Но Таня никак не отреагировала на предложение, которое раньше оценила бы по достоинству. Она сидела в тёмном салоне с ногами на диване и думала, даже уже и не о Лёше, а о чём-то более важном. Или о ком-то?

Как всегда, внезапно стемнело, как будто нажали на кнопку и выключили свет. В Израиле вообще не бывает сумерек. И это волшебное время дня, которое так любила Таня, когда жила в Ташкенте, теперь отсутствовало в её жизни.

Она вспомнила, как там должно было быть сейчас. Летом до наступления темноты свет постепенно становился мягким, растушёвывая контуры предметов и силуэты людей. Начинала спадать жара. Можно было выйти на улицу и сидеть долго, никуда не торопясь.

Весной же в сумерки воздух приобретал невообразимый, розовый свет, и всё было освещено этим светом, как будто голубой купол неба меняли на розовый абажур. Этот воздух пах сиренью, вишней, акацией. Идёшь вдоль дворов – и всё цветёт. Лепестки опадают и стелются вдоль дороги белым ковром с самыми разнообразными оттенками – жёлтым с персиковых деревьев, розовым – с вишнёвых.

Зимой сумерки приобретали синий морозный цвет. Он сгущался, и рано темнело. На улицах зажигались фонари, и когда начинал идти снег, то город превращался в настоящую зимнюю сказку. Снег оседал на лапах елей и покрывал всё вокруг пушистыми белыми шапками.

Осенью свет сумерек казался золотистым от рассыпанной повсюду опавшей листвы. Малыши собирали из листьев букеты, подбирая красные, оранжевые и жёлтые цвета.

Таня вздохнула и ушла на кухню. Лёше в этот вечер пришлось остаться без её привычного внимания. Невидимый механизм судьбы был запущен. Неведомая, новая жизнь закрутила ими, расставляя всё по своим местам.

В тот вечер перед сном Таня непривычно долго смотрелась в зеркало. И правда, какая она? Никогда ещё эта мысль так не волновала её. Она видела своё лицо с задумчивыми глазами. Мама всегда говорила, что у неё с самого детства были эти не по возрасту пытливые глаза. Конечно, не красавица. Однако, и Леша мог бы показаться кому-то несимпатичным и нелюдимым.

Уже даже когда они близко общались, она часто ловила на себе его холодный, незнакомый взгляд. Особенно часто она натыкалась на него, когда чувствовала, что он смотрит ей в спину, и действительно, оборачиваясь, находила Лёшу, смотрящим на неё исподлобья в упор, как будто он что-то взвешивал в уме.

Но в хорошей компании друзей он оживлялся и становился совсем другим. Таким он ей и понравился. Она вспомнила, как впервые поймала себя на мысли, что он интересен ей, именно когда он что-то энергично рассказывал.

Но любила ли она его? И что значит, любить? Когда-то услышав выражение, что отношения – это работа, она поверила в то, что всю себя без остатка нужно отдавать тому другому, кто вошёл в твою жизнь. Так и начинались эти отношения с Лёшей – трудные, полные эмоций и напряжения. Женя же, Танина школьная подружка, вышедшая замуж сразу же после техникума, когда они с ней обсуждали этот вопрос, безапелляционно утверждала, что в браке должно быть удобно.

Много новых, непривычных мыслей роилось у Тани в голове в тот день. Ей было о чём подумать.

На следующее утро, дождавшись, когда Лёша ушел на работу, Таня собрала вещи и переехала к Лизе.

Лёша приходил вечером и пытался с ней поговорить, вернее, пытался убедить Лизу позвать Таню. Но та не показывалась. Она как бы отгородилась от своей недавней жизни плотным кольцом Лизиной заботы.

Лиза Гольц была с Таней и Лёшей на программе изучения языка. Она приехала в страну без родителей. Но это не мешало ей успешно адаптироваться и помогать в этом Тане. Может, сказывалась разница в возрасте – Лиза была старше на пять лет – но что-то снисходительно-милое было в том, как Лиза на неё смотрела. Так старшая сестра пытается понять и принять поступки своей младшей сестры, оставленной на её попечение родителями.

И теперь Лиза, ни слова не сказав, помогла Тане перебраться к себе. И хоть в Лизиной съёмной квартире было всего две комнаты, Таня устроилась в салоне, а немногочисленные Танины одёжки перекочевали из сумок и пакетов в Лизин видавший виды шкаф. Они вместе перебирали эти вещи, и Лиза была внимательна и заботлива, как никогда.

Даже Ленни не особо возражал против Таниного переезда, хотя никогда не отличался особым гостеприимством. Ленни был Лизиным рыжим котом, и они обе – Таня и Лиза – сходились во мнении, что никакой другой кот не мог сравниваться с Ленни рыжестью и замечательностью. Он умел дать почувствовать свою значимость, гордо возлегая на Лизиных коленях, прищурившись и изредка взглядывая на гостей светлыми, почти серыми глазами с зеленцой.

Вот и теперь, когда суматоха переезда была позади, Таня с Лизой устроились на Лизиной кухоньке, чтобы Таня могла за чашкой чая объяснить всё наконец-то и рассказать в подробностях о ссоре.

– Так и сказал, что ты маленькая и некрасивая? – не веря своим ушам и поднимая вопросительно брови, повторила Лиза, одной рукой гладя рыжую шёрстку Ленни, а другой ставя чашку чая на стол.

Таня подозревала, что Лёша никогда не пользовался авторитетом у Лизы, хотя та ни разу не сказала ни слова, слушая Танины рассказы об их отношениях. Она только иногда поднимала брови, как бы удивляясь чему-то, как, например, тому рассказу о том, как Таня с Лёшей были в магазине и уже стояли на кассе, как новенькая рыжая кассирша стала улыбаться Лёше, проводя шоколад, и он вдруг предложил купить и ей плитку.

Несколько раз потом попадая в этот магазин без Лёши, Таня встречала эту кассиршу, и беспокойная мысль заставляла её останавливаться и наблюдать за этой девушкой, как будто бы её поведение о чём-то могло рассказать. Таня гнала от себя мысль о возможной измене, тем более что Лёша всегда сам заявлял, что никогда не пользовался успехом у дам. При этом он невесело усмехался.

Вне зависимости от того, последовало ли за этим какое-либо продолжение или нет, что было абсолютно неведомо Тане, это была очень неприятная история, и вспоминая её, Тане казалось, что уже тогда не всё ладно было в их отношениях. Тот случай скоро забылся, но Таня никогда не забудет, как Лиза смотрела и поднимала брови, видимо, создав обо всём своё собственное мнение.

А вечером следующего после переезда дня они пошли гулять. Ленни недовольно наблюдал, как Лиза натягивает джинсы, и понял, что этот вечер она проведёт не с ним. Он ещё попытался бороться с судьбой – в отчаянии прыгнул на Лизину футболку. Но Лиза посмотрела на него с укоризной – "Тане нужно помогать, она наша гостья, и ей сейчас тяжело", – означал этот взгляд. Пришлось смириться. Ленни ещё немного постучал хвостом по покрывалу кровати, выражая неодобрение, и гордо удалился на балкон.

Море сегодня было шумное. Волны бились о берег и норовили намочить кроссовки. Народу попадалось очень мало по пути. Таня с Лизой тихонько брели вдоль берега. Многое произошло за эти дни, и произошло неожиданно, быстро, как будто кто-то торопливо перевернул страницу книги, которую они вместе читали. Теперь приходилось спешно вспоминать недавние события, чтобы осознать, что же именно произошло, и что несут с собой эти перемены.

– Ты что же, и разговаривать с ним больше не будешь? – наконец спросила Лиза.

Она повернула голову к Тане, и ветер, отбрасывающий её волосы назад, теперь спешно перекинул их прямо на лицо. Лизе пришлось заложить пряди за уши.

– Почему же, поговорить надо, – нехотя ответила Таня, беря её под руку и глядя вверх на вечереющее серое небо. – Мы взрослые люди, вполне можем всё обсудить. Только это ничего не изменит. У нас слишком разные представления о жизни вообще и об отношениях в частности.

Таня понимала, что Лиза жила совсем другой жизнью – более спокойной и размеренной. Иногда их ритмы не совпадали, но были моменты, как этот, например, когда они шли вместе рука об руку, понимая друг друга без слов.

Славик

Санкт-Петербург, Россия, август 2009

Славик задумчиво сидел за компьютером, пролистывая новостной портал, а затем и ленту друзей в Фейсбуке. Таня мелькнула сбоку в ленте среди друзей на сайте. Странно, что он ещё обращает на это внимание. Наверно, потому что он редко видел её там в последнее время. Он был очень занят. Он только что поступил на неполную ставку в очень интересное место. Там нужен маркетолог на студенческую должность для помощника начальника отдела по рекламе и его команды. Работа была очень интересная. Славик сразу же окунулся в новую обстановку. Это было здорово. В универе оставалось только написать диплом. Он закончил университет экономики ещё в Ташкенте. И в Питере доделывал уже вторую степень, специалиста, как это называлось здесь.

Они переехали в Питер два года тому назад. Папа с мамой всегда хотели вернуться в Россию, откуда оба были родом. Славик тоже понимал, что его будущее там. Все уезжали из Ташкента. Даже его друзья-узбеки стремились на заработки в Казахстан, Россию, Дубай.

Много одноклассников и знакомых по универу в Ташкенте осело в Москве. Славик уже пару раз ездил туда и останавливался у Артёма, который уехал одним из первых сразу же после окончания школы. У них собиралась неплохая компания. В Подмосковье жила и Анна Михайловна – их классная руководительница в старших классах. Поэтому каждая поездка в Москву была интересным событием, когда можно было увидеть столько знакомых с детства лиц, со всеми побеседовать и ощутить принадлежность к этому братству уехавших оттуда сюда.

Школа всегда вспоминалась тепло. В своём классе Славик был старостой с пятого по последний класс, чем его родители очень гордились. Славик вообще всегда хорошо учился, схватывал всё на лету. Со всеми одноклассниками он всегда оставался в хороших отношениях. Жизнь текла легко и безоблачно. Сейчас он уже и сам не мог бы сказать точно, когда всё начало меняться. Наверно, в седьмом классе, когда они вернулись с каникул немного повзрослевшими, особенно девочки.

Славик всегда сидел за первой партой. Вот и в то памятное утро он сидел на своём месте, развернувшись назад и болтая с ребятами, как в класс вошла Таня, улыбнулась им всем и села в параллельном ряду на две парты назад. Таня всегда ему нравилась. Она всем помогала, была смелой, независимой девочкой. Они были вместе ещё с садика.