– И ты будешь выглядеть последним олухом, когда она обнаружится в твоей лондонской резиденции. Представляю, как мы позабавимся.

Нортхэм, видя, что Элизабет не разделяет их веселья, сменил тему:

– Кстати, вы заметили зрителей на парапете стены во время охоты? Леди Пауэлл наверняка была среди них. Думаю, ей не составило труда разглядеть тебя на этом порождении сатаны, которое ты называешь лошадью.

Саутертон обиженно проворчал:

– Можете сколько угодно забавляться на мой счет, только, умоляю, не надо оскорблять прекрасное животное. – Он потрепал по шее громадного черного жеребца, нрав которого совсем не соответствовал его устрашающему виду.

Элизабет, чтобы сменить тему, посмотрела на крышу башни, где толпились зрители.

– Должно быть, оттуда открывается изумительный вид.

– Нортхэм бросил на нее удивленный взгляд:

– Вы хотите сказать, что ни разу туда не поднимались?

– Ни разу.

– В таком случае мы могли бы…

Она остановила его, решительно покачав головой:

– Если вы имеете в виду меня, то позвольте мне сразу отказаться.

Истлин взглянул наверх и увидел леди Пауэлл, которая смотрела на них в бинокль.

– Она так увлеклась, что того и гляди свалится оттуда, – проговорил он скучающим тоном. – Все же это чертовски высоко. – Он посмотрел на Элизабет: – Вы боитесь высоты?

– Нет, – отозвалась она с улыбкой. – Я боюсь падать. – Заметив виноватый взгляд Истлина, метнувшийся к ее бедру, она сухо произнесла: – Было бы намного проще, если бы люди спрашивали, что со мной случилось. Стоит привыкнуть к мыс ли, что все в курсе, как появляется кто-нибудь вроде вас и напоминает мне о моей хромоте. Моя история очень проста: я упала с лестницы в библиотеке в Роузмонте. Это был несчастный случаи. Не скажу, что я упала с большой высоты, просто неудачно приземлилась. Я сломала ногу, и кости неправильно срослись. – Она пожала плечами. – В результате я стараюсь избегать лестниц, не поднимаюсь на парапет и не пользуюсь успехом на танцах. Что касается последнего, то, может, оно и к лучшему. Мой учитель танцев всегда был невысокого мнения о моих способностях. Зато мое увечье не мешает верховой езде, а для меня это самое главное.

– Вы несравненная наездница, леди Элизабет! – восхищенно произнес Истлин, но это было сказано не из галантности или желания загладить вину, а от чистого сердца.

Хотя его слова полностью соответствовали истине, Элизабет вспыхнула.

– В таком случае, надеюсь, вы предоставите мне возможность отыграть шиллинг. – С этими словами она сорвалась с места и во весь опор помчалась к конюшне.

Леди Баттенберн откинула голову на полотенце, положенное на бортик ванны, и закрыла глаза. В мягком сиянии свечей ее шея и плечи, выступавшие над водой, поблескивали, словно лепестки цветка, влажные от утренней росы.

– Я обратила внимание, что твоя танцевальная карточка была полностью расписана нынче вечером, – проговорила она. – Это хороший признак.

Элизабет сидела в том же глубоком кресле с подголовником, что и прошлой ночью. Скинув шлепанцы, она пристроила обтянутые чулками ноги на мягкой скамеечке и пошевелила пальцами в надежде облегчить боль в натруженных ступнях.

– Это просто из жалости, – поморщилась она. – Сегодня днем мне пришлось рассказать маркизу Истлину, как я получила увечье. Лорд Нортхэм и виконт Саутертон присутствовали при этом разговоре. Так что не стоит переоценивать внимание, которое они проявили ко мне.

Леди Баттенберн отмела это возражение взмахом руки.

– Я имею в виду не только этих троих. Ты танцевала с Радерфордом, Хитерингом и… – Она наморщила лоб. – Список такой длинный, что мне придется просмотреть твою карточку, чтобы освежить память. Харрисон не смог потанцевать с тобой. Бедняга так расстроился, что провел весь вечер за картами.

– Едва ли он расстроился. Скорее обрадовался, что не пришлось со мной танцевать. Что же касается остальных моих кавалеров, то они всего лишь последовали примеру Истлина. Маркиз и его друзья достаточно влиятельны, чтобы рассчитывать на поддержку, не прилагая для этого усилий. Я так и сказала лорду Нортхэму, но он все отрицал.

– И неудивительно, поскольку подобное признание могло бы тебя оскорбить. – Баронесса задумчиво постучала пальцем по своим губам. – Жаль, что Истлин в пятницу уезжает. Я была просто сражена этим известием. Он пропустит охоту за сокровищем, а я подумывала о том, чтобы сделать его твоим партнером.

В таком случае очень хорошо, что маркиз уезжает, решила Элизабет и попыталась отвлечь Луизу от своей персоны:

– Мне кажется, если бы ты задалась целью, то могла бы свести вместе леди Пауэлл и лорда Саутертона. Из них получилась бы неплохая пара.

Но баронесса не клюнула на наживку. Она плеснула водой в Элизабет, не заботясь о том, что намочит ковер.

– А что ты скажешь о графе? Вы ведь вместе охотились. – Не дождавшись ответа, баронесса обиженно надула губы. – Не хочешь говорить, да? Учти, я все равно от тебя не отстану. Харрисон утверждает, что граф – самый подходящий для тебя партнер.

– Ты хочешь вынудить меня уехать? – подозрительно спросила Элизабет.

Баронесса резко повернула голову и уставилась на нее, пытаясь определить, насколько серьезно она это сказала.

– Уехать? Пора бы тебе понять, дорогая, что это невозможно. Мы с Харрисоном никогда этого не допустим. Просто мы считаем, что ты должна выйти замуж. Тогда ты сможешь выпорхнуть из нашего гнездышка, но останешься под нашим крылом.

Элизабет так быстро вскочила на ноги, что скамейка опрокинулась. Не потрудившись поднять ее, она повернулась спиной к леди Баттенберн и подошла к окну. Что ж, она всегда знала, что этот день когда-нибудь наступит. Но не хотела думать об этом.

– Вы все рассчитали, – в отчаянии простонала она.

– Конечно, – отозвалась баронесса без тени смущения. – С твоей стороны было бы наивно думать иначе. Брачные союзы всегда заключаются на взаимовыгодных условиях. Деньги, титул, власть, влияние – здесь учитывается все. А браки по любви, если они вообще существуют, бывают успешными только при соблюдении интересов обеих сторон.

– Это цинизм.

– Это жизнь.

Элизабет прижалась лбом к оконному стеклу, приятно холодившему кожу.

– Не думаю, что я способна на такое.

– На что? – Баронесса села в ванне, уронив подложенное под голову полотенце. Она вытащила его из воды и швырнула на пол с ожесточением завзятого дуэлянта, бросающего сопернику перчатку.

Громкий шлепок заставил Элизабет повернуться.

– Договаривай, – произнесла баронесса суровым тоном. – Ты же знаешь, я не выношу упрямства.

Элизабет глубоко вздохнула и медленно выпустила воздух, стараясь успокоиться и собраться с мыслями.

– Я сказала, что не способна на такое.

– На что?! – воскликнула Луиза. – Умоляю, не будь ребенком. Тебе ничего не придется делать. Нортхэм даже не заметит, как окажется на крючке. Все можно обставить так ловко, что он решит, будто это он сам придумал. Мужчины не способны понять, что им нужно, пока их не ткнешь носом. Положись на меня. Я все устрою.

Она замолчала в полной уверенности, что вопрос улажен. Элизабет ничего не оставалось, как пустить в ход козырную карту.

– Мой отец…

– Будет в восторге, – пресекла ее протест баронесса. – Ну, может, это слишком оптимистично сказано, но ты поняла, что я имею в виду. Он не станет возражать, Элизабет, и, пожалуй, даже испытает облегчение. Думаю, он будет рад перепоручить тебя мужу.

Элизабет побледнела. Ощутив внезапный озноб, она отошла от окна и заставила себя задать вопрос, хотя заранее знала ответ:

– Ты обсуждала с ним эту тему?

– В письмах. Не вдаваясь в детали, конечно. Саму идею. Насколько я поняла, мне предоставлена полная свобода действий. – В голосе баронессы зазвучали успокаивающие нотки: – Бедная Либби. Разве это так уж плохо? Или ты и вправду думаешь, что судьба человека в его руках? Поверь мне, ты ошибаешься. Пусть тебя утешит хотя бы то, что выбор пал на Нортхэма. Харрисон подумывал о мистере Радерфорде, но у него практически нет шансов унаследовать титул. Как и у мистера Марчмена.

Элизабет прижала руки к вискам. У нее появилось ощущение, будто ее голова набита ватой. Идея баронессы перечеркивала все ее планы на будущее.

– Я тебя ошарашила? – с любопытством спросила Луиза, исчерпав все аргументы. Не так-то просто найти нужные слова, сидя в ванне. – Дай мне халат, пожалуйста. Спасибо, дорогая. Ты должна понимать, что я желаю тебе только добра. Разве я не считалась с твоими чувствами все эти годы? Но тебе двадцать шесть лет, Элизабет, и хотя твоя хромота – непреложный факт, не надо делать из него трагедию. В любом случае это не повод, чтобы прятаться от жизни. – Она поднялась из воды и скользнула в рукава халата, поданного Элизабет. Мягкая ткань облепила пышные изгибы ее влажного тела. – Может, есть кто-нибудь другой, Либби? Кто-нибудь, кого ты считаешь более подходящим? Ты, как никто, умеешь держать поклонников на расстоянии. Элизабет подняла перевернутую скамейку.

– Не понимаю, о чем ты. – Это была явная ложь, и Элизабет знала, что испытывает терпение баронессы. Собственно, она была бы даже рада небольшой взбучке. Но Луиза промолчала, и Элизабет вынуждена была сказать: – Нет. Никого. Другого нет.

Баронесса кивнула, удовлетворенная ответом.

– Я наблюдала за тобой с парапета. Кажется, у вас с графом завязался легкий флирт. Я не ошиблась?

Элизабет испугалась: неужели Луиза видела, как они целовались? Одно только воспоминание об этом поцелуе вызвало в ее теле трепет, волна которого прокатилась от затылка до кончиков ног. Разум, однако, возобладал, и она подавила панику. Если и были свидетели, то наверняка только ее игривого поведения, когда она скинула с головы графа шляпу. Он настиг ее в лесу, и Луиза при всей своей проницательности не могла знать наверняка, что случилось после этого. Просто ее романтическое воображение пыталось восполнить недостающие детали.