– Симочка с няней в нашей квартире, я их специально туда отправил, чтобы мы могли с тобой спокойно побеседовать. Они вернутся вечером, через пару часов. Тогда и познакомитесь.

– Папа, – решительно сказала Арина, – поехали все вместе в Москву, устроим тебя в самую лучшую клинику, будем пробовать разные современные методы, все, что только можно, хоть экстрасенсов. Давай бороться, нельзя сдаваться. Нельзя так просто сдаваться, пап. Мы с бабулей будем с тобой рядом, мы поможем и во всем поддержим.

– Спасибо, Ариша, – печально улыбнулся отец, – но во Владивостоке есть свои прекрасные специалисты, очень высокого уровня, с которыми мы уже все попробовали. Болезнь уже не остановить. Так получилось, – и попросил: – Ты не переживай за меня и не расстраивайся.

– Почему ты не вызвал меня раньше? Почему не восстановил наше близкое общение раньше, ты же мог? Вот как сейчас.

– Наверное, потому что был не очень умным и эгоистичным человеком, а может, думал, что не нужен тебе, – повинился отец, – и боялся, что ты меня отвергнешь. Жил свою жизнь, суетился, что-то делал, что-то выстраивал, так она и катилась привычно. Человек странно устроен, и самое важное, самое главное понимает и постигает, только когда теряет саму жизнь. Я думал, что ты, как всякий брошенный ребенок, обижаешься на меня и на мать за то, что мы тебя оставили, и, наверное, не хотел, чтобы ты показала мне эту обиду.

– Я обижалась, – кивнула Арина, неожиданно всхлипнув, – на тебя и на маму. На нее особенно, – и улыбнулась, сквозь накатившие слезы, – но у меня есть бабуля, великий мудрец. Мне иногда кажется, что она с какой-то другой планеты, уж слишком умная и знает такие вещи, которые обычным людям вообще не постичь. Она как-то так сумела мне все объяснить и преподнести, что выходило, будто мне прямо повезло необычайно, что вы меня оставили, а не взяли с собой. И так она все это перевернула, что я и обижаться-то на вас перестала.

– Да, Анна Григорьевна уникальная личность, – согласился с дочерью Аркадий.

И в этот момент, коротко стукнув, в комнату вошла Алла Романовна и достаточно жестко и безапелляционно прервала их беседу.

– Все, Аркадий Викторович. Вот теперь вам точно надо отдыхать.

– Да-да, – подскочила со своего места Арина. – Ты отдыхай, пап, мы еще успеем поговорить.

– Ладно, – согласился Аркадий Викторович.

И Арина поразилась, заметив, как прямо на глазах изменился отец – он сильно устал, и было совершенно очевидно, что этот разговор дался ему очень непросто – слишком много усилий, физических и душевных, было затрачено: черты его лица резко заострились, кожа побелела, и было видно, что он превозмогает что-то тяжелое и страшное в себе. Алла Романовна засуетилась возле пациента, проверяя какие-то показатели и снимая капельницу.

Арина очень тихо, чтобы не потревожить их, вышла за дверь.

Она поднялась на второй этаж, прошла в комнату, что ей отвели, и долго стояла у окна, глядя за стекло застывшим, задумчивым взглядом, прокручивая в голове все, что услышала от отца.

Нужно взять на себя заботу о незнакомом чужом ребенке.

Арине даже в самых буйных фантазиях не видела такую возможность. Нет, конечно, гипотетически, совершенно отвлеченно она, может, и думала о приемных детях и, примеряя к себе, спрашивала: смогла бы я, например, усыновить чужого ребенка. Но не более того. Не более.

Странная, поразительная штука жизнь, думала Арина. Она только сейчас со всей отчетливостью поняла, что любила отца все эти годы.

Да, ужасно обижалась на него и мысленно предъявляла огромные претензии, считая предателем.

А оказывается, не осознавая этого, не понимая, – любила.

Как не понимала и того, что всегда, где-то в глубине души, чувствовала, что он у нее есть. Ее папа, который о ней помнил и помогал всю жизнь, ненавязчиво, как бы исподволь, но всегда. Который предложил свою помощь, когда она начинала бизнес, и сделал это мягко, осторожно, боясь ее задеть. От этой помощи она тогда гордо отказалась, все еще неосознанно лелея свои обиды.

Ее папа, которого она чувствовала за своей спиной всю свою жизнь, как ту невидимую опору и стену, которая защитит и поддержит, если подступит самый край, хоть и не отдавала себе в этом отчета.

И сердце ее рвалось от ощущения надвигающегося горя. Судьба так зло посмеялась над ними обоими! Ведь она только сейчас заново обрела своего отца – обрела лишь для того, чтобы потерять окончательно и безвозвратно.

И, уткнувшись лицом в ладони, Арина, резко выдохнув, заплакала бессильными, горькими слезами.

Она совладала с собой, вдруг поймав неожиданную, острую, обжигающую мысль, что отец может расстроиться, увидев ее зареванное лицо, и попеняла себе: надо как-то держаться самой и поддерживать его, не раскисать, поддаваясь отчаянию.

И Арина сделала то единственное, что могла сделать в данной ситуации, спасаясь от накрывающего с головой ощущения горя, – позвонила бабушке.

Она не стала передавать подробности того, что поведал ей отец, лишь рассказала об основных фактах и об отцовской главной просьбе.

Арина уже все для себя решила и искала у Анны Григорьевны лишь поддержки и понимания.

– Ба, – помолчав, спросила Арина. – Мы же справимся?

Ей не надо было ничего объяснять и приводить весомые аргументы. Она точно знала, что Анна Григорьевна поняла ее еще до того, как она произнесла этот вопрос.

Поняла совершенно точно и определенно, как и должно быть у очень близких, родных людей.

– Даже не сомневайся, – твердо произнесла Анна Григорьевна.

А Арина снова заплакала, сильно зажмурив глаза и задержав дыхание.

– Не плачь, – не услышала, а скорее почувствовала бабушка. – Делай то, что должно. – Она помолчала и вдруг высказала невероятную мысль: – Знаешь, детка, мало кому дается шанс проститься с отцом, держа за руку в момент его ухода, отпустив и простив все обоюдные обиды, претензии и непонимание, накопленные за жизнь, оставив лишь чистую любовь в сердце. Тебе такой шанс дан. Это бесценно, – и повторила: – Постарайся не упустить этот шанс.

– Я постараюсь, – пообещала Арина, заливаясь слезами.

Она постарается. Обязательно.

Вспомнив про заплаканный вид, который может расстроить отца, и о том, что ей предстоит встреча и первое знакомство с девочкой Симой, которая, по словам Аркадия Викторовича, весьма избирательна в своих симпатиях к людям, Арина решила принять душ, переодеться и привести себя в нормальный вид.

Она успела сделать не только это, но даже поваляться на кровати и обсудить с Палной рабочие дела, когда в дверь ее комнаты осторожно постучали.

– Да, – пригласила войти она.

– Арина Аркадьевна, – обратилась к ней вошедшая домработница.

– Просто Арина, – поправила ее девушка.

– Арина, – доброжелательно улыбнулась та, – Аркадий Викторович приглашает вас на ужин.

– Иду.

За столом они с папой расположились тем же порядком, что и за обедом: он – во главе стола, Арина – по правую руку от него.

Она все присматривалась к отцу, стараясь делать это незаметно, но он, конечно, заметил, понял, о чем она думает, и усмехнулся:

– Я пока помирать не собираюсь.

– Днем ты выглядел очень замученным. – Арина подобрала наиболее мягкое слово из всех, крутившихся в ее голове.

– Ничего, это от волнения и переживаний по поводу твоего приезда. Но я очень рад, что мы поговорили, и уже я отдохнул. Алла Романовна засандалила мне несколько уколов, так что я вполне бодр и весел, – усмехнулся он. – Давай ужинать. У меня-то рацион скучноват, так что тебе придется стараться за двоих.

– Ладно, буду стараться, – подхватила она предложенный Аркадием Викторовичем несколько преувеличенно бодрый тон.

Они ужинали и увлеченно беседовали, по обоюдному умолчанию не касаясь за столом серьезных тем. Арина попыталась было расспросить отца про его бизнес, но он как-то так виртуозно и грамотно ушел от этой темы, что она и не заметила, как уже рассказывала про свою жизнь, прежнюю работу, про Матвея и его бесконечные проказы. И отец от души хохотал, запрокидывая голову, а Арина торопливо отводила взгляд, чтобы не видеть его болезненной бледности и вновь не погружаться в тяжелые мысли, и припоминала следующую проказу сына, стараясь передать историю как можно более красочно.

Они уже заканчивали пить чай, когда услышали короткий гудок подъехавшего автомобиля.

– Ну вот и Ольга Ивановна с Симочкой, – поднялся со своего места Аркадий Викторович. – Сейчас и познакомитесь.

А Арина отчего-то вдруг напряглась и как-то собралась вся, словно сейчас решался вопрос всей ее жизни. Хотя, в общем-то, можно сказать, и вопрос жизни, но ведь не всей, чего она так уж занервничала?

В большом холле, куда направился Аркадий Викторович, раздались голоса. Арина встала в центре гостиной, мимолетно подумав, что вроде как на середину арены вышла. Она различила голос отца, говоривший что-то тем особенным тоном, которым разговаривают с маленькими детьми, а еще женский голос и совсем не услышала детского голосочка.

И вот они вошли – Аркадий Викторович с маленькой девочкой на руках, а следом за ним приятная, стройная женщина лет за сорок, хотя бог знает, сейчас трудно давать возрастную оценку, все омолаживаются какими возможно способами, так что примем за сорок условно.

Арина удивилась своей напряженности и постаралась расслабиться.

– Вот, познакомьтесь, – произнес Аркадий Викторович и чуть развернулся корпусом назад, представляя няню, – это Ольга Ивановна, няня нашей девочки.

Женщина кивнула, Арина кивнула в ответ, а Аркадий Викторович продолжал:

– А это Симочка, наша девочка. – Он посмотрел на ребенка полным любви взглядом. – Симочка, это Арина, давай знакомиться.

И поставил малышку на ножки на пол и мягко, едва касаясь ее, направил:

– Ну иди, познакомься.

Девочка ухватилась за дедову штанину, замерла на месте и рассматривала незнакомую тетку. Арина опустилась вниз и, встав одним коленом на пол, протянула навстречу ребенку руки и спросила, улыбаясь: