути назад, и произнося заветные слова, Славик был настолько не уверен в ответе, что даже удивился, услышав “да”. Сначала удивился, а потом неимоверно обрадовался. Как будто камень упал с души. Больше не надо думать, помнит ли она его или встречается с другим. Не нужно ждать более подходящего случая. Он получил от жизни всё, что хотел, и нет другого такого счастливчика на этой планете, как Славик.

Таня улетала буквально через пару дней. Проводив её, Славик с жаром взялся за работу. Нужно было наверстать то время, когда он отсутствовал.

На удивление работы скопилось не так много.

Алина вошла в его кабинет, как только он включил компьютер в самом начале рабочей недели и стал проверять почту. Многие были в отпусках, поэтому повышенной активности не наблюдалось. Алина доложила обо всех звонках, полученных в его отсутствие, спросила о дальнейших распоряжениях. Она все понимала с полуслова и быстро записывала нужную информацию в маленький блокнотик. Длинный карандаш стремительно летал над страницами. Белесая чёлка взлетала вверх, когда Алина поднимала голову и устремляла на Славика сосредоточенный взгляд светлых глаз.

Её долговязая фигура в строгом костюме не только была отрадой для Натальи Семёновны, их начальницы отдела кадров, исповедующей дресс-код, как другие исповедуют буддизм, но и служила постоянным примером и укором для других сотрудников. Вкупе со спокойным характером и привычкой не засиживаться в столовой надолго после обеда, имидж, сформированный за то небольшое количество времени, что Алина успела проработать в их компании, не сделал её ближе и понятнее для коллег, особенно женского пола.

Исключение, пожалуй, кроме Натальи Семё новны, составляла только Даша. Но злые языки не преминули и этому найти правдоподобное объяснение. Сын Даши учился в Москве и приезжал в Питер только на каникулы. По мнению офисных экспертов человеческих душ, Даша мечтала познакомить его с кем-нибудь, чтобы привязать к родному городу. Знатоки также утверждали, что сын Даши такой же замкнутый и чурается приличного общества. Вместе с Алиной он составил бы достойную пару.

И вот снова дни полетели за днями – совещания, командировки, презентации. Славик и не заметил, как закончилось лето. Он стал реже бывать у родителей, но те всё понимали и никогда не упрекали его в невнимательности. Наоборот, теперь, когда он реже успевал выбираться к ним, они приезжали сами с домашними пельменями, пирожками и всякими другими вкусностями.

В будние дни Славик едва успевал забежать в магазин за продуктами, но всё чаще по выходным его будил аромат свежесваренного папой кофе и приготовленных мамой блинчиков.

Родители оставались до вечера воскресенья, постепенно загружая его холодильник всякой снедью и отвлекая его от работы. Они и сами не представляли, какую услугу ему оказывают. Если бы не их неспешные разговоры и совместные просмотры фильмов, он так и сидел бы все выходные напролёт, уткнувшись в свой ноутбук. А так появлялся достойный повод отдохнуть и освежить голову перед очередной рабочей неделей.

Мама с папой часто спрашивали про Таню. Усаживаясь вместе у его компьютера, они даже звонили семейству Кувченко,чтобы узнать последние новости и поделиться своими. Это тоже шло на пользу Славику, которому и самому себе стыдно было признаться в том, что он всё реже стал звонить Тане сам. И не потому что не хотел, а потому что вечерами, когда отрывался, наконец, от очередной таблицы или отчёта, то понимал, что уже совсем поздно, и Таня уже давно спит.

Конечно же, ему по-прежнему хотелось видеть и слышать её, как раньше, но он уговаривал себя, что вот ещё полчасика, ещё час, и он соберется ей позвонить. И пролетали часы и дни, прежде чем Славику удавалось выполнить данное самому себе обещание.

Петруша тоже время от времени намекал на то, что они всё реже выбирались на природу в хороший день или в гости друг к другу, когда на улице стояла непогода. Зато он чаще стал навещать Славика в кабинете, куда приходил без какой-либо цели. Проходя мимо Алины он останавливался поболтать и с ней, пока Славик не понял, что именно разговоры с Алиной и являются основным предлогом посещения их отдела.

– Как Алина? – спросил как-то Славик у Петруши.

И от души расхохотался, увидев его смущённый вид и отведённый в сторону взгляд.

– Она, кстати, не такая занудная и высокомерная, как про неё говорят. И уж намного дружелюбнее тебя, – добавил Петруша, – всегда найдёт время для коллеги.

Славика очень позабавил этот разговор. Он был рад за обоих. Он вообще считал, что такая девушка, как Алина, поможет Петруше остепениться и не разбрасываться на случайные знакомства и связи.

Единственное, чего он не замечал, так это того, что на корпоративах и совместных обедах серый взгляд Алининых глаз под белесыми ресницами всё чаще был обращён совсем не в сторону его ближайшего друга. Он также не замечал, как Алина, заходя в его кабинет, всё чаще ищет повод задержаться. Славику же казалось, что она просто интересуется тем, как идут дела в их фирме, что всегда приветствовал в коллегах.

Такое положение дел продолжалось бы и дальше, если бы однажды поздно вечером Славик с флешкой в руках ни вышел к стойке с принтером возле Алины. Его собственный аппарат забарахлил, а несколько копий завтрашней презентации должны были быть распечатаны и собраны в папки для предстоящего визита новых клиентов.

– Ты ещё здесь? – рассеянно спросил Славик, не поднимая взгляда от листа, который держал в руке.

– Да, – чуть помедлив ответила Алина.

– Я могу попросить тебя о помощи? Не в службу, а в дружбу, так сказать? – улыбнулся Славик.

– Конечно! – с готовностью откликнулась она.

И Славик опять не заметил поспешности её ответа, как и многое, чего он не замечал в последнее время.

Она встала со своего места и подошла к нему. Славик протянул ей флешку, на которой были необходимые для презентации файлы. Алина взяла её, невзначай коснувшись его руки, чего Славик опять не заметил. Потом она села обратно за свой компьютер, и вместе склоняясь к экрану, они открывали и распечатывали нужные документы.

В кармане у Славик тренькнул телефон. Это Петруша заждался его на парковке. Теперь Славик подвозил его до дома, чтобы тот не ездил на трамвае. Петруше приходилось ждать Славика иногда и допоздна – время, которое он проводил шутя и балагуря возле Алины, поминутно потряхивая рыжим чубом и сверкая на неё глазами. Его даже не смущала разница в росте, наоборот, приближаясь к Алине он весь подтягивался и распрямлял плечи.