Но теперь ей захотелось от него другого. Она повернулась в кольце его рук и подняла голову в ожидании следующего поцелуя. Хоторн сжал ее в объятиях с яростной настойчивостью, так, что она почувствовала жар сухощавого и стройного тела. Соски ее затвердели под халатом, когда Хоторн снова поцеловал ее долгим, очень долгим поцелуем, от которого тело пронзило желание. Когда его рука скользнула под халат и пальцы легонько заплясали по коже, электрические искры пробежали по ее позвоночнику вверх, до самой макушки.

Изабелла выгнулась дугой, прижимаясь к его груди, и ответила ему страстным поцелуем.

Он развязал пояс ее халата и сбросил его. Она стояла перед ним обнаженная, слегка дрожа от предвкушения.

— Изабелла, — почти простонал он. — Господи, ты такая красивая…

Она помогла ему освободиться от куртки и расстегнула пуговицы на рубашке. Его руки были сильными и мускулистыми, кожа тугой и гладкой. Она улыбнулась, глядя снизу в его красивое лицо, а потом нагнулась и развязала шнурки его туфель, а когда он снял их, расстегнула молнию на джинсах и медленно спустила их вниз. Его живот был твердым и плоским, полоска темных волос спускалась к паху.

Вскоре Хоторн тоже остался обнаженным. Он поднял руку и очень нежно поправил прядку ее выбившихся волос. Потом поднял Изабеллу на руки и положил на кровать. Они сжимали друг друга в объятиях, словно не собирались никогда расставаться, пробовали друг друга на вкус. Он покрывал поцелуями ее лицо, а потом его губы скользнули к ее уху.

— Любовь моя, — прошептала Изабелла, — мой чудесный Макс.

Он улыбнулся, опустив руки на ее бедра, и прижал к себе. Она почувствовала твердую мужскую плоть и снова поцеловала его. Она ощутила нечто вроде взрыва, когда его пальцы стали нежно ласкать ее между бедрами. Прикосновения были легкими, как паутинка. Она выгнула спину и застонала; эти прикосновения заслонили собой все, кроме его близости и изумительного ощущения проникновения в ее тело и движения внутри ее.

Потом, лежа рядом и убирая с ее лица влажные волосы, он провел пальцем по ее губам.

— О чем ты думаешь? — тихо спросила Изабелла, гладя его по голове. — Поговори со мной, Макс. Скажи что-нибудь.

Внутри у нее все задрожало от страха при мысли, что он уже жалеет о чудесной близости, произошедшей между ними.

Он ответил не сразу. Вначале снял покрывало с ее тела и нежно провел пальцами вниз по шее, груди, животу.

— Я хочу, — сказал он, — чтобы ты всегда была рядом. — Чудесные слова, но он произнес их с тихим сожалением, словно не верил в то, что они сбудутся. — А о чем думаешь ты?

— О том же, — ответила Изабелла. — Я думаю, что мы оба совсем сошли с ума и тебе не следует здесь находиться. И еще — я ничего о тебе не знаю, Макс, — добавила она с грустной улыбкой. — Кроме того, что ты сейчас сделал меня очень-очень счастливой.

Он смотрел на нее с нежностью, но и очень серьезно, и это ее встревожило.

— Что ты хочешь знать?

— Все. — Она провела пальцами по его груди. — Ну, может, не все сразу.

— Хорошо. С чего начать? — Он по прежнему не улыбался.

Она приподнялась на локте.

— Расскажи мне о твоей жене.

Последовало долгое молчание. Изабелла почувствовала, что краснеет.

— Извини, мне не следовало задавать этот вопрос.

— Ее звали Дженнифер. Мы были женаты четыре года, когда она забеременела. Она была на седьмом небе от счастья. За десять недель до предполагаемых родов ей срочно сделали кесарево сечение. Ребенок умер, у Дженни образовался абсцесс на ране, под швом. Медики сделали все возможное, но через три дня она умерла.

Изабелла сжала руку Хоторна.

— Ох, Макс.

— Она так хотела ребенка, мы оба хотели. Это была девочка.

Некоторое время они лежали молча.

— До этого я считал себя счастливым человеком, — задумчиво произнес он. — У меня было безоблачное детство, любящие родители и сестра, с которой иногда можно было драться. Я хорошо учился в школе. Защитил диплом по уголовному праву, собирался сдавать экзамены в коллегию адвокатов. Но меня привлекали опасности, поэтому я поступил на работу в полицию.

— И ты об этом не пожалел?

— Отнюдь. После смерти Дженни работа стала моим спасением, моей жизнью.

Изабелла размышляла над тем, что он сказал.

— Ты пошел на большой риск, явившись сюда, чтобы быть со мной, правда? — медленно спросила она.

— Вступать в интимную связь с проходящими по делу категорически запрещено. — Взгляд его глаз был жестким, когда он повернулся к ней.

— Что произойдет, если об этом узнают? — спросила она, и у нее перехватило дыхание от тревоги за него.

— Меня накажут. Возможно, отстранят от дела.

— Выгонят из полиции?

— Это тоже возможно.

Она нагнулась к нему и поцеловала в губы. Долгим, страстным, полным любви поцелуем, выражая полное доверие к нему, в знак того, как много значит для нее эта греховная страсть.

— Ты больше не должен приходить сюда, Макс. Нам придется найти другое место, где можно побыть вместе.

Он ничего не ответил. «Может быть, другого раза не будете, — в панике подумала Изабелла, глядя на его бесстрастное лицо.

— Как ты миновал полицейских снаружи? — с любопытством спросила она.

— Я сказал, что подменю их на эту ночь.

— Господи, Макс, это же рискованно!

— Рискованно.

— Ты должен вернуться в машину до того, как появится новая смена.

— Да. — Его лицо осветила улыбка. — Не волнуйся, я успею.

Она лежала рядом, чувствуя себя несчастной от того, что из-за нее он рискует своей карьерой.

— Изабелла, — нежно произнес Хоторн, — я не жалею о том, что произошло между нами сегодня ночью. Я рад, я снова поступил бы так же. Ты мне веришь?

Она крепко обняла его за шею, словно защищая его от всего мира.

— Конечно. Тебе не нужно убеждать меня словами, любимый. Ты здесь. Этим все сказано.

В его объятиях она погрузилась в глубокий сон впервые за много недель. Когда Изабелла проснулась, Хоторн уже ушел.

Глава 10

Изабелла стояла у окна своего кабинета, глядя на улицу внизу. Краем глаза она видела непрерывный поток пешеходов на тротуарах по обеим сторонам дороги и плотную автомобильную пробку. Прошло два дня с тех пор, как они с Максом были близки. Те два дня, в течение которых она его не видела, показались целой вечностью одиночества. Вчера он прислал ей на работу розы. Огромный букет, завернутый в хрустящий целлофан с подкладкой из мягкой золотистой бумаги. На приложенной карточке стояла только одна буква «М». Сердце Изабеллы сжалось, когда она увидела цветы, она была растрогана и почему-то опечалена. Изабелла спрашивала себя, есть ли у них с Максом реальная надежда на совместное будущее. Почему-то воспоминание о ночи любви больше походило на сон. Даже розы казались чем-то невероятным; она не могла себе представить, как Макс стоит в цветочном магазине и заказывает такой яркий и сентиментальный букет.

За все это время он позвонил только один раз и поинтересовался, все ли у нее в порядке. Его голос звучал напряженно и официально, и хотя слова были заботливыми, она не смогла расслышать в его голосе ничего, кроме осторожности и сдержанности.

Изабелла села за письменный стол и заставила себя сосредоточиться на бумагах. Через час она выпрямилась в кресле и стала разминать плечи, пытаясь избавиться от напряжения. Она вспомнила, как пальцы Макса скользили по ее скованным мышцам, и у нее врывался тихий вздох, напоминающий стон.

Мобильный телефон лежал на столе, и она все время поглядывала на него, мысленно приказывая зазвонить. Ей так хотелось, чтобы Макс снова с ней связался, просто услышать его голос. Но телефон упорно молчал. Это было похоже на пытку. Она импульсивно схватила телефон и набрала номер своего отца в Эдинбурге.

Слушая гудки, Изабелла почувствовала тревогу. Она пожалела, что отец не пользуется автоответчиком, он презирал, по его выражению, «новомодную технику» — мобильные телефоны, компьютеры и тому подобное. Когда она уже потеряла всякую надежду поговорить с ним, в трубке раздался его голос, резкий и четкий, ясно выговаривающий каждый слог. Он методично назвал свое полное имя и номер телефона.

— Изабелла, дорогая! — воскликнул он, услышав голос дочери. — Ты обычно не звонишь в такое время. Разве ты не на работе?

— Я на работе, папа. Но у меня иногда выпадают свободные минуты для личных дел. — Изабелла улыбнулась, зная, как отец печется о старательном и точном исполнении служебных обязанностей.

— Неужели? Ну наверное, так и есть. Конечно, в моей молодости все было по другому.

— Разумеется. Я просто позвонила, чтобы спросить, как ты живешь.

— У меня все хорошо, дорогая. — Последовала пауза. — Да, я вполне здоров, правда. — Он неожиданно закашлялся.

Услышав хриплый резкий кашель, Изабелла встревожилась. Отец никогда не вдавался в подробности, категорично заявляя о своем хорошем здоровье.

— Что ты имеешь в виду, когда говоришь «вполне здоров»? Какие-то проблемы?

— Не-ет, — протяжно ответил он, что делало шотландский акцент более заметным.

— Ты уверен? — Изабелла крепко сжала трубку в руке. — Ты должен сказать, если что-то не так. Несправедливо скрывать это от меня.

— Всего лишь маленькая проблема с сердцем, — отрезал он. — Тебе совершенно не о чем волноваться.

Господи! Теперь она слышала по его голосу, что все совсем не так уж хорошо: он немного задыхался, обычно безупречная речь перемежалась небольшими запинками.

— И как давно это продолжается? Ты ходил к врачу?

— На этой неделе докторша заходила ко мне пару раз. Просто для проверки, знаешь ли. Она славная девочка, но я считаю, что она зря тратит время.