— Боже мой! — простонала Изабелла.

Макс сел рядом с ней, обнял и нежно поцеловал в щеку.

— Кажется, мне устроили экзамен, и я его выдержал. С трудом.

— Мне следовало тебя предупредить, — грустно сказала она. — Он, правда, очень милый, но совсем не умеет вести светскую беседу. И может быть очень… прямолинейным.

— Ему нравится выражать самую суть дела.

— Да. О Господи! И вся эта ерунда в стиле Джейн Остин насчет «перспектив», «состояния» и будущего. Иногда он бывает совершенно прямолинейным и резким.

— Он не видит смысла бросать дротики, если не собирается попасть в яблочко, — насмешливо предположил Макс. — Не волнуйся, я могу это выдержать. По сравнению с некоторыми из тех, кого мне приходится допрашивать, твой отец — просто душка; — Он осторожной нежно погладил ее по затылку. — Кроме того, я тоже считаю, что у нас есть перспективы долгого совместного будущего полного любви.

Она повернулась и посмотрела ему в лицо. Он прильнул губами к ее губам, и на какое-то время обсуждение прекратилось, сменившись долгим восхитительным молчанием.

Позднее они занимались любовью в ледяной спальне, укрывшись огромным пуховым одеялом.

— Я опасался, что нас разведут по отдельным комнатам, — насмешливо пробормотал Макс, приподнявшись на локте и поглаживая ее щеку. — И что миссис Прингл будет обходить дозором темные коридоры в ночной сорочке со свечой в руке, готовая наброситься на меня, когда я буду тайком пробираться на тайное свидание в святилище твоей девственной спальни.

— Не думаю, что она или мой отец настолько отстали от жизни, — рассмеялась Изабелла.

Ее переполняла радость, словно она только что отправилась, в какое-то чудесное путешествие. Они с Максом начинают вместе новую жизнь, и с ним ей предстоит открыть для себя такие вещи, о которых она и не подозревала раньше.

Ужас последних недель, когда она жила в темной клетке страха, постепенно покидал ее, тая в жаркой нежности Макса и в страсти их любовных объятий. Она лежала рядом с Максом и смотрела в его смуглое лицо. Внезапно Изабелла поняла, почему люди совершают самые безумные, самые невероятные для них поступки ради любви. Она всегда придерживалась твердых взглядов на преимущества упорядоченной, стабильной жизни. Наверное, этому она научилась у отца. Но сейчас она могла на многое пойти: вдруг уступить зову страсти, бросить спокойную, достойную жизнь, забросить карьеру, даже начать войну ради того, чтобы быть рядом с любимым.

То же самое относилось к Максу. Когда он любил Изабеллу и держал ее в своих объятиях, он чувствовал прилив новой жизни, полной надежды на будущее. Позади остались годы мрачного одиночества, ночи, когда он лежал без сна и его мучили мысли о покойной жене. Друзья и коллеги твердили ему, что время лечит горе, Но хотя острая боль потери в конце концов притупилась, каждый день он просыпался в печали, чувствуя, что Дженни все дальше уходит от него в прошлое. И расстояние между ними растет с каждым месяцем, с каждым проходящим годом. Он пытался вернуть ее при помощи воспоминаний, но черты ее лица стирались. Только во сне он видел их четко, и на следующий день ощущение реальности ее смерти охватывало его с повой силой, заставляя заново бороться с чувством потери.

Но теперь, с Изабеллой, он учился отпускать от себя прошлое. Когда он смотрел в ее прекрасные сияющие глаза, то видел зеркальное отражение той любви, которая бурлила в нем. Это наполняло его желанием и одновременно блаженным чувством удовлетворения, которого так давно была лишена его жизнь.

Их пребывание в горах Шотландии было коротким. Время быстро летело, отчасти из-за строгого распорядка дня в доме, рожденного долгой привычкой. Устои, которые Изабелла помнила с детства, и она, и Макс находили до странности успокаивающими.

Они завтракали вдвоем в восемь тридцать, потом совершали долгую прогулку по лесу или по берегу Лох-Мелфорта. Потом возвращались домой. К этому времени мистер Брюс уже поднимался, и миссис Прингл разливала им в крохотные рюмочки хереса перед ленчем. После ленча они выезжали покататься на великолепном «ровере» мистера Брюса выпуска 1971 года. Макс садился за руль и вез их туда, куда указывал отец Изабеллы. Они проезжали через долину Глен-Коу, мрачную и величественную под серыми, как грифель, тучами, затем возвращались назад через долину Глен-Орки, по которой стремительно неслась меж берегов бурная река, похожая на ревущее черное чудовище.

После прогулки их уже ждал чай с масляными булочками и вишневым пирогом. Они сидели у камина и слушали рассуждения мистера Брюса о последних политических событиях, а потом поднимались в спальню в мансарде и, дрожа от холода, переодевались к обеду, зная, как любит ее отец соблюдение формальностей и приличий.

— Почему ты не сказала, что нужно взять с собой смокинг? — пошутил Макс, разглядывая в зеркало повседневные брюки и черную кожаную куртку. ~ Слава Богу, у меня хватило предусмотрительности захватить черный галстук.

— О, папа держит запас подходящих галстуков для гостей, которые уже забыли о приличной жизни, — рассмеялась Изабелла. — Так что тебя бы не вышвырнули за дверь. — Она с внезапной тревогой посмотрела на него. — Я знаю, отец слишком любит придерживаться формальностей. Ты находишь это утомительным?

Он пересек комнату и прижал ее к себе.

— Я наслаждаюсь жизнью как никогда, — сказал он, склонив голову, и поцеловал ее. — И мне ничего не хочется менять.

Убаюканная вновь обретенной свободой от преследования и страха, но больше всего чудесным ощущением, что ее любит человек, за которого она готова отдать жизнь, Изабелла набралась смелости поговорить с отцом о Луизе перед тем, как они с Максом уедут назад в Лондон.

Она начала с того, что рассказала ему о планах Луизы сыграть роль в телевизионном триллере, а потом немного рассказала ему о Джоше, о том, каким он кажется приятным. Какими счастливыми они выглядят вдвоем. Отец слушал с вежливым вниманием, но она чувствовала его скептицизм. Как и Макс, он обладал обескураживающей способностью заставить тебя почувствовать, что он ясно видит тебя насквозь.

— Понимаешь, отец, — закончила Изабелла, — правда проста: мне грустно оттого, что вы с ней — как бы это выразиться — не настроены друг на друга.

Он нахмурился и вздохнул в задумчивости.

— Думаю, ты нашла очень удачное выражение, — медленно произнес он. — Как это проницательно с твоей стороны, дорогая.

— Да, это очень хорошо, что ты со мной согласен, — возразила Изабелла. — Но я не хочу, чтобы вы с Луизой оставались в таких отношениях.

— А чего ты хочешь, Изабелла?

— Чтобы вы с Луизой были терпимее друг к другу. Вы очень разные по темпераменту и вообще, но ведь вы — отец и дочь.

— Ты хочешь, чтобы мы притворялись счастливым семейством?

— Я хочу, чтобы мы были счастливым семейством. В конце концов, вы с Луизой мои единственные родственники. Вы мне очень дороги.

Отец улыбнулся.

— Ты очень похожа на мать, Изабелла, такая же мудрая и чувствительная. Но Луиза гораздо больше похожа на меня, у нее стальной характер и железная воля. Сомневаюсь, что мы когда-либо с ней ладили, а теперь уже слишком поздно.

— Нет!

Лицо отца посуровело.

— Я думал, что она перерастет свою ветреность и свою распущенность. Можешь называть меня старомодным, но нравы нынешнего поколения меня возмущают. А спать с мужчинами, которых почти не знаешь, а потом забеременеть и избавиться от ребенка, словно это щенок, совершенно непростительно.

Внезапно Изабелла поняла силу его неприязни к старшей дочери. Она бросила на него взгляд: знает ли он о последнем аборте Луизы или говорит вообще?

— Сколько абортов она сделала? — спросил он, содрогаясь от этого слова. — Сколько своих детей она убила? Напомни мне. — Его голубые глаза вонзились в Изабеллу, и она неловко сглотнула, не зная, говорить ли ему правду.

— Мне известно об одном, — напрямик заявил он. — Я имею в виду последний аборт. Она хотела занять денег для оплаты больничных расходов. Когда она, будучи в Австралии, узнала о своем положении, у нас с ней состоялось несколько очень тяжелых разговоров по телефону.

— Ты заплатил за ее аборт? — спросила пораженная Изабелла.

— О да. Я выплатил несколько очень значительных сумм за Луизу в течение всех этих лет.

— Я думала, она хорошо зарабатывает. И… — Изабелла замолчала, вспомнив об очень щедрых трастовых фондах, которые их отец учредил для каждой из них, когда им исполнился двадцать один год. Не могла же Луиза потратить все деньги.

— Она не похожа на тебя, Изабелла, — тихо повторил отец. — Ты любишь жить по средствам и все планировать, а Луиза предпочитает жить в хаосе. Ну, я ясно дал ей понять, что отныне она должна сама о себе заботиться. Я устал быть бездонным колодцем, из которого она может черпать всякий раз, когда у нее кончаются наличные.

— Ох, — прошептала Изабелла в отчаянии и растерянности.

Отец погладил ее руку.

— Поэтому поговорим о чем-нибудь другом. Расскажи мне о своих планах на будущее. Я бы хотел, чтобы ты знала, что на меня большое впечатление произвел твой друг Макс Хоторн. Возможно, я старею, но все еще горжусь своим умением распознавать характер человека, и, по-моему, он для тебя отличный и достойный партнер.

— Ты одобряешь? — с восторгом спросила Изабелла.

— Еще как. И когда же он собирается сделать тебя честной женщиной, а?

Позднее, перед тем как отправиться в Глазго, чтобы успеть на вечерний рейс в Лондон, они с Максом гуляли по лесу позади дома и шли вдоль широкого ручья, текущего по долине. Они держались за руки, иногда крепче сжимая пальцы. Изабелла подставила лицо свежему ветерку. Каждый нерв в ее теле звенел. Они одновременно остановились и стали смотреть на серебристую воду, на ее сверкающие пузырьки, на летающих над ней птиц, которые ныряли в поток за рыбой.