Надежда Духовная - Бугенвиллея цвета фуксии

Микрюков уже надел свой серый пиджак в тон брюкам. Его лысина сияла, как и весёлые живые глаза, но Тане вдруг почудилось что-то нервное и неуверенное в их блеске.

Заиграла торжественная музыка и брачующаяся пара медленно двинулась в сторону ведущей. На Маше были высоченные каблуки и она возвышалась над женихом, как башня, не менее чем на полголовы.

Они стояли далеко в толпе, и не слышно было слов, которые говорила в микрофон ведущая церемонии. Наверно, их уносил лёгкий ветерок, благодаря которому немного улеглась духота, стоявшая в воздухе, когда они только приехали.

Церемония длилась недолго. Все поспешили в дом, чтобы укрыться там в тени и прохладе от летнего солнышка. Большую часть зала-гостиной занимал роскошный буфет закусок с предупредительными молчаливыми официантами. Еды было так много, и её выбор был так разнообразен, что Славик сказал Тане:

– Да здесь только закусками можно наесться.

Гостей постоянно обносили прохладительными напитками. В углу был бар с напитками покрепче. Публика была самая изысканная. Таня подумала, что никогда ещё не появлялась на таком торжественном мероприятии, разве что на открытии ресторана “Виноградная лоза”. И она вспомнила, что там тоже была та же безликость, и ощутила бы то же одиночество в толпе, благо сейчас с ней был Славик. Помнится, в тот раз её спасла от этого Галина Макарьева.

День перед Машиной свадьбой прошёл как во сне. Они завтракали вместе, затем не торопясь собирались к предстоящему торжеству, и Славику представлялось, что они живут вместе, как женатая пара, и это ощущение казалось ему очень естественным и по-домашнему уютным.

На следующий день не нужно было рано вставать, и Славик нежился на диване в своём новом кабинете под полосатой махровой простынью, привезённой ещё из Ташкента. Солнышко не торопясь заливало деревянный пол и пускало на потолке светлые блики от лампы, стоящей на столе под окном.

Он слышал, как Таня встала и пошла в ванную, потом вышла, и её шаги удалились куда-то в сторону кухни. Тогда он тоже решил встать. Он умылся и потопал туда, откуда уже слышались звуки закипающего чайника и чего-то ещё, относящегося к завтраку. Таня в шортах и футболке хозяйничала, накрывая на стол.

– Привет, соня, – сказала она ему.

– Я проснулся раньше, просто не вставал! – запротестовал Славик.

Они готовили горячие бутерброды в микроволновке и открыли банку малины, перетёртой с сахаром, которую оставили ему родители. Во всём этом было что-то утреннее, сонное, когда не нужно торопиться на работу и рассчитывать, сколько времени уйдёт на пробки по дороге. Славик пребывал в самом благодушном настроении, похожем на то ощущение детства, с которым они с родителями ездили утром летом на дачу.

Проснулся он окончательно только тогда, когда уже нужно было собираться и выезжать, и Таня вышла в каком-то тонком, воздушном платье, чем-то напоминающем ему новые занавески, повешенные в его спальне. Она крутилась перед зеркалом, поднимая волосы в высокую причёску, а он всё смотрел, как завороженный, как это платье какого-то невообразимого оттенка каких-то спелых летних плодов, крутится вместе с ней.

Она попросила его застегнуть на ней цепочку, и он увидел, что это та самая цепочка с янтарем, которую он подарил ей на пляже в Тель-Авиве.

– Таня, если бы нам никуда не нужно было уезжать, – зашептал он ей в самое ухо, – я бы не пустил тебя никуда сегодня вечером.

Она повернулась и чмокнула его в щёку:

– И что вы всё торопитесь, господин Марин? У нас на всё ещё будет время.

Он вздохнул и пошёл одеваться. Таня погладила ему накануне брюки и рубашку.

Они ехали дольше, чем рассчитывали, и под конец заплутали бы совсем, если бы не увидели, как поток машин подъезжал к распахнутым настежь воротам большого загородного дома.

Они поднялись на веранду, где предлагали холодные напитки, фрукты и мороженое. Славик усадил Таню на плетёный стул, а сам отправился мыть руки. Он только вышел из закутка с умывальниками, как столкнулся с Машей. Она стояла в дальнем углу веранды к нему спиной в белом платье с вырезом до поясницы и крутила в руках зажигалку. Сигарета никак не зажигалалась, и Славик удивился тому, что она начала курить.

Вот Маша обернулась и увидела его. Ему ничего не оставалось, как пойти к ней навстречу. Он вежливо кивнул и пробормотал поздравления. Маша явно нервничала. Она щурилась и, наконец, зажгла сигарету, которая чуть не выпала у неё из рук за мгновение до того, когда она увидела, кто подходит к ней.

– Спасибо, Слава, – деланно улыбнулась она. – Вот, замуж решила выйти, если зовут.

Славик растерянно кивнул. Он опешил от такой формулировки.

– Николай очень успешный и влиятельный человек, – неловко откашлявшись, как будто извиняясь, продолжала она, – и я уверена, что мы составим очень выгодную пару.

Славик вдруг почувствовал к ней жалость. Опять в каждом слове был слышен тот холодный расчёт, который был ему знаком со времени их отношений.

– Маша, – сказал он серьёзно и убеждённо, – самое главное, чтобы ты была с ним счастлива.

– Я не знаю, могу ли я быть счастлива с кем-нибудь, – как-то тоскливо и просто ответила она.

Но вот её лицо вдруг изменилось в считанные секунды, когда она взглянула ему через плечо. Краткий миг откровенности был нарушен. Славик удивился, потом обернулся и понял, в чём дело – к ним по веранде шел Николай Микрюков.

Он пожал Славику руку, выразил радость и благодарность за то, что гость принял приглашение.

– Вы один? – потом спросил он, чуть помолчав.

– Нет, я пришел с Таней, – ответил Славик, внимательно всматриваясь в лицо собеседника, чтобы проверить его реакцию на эти слова.

– А, хорошо, – поспешно отреагировал Микрюков, – хорошо, – уже медленнее повторил он, как будто о чём-то задумавшись.

Потом взял Машу под руку и повёл её к гостям. Маша предусмотрительно избавилась от своей сигареты, которую всё мяла пальцами во время их разговора. Сигарета, перекувыркнувшись в воздухе и описав неровную дугу, полетела в близстоящие кусты.

Славик больше не разговаривал с Машей в день её свадьбы. И это немудрено – молодые были очень заняты, стараясь уделить внимание многочисленным гостям. Уже после церемонии он встретил в толпе Машиных родителей, разговаривающих с группой пожилых посетителей. Славик подошёл поздравить их и остался доволен тем, что они оба сияли. “Хоть кто-то был искренне счастлив в этой семье сегодня”, – подумалось ему.

Потом Славик решил вернуться к тому столику, за которым оставил Таню, и подходя ближе, увидел, что она по-прежнему сидит на том же месте, а перед ней стоит Микрюков и, низко наклонясь, целует ей руку.

– Прошу прощения, – быстро проговорил Николай, как будто Славик поймал его на каком-то преступлении.

Он сразу же отошёл и затерялся в шумной толпе танцующих – уже включили музыку, а Таня проводила его грустным взглядом.

– Что это было? – поинтересовался Славик.

– Прощание, – коротко ответила Таня, и по её тону он понял, что обсуждение этой темы не последует.

Они недолго пробыли на свадьбе Маши и Микрюкова. Вернулись домой, когда было ещё светло.

Таня крутилась на кухне, когда Славик проскользнул в небольшую комнату, отведённую под кабинет и плотно закрыл за собой дверь. Он волновался и не хотел, чтобы Таня увидела, как он приоткрыл ящик письменного стола и вытащил на начинающий вечереть свет маленькую коробочку.

В коробочке было кольцо. Они с Петрушей ходили в ювелирный магазин, расположенный недалеко от офиса, и выбирали там вместе, что могло бы подойти Тане.

Петруша Таню ещё не видел. Он появился в их организации уже после её предыдущего отъезда из Питера. А в Тель-Авиве Петруша был слишком занят знакомством с местными девушками, на что поощрял и Славика. Но тот отказывался, а по возвращению домой объяснил причину.

Решено, он женится. Столько лет прошло с тех пор, как он влюбился. Он пробовал даже забыть эту любовь и начал встречаться с Машей, но стоило Тане снова появиться на горизонте, и всё возродилось вновь. Вернувшись из поездки в Израиль после всего, что между ними там произошло, он и не мыслил себе жизни по-другому.

В таких или примерно таких выражениях, расхаживая в своём новом кабинете перед Петрушей, сидящим на его столе, он рассказывал о своих чувствах и соображениях по поводу предложения, которое твёрдо намеревался сделать Тане в этот её приезд.

– Да-а, – впечатленный его порывом, задумчиво протянул Пётр. – Теперь я понимаю, почему ты согласился пойти на свадьбу своей бывшей.

Славик остановился и вопросительно посмотрел на него. Эта фраза вырвала его из последних мыслей о предстоящем объяснении с Таней.

– Какая связь? – удивился он.

– Ну, я в том смысле, что это было бы странно. Но теперь все понятно, – поспешно добавил Петя и для убедительности покивал. – А где вы будете жить? – был его следующий вопрос. – В какой стране?

Славик вздохнул и с руками в карманах брюк покрутился на каблуках новеньких чёрных туфель.

– Не знаю. Я об этом пока не думал.

– А ты подумай, – посоветовал Петруша.

Но Славик пока он думал о другом – о ближайшем будущем. В маленькой сиренево-золотой коробочке лежало кольцо с зелёным камнем, под цвет Таниных глаз, и Славик не мог решить, когда же ему преподнести этот дар – за ужином? После ужина? Пока же он просто сунул коробочку в карман домашних штанов и вернулся на кухню.

Таня готовила что-то восхитительное, пахнущее специями, как оказалось, куриные крылышки. И Славик вызвался резать салат. “Как папа, – подумалось ему, – папа всегда режет салат, а мама готовит.”

Они задёрнули тюль на двери, ведущей на балкончик, чтобы не налетела мошкара на свет лампы, которую скоро пришлось включить. Уже пили чай, а Славик всё раздумывал над тем, когда же ему заговорить. Он украдкой поглядывал на Таню, но она была такая задумчивая, погружённая в собственные мысли, что момент казался ему не совсем подходящим. И он кусал потихоньку губу и строил планы на следующий день.