Дамы ушли в свои комнаты, Арина с Артемом, приняв душ каждый в своей части дома, и встретились на кухне.

Пусть и поздновато для ужина, но и пофиг, только вот поесть им сразу не удалось. Сразу у них случился поцелуй… затянувший в сладкий, горячий, обещающий омут.

И Артем заставил себя оторваться от губ Арины, ухватил ее за руку, молча увлек за собой, почти бегом поднялся по лестнице, в три огромных шага преодолел коридор до спальни, хлопком закрыв за собой дверь. И – быстрее, быстрее – поцелуй до полуобморока, одежда, сорванная и улетевшая в ночь, горячие губы, шальные слова, произнесенные жарким шепотом, горячие руки, прохладная простыня, принявшая их пылающие от желания тела… И все, все! Он в ней, с ней, вокруг нее, внутри ее тела…

Поднялись, взорвались на пике… и в полном бессилии спланировали в сон.

Непонятно отчего Арина внезапно проснулась посреди ночи, в самый ее темный час, не сразу сообразив, где находится, и, потянувшись рукой в ту сторону, где стояла возле ее кровати тумбочка, чтобы зажечь ночник, натолкнулась на горячее мужское тело и…

И придвинулась к нему, обняла, почувствовала его неповторимый запах, действующий на нее неизменно возбуждающе, придвинулась еще ближе и начала осторожно, тихонько целовать лицо, еле касаясь губами.

У мужчины изменился ритм и глубина дыхания, но он не двинулся, не повернулся, и Арина продолжила свое «путешествие», пройдясь губами по его шее от уха до ключицы, и двинулась дальше, с предосторожностью, медленно сместившись чуть ниже. И вдруг ее ухватили сильные руки и одним рывком уложили поверх его тела.

– Тебе бабушка не говорила, что надо опасаться спящего мужчины, а то он может и проснуться? – чуть хриповатым от сна и желания голосом спросил Артем.

И, не дождавшись ответа, накрыл ее губы своими.

И взорвалась ночь восторгом стремительного, истового соединения двух тел, переплетавшихся, берущих-отдающих, исступленно растворяющихся в возбуждении и страсти.

Они стонали, перекатывались, меняли позы и начинали все сначала, пока не достигли наивысшей точки единения вдвоем, одарившей их чувственным, слепящим взрывом…

И, обессиленные и опустошенные, снова провалились в сладостный сон.

Артем внезапно проснулся, резко и как-то в один момент, не понимая, что его разбудило. Что разбудило – непонятно, но проснулся он как-то очень уж конкретно, не чувствуя даже легкой сонливости, отчетливо понимая, что уже не заснет.

Было достаточно светло, солнце еще не встало, но небо уже на востоке светлело, птицы негромко гомонили, шуршала листва и пахло скошенной травой и сочными, спелыми грушами.

Красногорский повернул голову и посмотрел на девушку, спавшую у него на плече. На бархатистой, бледной коже ее лица проступали еле заметные веснушки, такие симпатичные, почти невидимые. Брови изгибались красивыми дугами, и алели полные, четко очерченные губы, опухшие от его страстных поцелуев, – не губы, а сплошное искушение. Буйные светлые волосы разметались по подушке и его руке, обнимавшей ее за талию, не отпуская от себя даже во сне.

В этот поразительный момент она вдруг увиделась ему невероятной красавицей – эфемерной и земной одновременно, – нежной, утонченной, как сказочная фея, и совершенно реальной, сексуальной, темпераментной и чувственной.

Артем с максимальной осторожностью медленно вытащил свою руку из-под ее головы, не удержался от невероятного притяжения, которое испытывал к ней, наклонился и поцеловал сначала в лоб, еле касаясь губами бархата кожи, а потом совсем легко в губы. Посмотрел на нее еще какое-то время, чувствуя что-то странное, щемящее в груди, и так же осторожно и медленно поднялся с кровати и прикрыл девушку одеялом.

Прихватив покрывало, завернувшись в него, как в римскую тогу, Артем вышел на веранду.

Было тихо, по-утреннему зябко и как-то торжественно и прекрасно от этой тишины просыпающейся природы.

Он глубоко вздохнул, задержал дыхание и медленно выдохнул.

Новый день, новая жизнь, новые реалии. Есть о чем подумать.

И он сел в плетенное из ротанга кресло возле круглого плетенного из того же ротанга стола. Смотрел вдаль, встречая утро, крепко задумавшись об этой самой новой жизни и ее новых реалиях.

Он настолько погрузился в свои размышления, что не услышал, как встала Арина, и слегка вздрогнул, когда за спиной раздался ее тихий, какой-то колдовской, невероятно эротический полушепот:

– Приве-ет, – с легким придыханием произнесла девушка и погладила его по голове, продлив движение рукой по шее до лопатки.

И от этого ее легкого касания у Артема пробежали мурашки по телу, мгновенно возбуждая его.

– Ты что не спишь? – тем же волшебным голосом спросила она, пройдя вперед и встав рядом с ним.

Артем улыбнулся – такая она была вся розовенькая от сна, с помятой от подушки правой щекой, с так и продолжавшими алеть от их неистовых поцелуев припухшими как-то по-детски губками. И ее буйная грива, взорвавшись тысячью оттенков-всполохов, расплескалась по ее плечам, груди и рукам. Завернувшись в одеяло, закрепленное на груди, босиком, Арина казалась маленькой волшебной чаровницей, вышедшей из леса, чтобы заняться с ним любовью и снова исчезнуть.

– Ты такая хорошенькая, что хочется зацеловать и затискать тебя до обморока, – заулыбался Артем.

И внезапным молниеносным движением, схватив стремительно за руку, притянул и усадил ее к себе на колени и тут же поцеловал.

– Вот теперь привет, – довольный произведенным эффектом, глядя на порозовевшие щечки девушки и сверкающие желанием глаза, поздоровался Артем.

– Совсем рано, – подставив солнцу лицо и прикрыв глаза, промурлыкала она своим медовым голосом, разморенная негой после сна и поцелуя. – Так почему ты здесь сидишь?

– Я думал, размышлял, – улыбался, любуясь ею, Артем.

– В такую рань? – открыв глаза, посмотрела на него девушка.

– В такую рань всегда лучше думается, – усмехнувшись ее сонливой разморенности, он поцеловал девушку в лоб.

– И о чем ты так напряженно думал в такое прекрасное утро? – все «мурлыкала» она сонным, еще более эротично-сладким голосом.

– Я думал… – не договорив, он посмотрел вдаль, захваченный какой-то мыслью.

Арина его не торопила, не задавала наводящих вопросов. Она и на самом деле еще наполовину спала, но другая ее половина чувствовала внутри жар разгорающегося возбуждения, и два этих противоположных состояния конфликтовали друг с другом.

– Ум-м-м, – потерлась она щекой о его грудь и положила на нее голову, отдаваясь приятной неге сонливости.

– Подожди, – окликнул ее Артем, поцеловав в волосы на макушке. – Не засыпай. Раз уж ты проснулась и пришла, давай поговорим.

– О чем? – Она села ровно и вопросительно посмотрела на него, удивившись его серьезности.

– О нас, – слишком решительно для такого часа начал Красногорский, но его было уже не остановить, он уже все решил, а когда он что-то решал, то начинал сразу же действовать: – Арин, нам надо пожениться.

Не ожидавшая ничего подобного, тем более в такой ранний, неурочный ни для чего, кроме занятий любовью или ленивого созерцания, час и в такой обстановке, Арина оторопела от столь сильного заявления.

– Ты уверен, что именно здесь и сейчас хочешь это обсуждать? – спросила она озадаченно.

– А почему нет? Даже романтично: раннее солнечное утро, тишина, птички поют, красота, – пожал плечами Красногорский и начал приводить аргументы в пользу своего предложения: – Смотри, нам очень хорошо вместе, и мы знаем друг о друге главное, не опасаясь никаких сюрпризов в виде жены-мужа-детей-долгов, и нам очень нравятся родственники друг друга. Мы интересны друг другу, и во многом наши взгляды, вкусы, интересы, желания и пристрастия совпадают. И есть Матвей, которому я буду хорошим, достойным отцом.

И, перечислив все пункты, он замолчал, выжидательно глядя на нее.

А Арина, у которой в момент испарилась вся дрема и всякое пробуждавшееся было возбуждение, смотрела на него немного ошарашенным взглядом и не спешила отвечать.

– Ты меня любишь? – помолчав, спросила она.

Красногорский чуть скривился от недовольства, словно она спросила у него какую-то несусветную глупость, которую даже странно и неловко слышать от столь умной девушки.

– Это все ерунда, Ариш, игры в слова, и не более, – объяснял он очевидные для него вещи. – Ты мне очень нравишься и невероятно притягиваешь, у меня от тебя совершенно сносит разум, я хочу тебя постоянно, и у нас с тобой просто фантастический секс. Ты удивительная и прекрасная, и я уважаю тебя как человека, как личность и как женщину, восхищаясь твоей силой, мудростью и нежностью, твоим чувством юмора и иронией. И это гораздо больше того, что я когда-либо испытывал к любой другой женщине за всю мою жизнь.

Какое-то время она внимательно разглядывала его в упор и молчала, напряженно о чем-то думая. А потом вздохнула и заговорила.

– Ты держишь все свои переживания, мысли и чувства под контролем. Всегда закрытый, немного отстраненный и холодноватый. Ты соблюдаешь дистанцию, даже не осознавая этого. И только занимаясь со мной любовью, ты первый раз позволил себе быть полностью откровенным и настоящим. И так искренне и честно разрешил себе признаться в любви к Матвею! – Она помолчала, напряженно глядя на него. – В Англии бытует такое выражение: «Во фраке невозможно ни драться, ни обниматься». Я не знаю, что произошло в твоей жизни и что заставило тебя сдерживать эмоции и прятать свои чувства, но даже сейчас, после страстной и потрясающей ночи, которая была у нас, ты снова закрылся и дистанцировался от меня, надев свой привычный фрак. Ты делаешь мне предложение и при этом не собираешься быть близким со мной не только телом, но и душой. Ведь ты меня не любишь, Артем, правда?

Они смотрели друг другу в глаза, и Арина с замиранием сердца ждала и надеялась, что он…

– Нет, – признался Красногорский, не отводя своего напряженного взгляда от ее глаз, – не люблю. Но это не главное. Нам по-настоящему хорошо вместе, и у нас будет прекрасная семья, а у Матвея любящий, родной отец. А чувства придут со временем. Большинство людей принимают страсть и сексуальное влечение за любовь и сходятся-женятся. Но сексуальное притяжение быстро проходит, и они обнаруживают, что совершенно чужие друг другу и неинтересные люди, а так называемая любовь, в которой они клялись, куда-то испарилась. Мы построим семью на уважении, на дружбе и невероятном сексуальном совпадении, а со временем придут и глубокие чувства.