Киран Крамер - Будь со мною нежен

– Да, приходится, чтобы не терять форму.

– Выглядишь потрясающе.

– Но печально, – вздохнул он, притворно привлекая ее ближе, – что нет никого, кто бы видел эту красоту.

Она вновь ощутила движение его руки в развилке своих бедер и не в состоянии отказаться от истинного наслаждения, сжала ее что есть силы и задвигала бедрами, чтобы получить полное удовлетворение.

– Господи! Это мой лучший день, – воскликнул Харрисон, наблюдая за ней из-под полуопущенных век. – Запомни: и твой тоже.

Она была близка к завершению, стонала, он делал все, что мог делать руками и губами.

– Не останавливайся!.. – молила она, почти на грани.

Но вот одно быстрое движение, и Тру уже на полу, а его боксеры полетели в сторону.

– У тебя есть презерватив?

Господи, до того ли. Она хотела лишь одного – чтобы его руки вновь ласкали ее, играя на ней как на скрипке.

– Мой маленький гедонист? – Он рассмеялся. – Ты злишься, да? Хочешь все и сразу?

Она резко выдохнула.

– Посмотри в чулане. Я купила для Уизи и спрятала в сумке наверху, на тот случай если ей понадобится.

– Не двигайся. – Он вернулся через секунду, с пакетиком в руках. – Не забудь ей отдать до того, как пойдет в колледж.

– Ты думаешь? – Тру закрыла глаза.

– Это не значит, что они ей сразу понадобятся, но так будет спокойнее.

– Ты прав. Ты чертовски проницателен. – Она чувствовала его движения…

– А ты заботливая сестра.

– Спасибо… надеюсь.

Харрисон склонился над ней, удерживая вес на сильной руке. Другая рука поглаживала ее живот: вверх-вниз, вверх-вниз… Его пальцы наконец-то проникли внутрь ее лепестков и задержались на самом чувствительном месте, даря удовольствие и… разочарование.

– Ты должна принять решение, – шепнул он, касаясь губами ее уха. – Я или он.

– Нет!.. – простонала Тру и прерывисто вздохнула, прижимаясь к его руке, изнывая от неудовлетворенного желания.

И тогда наконец его мощный жезл коснулся ее влажной плоти.

– Ты единственный, кто всегда сводил меня с ума. Всегда.

Одной рукой лаская ее грудь, он вошел в нее…

О боже! Он внутри… Ее голова безвольно перекатывалась из стороны в сторону, из горла вырывались хриплые стоны.

– Выбирай, Тру, – повторил Харрисон, медленно двигаясь внутри.

– Позже, – прошептала она, задыхаясь. Господи, ну почему нельзя просто наслаждаться моментом?

– Нет, сейчас. Ты же видишь: все, что я с тобой делаю, тебя заводит. И так будет всегда.

Вперед-назад… Вперед-назад… Сладкое пощипывание сосков. Медленное движение бедер. Он намеренно мучает ее.

– Позволь мне… – взмолилась Тру. – Пожалуйста.

– Как ты упряма!

Она не стала отрицать, и он ускорил движения.

– Скажи, что выбрала меня.

– Я… – Она была близка к завершению. На грани. Еще чуть-чуть, и…

– Скажи это.

– Я выбрала… – Он ударил так мощно, что она едва не потеряла сознание, отдаваясь этому сладкому, опьяняющему ощущению приближающегося оргазма.

Но вдруг он вышел из нее и опрокинулся на спину.

Она чувствовала его близость, но ей внезапно стало холодно. Ой как холодно.

– Решай, Тру.

– Вернись, умоляю!..

– Нет. Однажды я ушел от тебя, и могу сделать это снова. Ты этого хочешь?

Господи, как пусто! Холодно и пусто…

– Нет, – прошептала она, уткнувшись в пол. Она проиграла в этой маленькой схватке.

Но как же приятно было это признать!

Наконец.

– Я выбираю тебя, – проговорила Тру и зарыдала.

И вновь ощутила вес его тела.

– Вот и хорошо, детка, – пробормотал он ей на ухо, поцеловал в плечо и снова вошел в нее, и не остановился, пока она не зашлась в финальном крике.

Этот крик скорее напоминал рев тигрицы. Вот она, на скале, во весь голос заявляет всем, что это ее территория: этот мужчина, этот город, это место, эта любовь…

– О господи! Как песня Пэтси Клайн. – Она тихонько рассмеялась и перевернулась в его руках на живот.

Он склонился над ней, лежавшей, распластанной, прижимаясь щекой к полу, с руками, раскинутыми в стороны. И только тогда он сам получил удовольствие: удерживая ее тело в этом положении, лаская ягодицы, он снова вошел в нее… сзади. И она, эта необузданная женщина, снова испытала мощнейший оргазм, сотрясаясь в его руках.

Они лежали в обнимку и целовались. Долго, сладко… Она принадлежала ему, а он… он сам не знал, что будет дальше, – главное, Тру больше не собиралась выходить за Дабза.

Ни за что. Никогда.

– Давай выйдем в сад, – вдруг предложила Тру. – Посмотрим на луну во всей ее красе.

– Как хорошо ты сказала! – Харрисон поднялся на ноги, совершенно бесшумно, как леопард, полный энергии.

– Только не говори, что прошел тренинг ниндзя, – рассмеялась Тру.

– Нет, я его преподавал. И класс Супергероя тоже. – Он помог ей надеть рубашку, затем натянул футболку и боксеры.

– А как быть с собаками?

– Они выбегут выяснять, что происходит, но мы их приласкаем, и они успокоятся. Выйти можно через кухню.

– Гейдж обычно спит крепко, – сказал Харрисон.

– Уизи тоже.

План удался, и они беспрепятственно вышли в темноту ночи, держась за руки, и направились к полю с помидорами. Все кругом затихло после тяжелого дня.

– Ночью все выглядит по-другому. – Ему нравилось чувствовать влажную землю между пальцами босых ног, вдыхать запах листвы и спелых помидоров; сердце все еще стучало после бурного секса и близости Тру.

Она присела на корточки между грядками, а потом, опустившись на землю и опершись на ладони за спиной, подняла глаза к луне.

«Господи, – подумал он, – настоящая волчица!»

Харрисон так долго ждал этого, непозволительно долго.

Присев и склонившись к ее ногам, он просто сказал:

– Нам так хорошо вместе.

– Да, – прошептала Тру, перебирая пальцами его длинные шелковистые пряди.

Она вытянула ноги, и он положил голову ей на живот. Тогда она легла на спину и обняла ногами его грудь.

– Земля такая мягкая! Я никуда тебя не отпущу.

Проклятье! Он был так переполнен эмоциями, что снова хотел заняться с ней любовью. Он гладил ее икры, а потом перевернулся и обнял ее.

И они опять целовались. И постепенно сорвали с себя все. И лежали совершенно голые посреди высоких помидорных кустов.

И он был готов взять ее вновь, но вспомнил, что не захватил презерватив, и шепнул:

– У меня с собой ничего нет.

– Посмотри в кармане отцовской рубашки. – Она улыбнулась. – Я предвидела возможный ход событий. Как ты думаешь, почему я предложила выйти в сад?

– Ах ты бесстыдная наложница и ведьма! А какая роскошная, с запахом ванили упаковка.

Он не спешил и долго ее целовал. Она раскинула руки в стороны – безмолвное приглашение к штурму ее замка, – но он закинул ее ногу себе на шею и прикоснулся губами к самому интимному местечку.

– Красавица, – сказал он.

Ее пальцы судорожно царапали землю, из груди вырывались стоны, тело извивалось, пока его язык творил волшебство.

Его губы, касаясь ее плоти, успевали шепнуть, как она прекрасна и как сильно он ее хочет. Когда его рот полностью завладел ею, она выгнулась ему навстречу и громко закричала, сжимая ногами шею.

Он ощущал на своем лице ее влажность и запах, но ему это нравилось.

Лежа на земле, Тру остывала от страсти, широко раскинув ноги.

– Я никогда не испытывала ничего подобного, – с улыбкой выдохнула она.

Харрисон приподнял ее и нежно поцеловал в губы, лаская руками спину, но очень скоро и она захотела дать ему наслаждение.

– Что ж, противиться не стану. – Он растянулся на земле и развел колени.

– Тебе стоило бы снять боксеры.

– Сделай это сама. – Он подтянул ноги и сел по-турецки.

– Ты занимался йогой, да?

– Всегда.

Справиться с ним не составило труда: всего и надо было положить ладонь туда, куда ему хотелось, и рассказывать, что собиралась с ним сделать. И потом встала к нему спиной и потянулась, подняв лицо к луне, так что ее светлые волосы рассыпались по плечам.

– Афродита, – восхищенно прошептал Харрисон.

Она хихикнула, а когда оглянулась, трусов на нем уже не было.

Теперь настала ее очередь. Она дразнила. Лизала. Трогала. Он стонал, говорил, что она волшебница, самое прекрасное создание, которое он когда-либо видел. И тогда ее губы целиком и полностью завладели им.

А потом поиграли. О да, поиграли…

Она пряталась за кустами помидоров, а он преследовал ее, и когда ловил, валил на землю, и они опять любили друг друга, а потом счастливо смеялись… Здесь, среди кустов, на мягкой теплой земле, с серебристым диском луны над головой, она позволила ему все… А мир тем временем пел им свою ночную песню – колыбельную любви.

Когда они вернулись в дом и поднялись наверх, собираясь разойтись по своим комнатам, Харрисон вдруг остановился и взял ее за руку.

– Ты покажешь мне свои работы? – Казалось бы, вполне обычная просьба, но у Тру было такое выражение лица, словно он предлагал ей подняться на Эверест.

– Если хочешь… – кивнула она, но обрадованной не выглядела.

На чердаке он последовал за ней к большому стенному шкафу, где хранились работы. Господи, столько их тут было, разного формата, выполненных в разных техниках, с помощью различных изобразительных средств…

Закончив просмотр, Харрисон в изумлении покачал головой.

– Почему ты никому их не показываешь?

Она пожала плечами.

– Они прекрасны, Тру! Ты умница, и тебе нужна выставка, в галерее.

Тру удержалась от возражений – лишь усмехнулась.

– Какая ты на самом деле, знаем только мы с тобой. Позволь это узнать и остальному миру. Когда необходимо, ты можешь быть сдержанной, как говорится, застегнутой на все пуговицы, строгой мисс Мейбенк, можешь быть и совсем другой. И если Господь дал тебе талант, ты не смеешь зарывать его в землю.