Дженнифер Арментроут - Будь со мной

Поначалу я решила, что ослышалась. Должно быть, он сказал что-то другое, потому что не мог Джек быть его сыном. Джек – его брат.

Но чем дольше я вглядывалась в его побледневшее лицо и ясные серые глаза, тем больше проникалась сознанием того, что сказанное им настолько выстрадано и настолько искренне, что может быть только правдой.

Ошарашенная, я покачала головой.

– Джек – твой сын?

Джейс задержал на мне взгляд, а потом уставился прямо перед собой. Он заговорил не сразу.

– Черт. Я… никто об этом не знает, Тесс. Только мои родители. И Кэм, но он – могила. Больше ни одна живая душа не знает.

Меня не удивило то, что Кэм посвящен в тайну Джейса, но слегка задело то, что брат скрывал ее от меня. Наверное, счел, что не моего ума это дело.

Я действительно не знала, как реагировать, и тупо смотрела на него. Мысли мчались и путались. Джек и Джейс были удивительно похожи, но это обычное дело для братьев. Джейс был очень привязан к Джеку, между ними как будто существовала незримая двусторонняя связь, но такое бывает и между братьями. Джейс, казалось, больше всего на свете дорожил Джеком, но это естественно для братьев.

Только вот они не братья.

Они – отец и сын.

Ни хрена себе.

Очень многое разом встало на свои места и обрело смысл. И прежде всего не его одержимость Джеком, а наш разговор по пути на ферму. Когда мне показалось, что он знает не понаслышке, что некоторые незапланированные события приносят высшее счастье. И, наверное, именно это объясняло, почему он больше не играет в футбол и не собирается искать работу, которая заставила бы его уехать из этих мест. Он хотел остаться здесь, рядом с сыном, независимо от статуса. Видимо, поэтому он и не стремился к серьезным отношениям – ведь у него ребенок, и, даже если он пока не принимал активного участия в его воспитании, все могло измениться в ближайшем будущем. Не всякая девушка согласится взвалить на себя такой груз. Я могла его понять. Сама только что была просто контужена этой информацией.

Джейс – отец.

И, разумеется, из категории «папочка, с которым хочется заняться сексом».

Я крепко зажмурилась. Боже мой, даже не верилось, что такие мысли лезут мне в голову. Но он был отцом.

Из меня будто выкачали воздух, и я с трудом сглотнула, когда он протянул руку, вытаскивая что-то – сухие травинки – из моих волос. Он повертел их между пальцами, пока я изумленно глазела на него.

– А он… знает?

Джейс покачал головой.

– Нет. Он думает, что бабушка и дедушка – его родители.

– Почему? – Я задала вопрос, прежде чем до меня дошло, насколько навязчиво мое вторжение в чужую жизнь. Боже, как это грубо с моей стороны. Но я хотела знать. Мне было необходимо знать, как Джейс, любящий этого мальчика больше жизни, мог позволить кому-то растить собственного сына.

– Все так запуталось, – ответил он, откидываясь в кресле. Он потер руками лицо и вздохнул. – Они растили Джека как своего ребенка с самого его рождения. Даже усыновили его. Я выгляжу самым настоящим дерьмом, да? – Он повернул голову, и я увидела боль в его глазах, отчего у меня сжалось сердце. – Я даже не могу воспитывать собственного сына. Его растят мои чертовы родители, и он ничего не знает. Хорош же я, не правда ли?

Я часто заморгала, в растерянности открыв рот, не зная, что сказать.

Парень горько засмеялся, запрокинув голову на спинку сиденья. Напряжение волнами исходило от него.

– Я не воспитываю собственного ребенка, – повторил он, и я догадалась, что эти слова он слишком часто говорит самому себе. – Вот уже пять лет, как им занимаются мои родители. Я хочу изменить это, но не могу вернуть те годы, и как мне теперь это изменить? Сказать ему – значит разрушить его мир, а я этого не хочу. Разбить сердца моих родителей, потому что они считают его своим сыном? – Он закрыл глаза. – Я чертовски непутевый отец.

Джейс безрадостно усмехнулся, и я забеспокоилась.

– Не говори так о себе.

– Ой, да ладно. – Самоуничижительная улыбка появилась на его лице. – Я только что сказал тебе, что у меня есть ребенок. Мне почти двадцать два года, и у меня пятилетний сын, которого воспитывают мои родители. Посчитай сама, Тесс. Мне было шестнадцать, когда он был зачат. Шестнадцать. Еще в школе. Ясное дело, это не то, чем можно гордиться.

– Это то, чего ты стыдишься?

Он впился в меня острым взглядом, как будто застигнутый врасплох моим вопросом.

– Нет, – тихо произнес он. – Я не стыжусь Джека. И никогда не буду стыдиться. Но мне стыдно оттого, что я не взял на себя ответственность быть его отцом.

Я закусила нижнюю губу, меня распирало от желания задать еще очень много вопросов. Мимо нас по проселку промчался грузовик.

– Так тебе было шестнадцать лет, когда он был зачат? Ты был еще ребенком, верно? Так же, как и я, когда была с Джереми.

– Это другое. – Он опять закрыл глаза. – И нисколько не оправдывает меня.

– Много ты знаешь шестнадцатилетних подростков, которые в состоянии быть полноценными родителями? – строго спросила я.

– У многих это получается.

– И что? Это не значит, что каждый шестнадцатилетний готов к этому. Я уверена, что из меня получилась бы никудышная мамаша. И мои родители наверняка помогли бы мне. – Я замолчала, вдруг вспомнив – вот идиотка! – что ребенка вообще-то делают двое, если в последнее время ничего не изменилось. – К тому же ты не единственный, кто несет ответственность. Там еще должна быть мама. Где?..

– Я не хочу говорить о ней, – отрезал он, и я поморщилась от его тона. – Это не имеет к ней никакого отношения.

Ух ты. Да там, похоже, разыгралась настоящая драма в духе «бэби мама».

– И помогать – не то же самое, что усыновлять. – Его глаза приоткрылись узкими щелочками. – Когда я рассказал родителям, что происходит, они огорчились, но им хотелось, чтобы я окончил школу, поступил в колледж и продолжал играть в футбол. Они не хотели, чтобы я отказался от всего этого.

– Я их не осуждаю, – мягко произнесла я. Но что же с матерью?

– Так что вопрос стоял так: либо отказаться от всего, либо отдать Джека на усыновление, потому что я был не готов. Как бы хреново это ни звучало, но поначалу я не хотел его. Не хотел иметь ничего общего с ним: еще до того, как он родился, до того, как впервые увидел, я уже его предал… – В его голосе появились хриплые нотки, и он откашлялся. Я все отчетливее понимала, что мама, кем бы она ни была, исчезла из поля зрения сразу после рождения Джека, но я умирала от желания узнать почему. – Так они подали на усыновление и получили разрешение. Оглядываясь назад, я понимаю, каким эгоистом я был тогда. Мне следовало сразу заявить о своих родительских правах, но я этого не сделал, а теперь ничего не могу изменить.

– Но ты же остаешься частью его жизни, Джейс. И я понимаю, что ты хотел бы поступить иначе, но разве не это главное? Что ты все равно его любишь как родного сына?

Джейс снова запрокинул голову назад и тяжело выдохнул.

– Я люблю его больше жизни, но это не может служить оправданием моему поступку.

Возмущение закипело во мне, и я забыла про загадочную историю с мамой Джейка.

– Совсем недавно ты убеждал меня в том, что я была слишком молода в свои шестнадцать лет и не должна винить себя за то, что молчала и никому не рассказывала про Джереми. Выходит, мой возраст и моя наивность дают мне индульгенцию, а тебе нет?

Он открыл рот.

– Что, разве не так? А если так, то это нечестный и порочно субъективный подход. – Я уже завелась и не собиралась останавливаться. – И не говори мне тогда, что я должна забыть свои прошлые решения и поступки, если сам отказываешься сделать то же самое!

Джейс откинулся на спинку сиденья, и его кадык заходил ходуном, словно он искал правильные слова, но никак не находил.

– Вот черт. Ты меня подловила.

– Да, черт возьми.

Уголок его губ приподнялся, но во взгляде застыла печаль.

– Ты… тебе не нужно все это. – Он вскинул на меня глаза, казавшиеся грозовыми тучами. – Ты молода, и у тебя вся жизнь впереди.

Я подняла брови.

– При чем здесь это, черт возьми? Ты мне дорог, Джейс. Очень дорог. Понятно? И я хочу быть с тобой. – Мои щеки горели, но я продолжала: – Это так очевидно, но ты сам делаешь выбор и накручиваешь себя, принимая какие-то нелепые решения, даже не спрашивая меня или не замечая, что я чувствую при этом.

– И что ты чувствуешь, Тесс? – Его челюсть налилась тяжестью, а в глазах полыхнула раскаленная сталь. – Ты действительно хочешь быть со мной? После того, что узнала обо мне? И ты думаешь, это разумно, если мы будем вместе? И у нас начнутся отношения? И как быть, если ты привяжешься к Джеку?

Я прижала руки к груди.

– Почему ты не хочешь, чтобы я к нему привязывалась? Кажется, ты говорил, что из меня получился бы…

– Ты собираешься уехать, Тесс. Ты ведь не будешь торчать здесь. И будь я проклят, если мальчишка пострадает только потому, что тебе захотелось перепихнуться.

Я вздрогнула и дернулась назад. Слезы уже поднимались в горле и жгли глаза. Неужели он действительно так думал? После всех моих признаний? После всего, что он сказал и сделал для меня? Выходит, он подвел итог и решил, что мною движет только желание переспать с ним?

Сознание того, что именно так он думал обо мне, оказалось еще больнее, чем его отторжение.

– Знаешь что, Джейс? – Мой голос дрожал, но я не могла молчать. – То, что у тебя есть ребенок, которого воспитывают твои родители, и даже то, что ты боишься произнести имя его матери, не могло бы оттолкнуть меня или заставить думать о тебе по-другому. Но это сделают твое отношение ко мне и твои идиотские умозаключения.

В пятницу Джейс не пришел в класс.