— Пей, Сев! Пей!

Собрав последние крупицы отваги и решимости, Северьен поднес чашу к губам и отпил из нее. Густая сладковатая жидкость разлилась по языку. Это было не вино, но что же тогда? Теплое, земное, оставляющее солоноватый привкус. Он жадно отхлебнул еще.

Кровь. От этой догадки его едва не вырвало. Он пил человеческую кровь.

Северьен откинулся назад, выплеснув остатки содержимого чаши на пол и себя самого. Теплая влага стекала с подбородка на израненную руку. О Боже, что же он наделал!

Смертельная хватка яда начала ослабевать. Разум его постепенно прояснялся, боль в теле утихала. Словно в забытьи, он снял с руки грязную тряпку и вытер кровь с раны. Поднеся руку поближе к свету факела, Северьен вместе со спутниками в ошеломленном молчании наблюдал за тем, как края раны начали срастаться. И это определенно не было игрой воспаленного воображения — он сам чувствовал, как мышцы внутри снова обретали целостность, а порез заживал там, где на него попадала кровь из чаши.

Нет, это невозможно. Плод больной фантазии, не иначе…

— Друг мой, — Дре с тревогой заглянул ему в лицо, — с тобой все в порядке?

— Кровь. — Голос Северьена звучал хрипло и отстраненно даже для его собственных ушей.

— Грааль. — Дре перекрестился, глаза его сделались огромными. — Кровь Христова!

Дре поднял чашу с пола, а Северьен остекленевшими глазами наблюдал за тем, как приятель поднес кубок к губам. Первым побуждением было остановить Дре, однако слова не шли у него с языка. Мрак заполонил рассудок, лишив зрения и дара речи.

Северьен завалился набок на грязный пол, краем сознания заметив, что рука больше не болела. И затем все погрузилось во тьму.

Глава 1

Тинтагель, Корнуолл, 1899 год


— Значит, ты уговорила папу приобрести этот клочок земли, потому что полагаешь, будто Святой Грааль спрятан где-то здесь?

Прюденс Райленд знала, что сестра никогда не сможет ее понять.

— Да.

Прелестное лицо Кэролайн под полами шляпы для верховой езды было омрачено тревогой.

— Дорогая, ты хватаешься за соломинку.

Возможно, Кэролайн все же оказалась проницательнее, чем думала Прю. Прищурившись от яркого солнца — нелепая шляпка совсем не прикрывала глаз, — Прю с решительным видом ответила:

— Возможно.

Они возвращались из деревни верхом — Кэролайн на серой кобыле, а Прю на рыжем мерине. Пока мужчины охотились, а женщины занимались шитьем, сестрам нужно было как-то провести день — им, как никогда, требовался свежий воздух и моцион. Любое другое занятие оставило бы Прю наедине с ее мыслями, а именно этого она в последнее время старалась избегать.

День выдался теплым — слишком теплым для темно-зеленой бархатной амазонки, пусть и прелестной. Но Каро хотелось еще раз напоследок прогуляться верхом, прежде чем беременность лишит ее этого удовольствия. Под китовым усом в корсете Прю каплями выступил пот, вызывая зуд, и она бы непременно попробовала почесаться, если бы от этого был какой-то прок. Вместо этого она стиснула зубы и пустила коня рысью.

Сестра — будь она неладна — хранила молчание. Каро прекрасно понимала, что такие неловкие паузы были для Прю невыносимы, поскольку именно ей всегда приходилось их заполнять.

— Разве дело того не стоит, если Грааль действительно находится здесь?

Прю имела в виду не только собственное благо, но и благо всего мира.

— Только в том случае, если легенда говорит правду. — Кэролайн покачала головой, медные волосы так и вспыхнули в ярком свете солнца. — Прю, этот Грааль так же неуловим, как и Ноев ковчег! Не кажется ли тебе, что если бы он существовал на самом деле, то к этому времени кто-нибудь непременно нашел бы его?

Да. Нет.

— Возможно, еще никто не пытался искать его в нужном месте.

Наверное, она и впрямь хваталась за соломинку, но что еще ей оставалось делать?

Зеленые глаза Кэролайн светились беспокойством.

— Я так волнуюсь за тебя.

И дело было не только в охоте за Святым Граалем. Конечно, сестра волновалась за нее, как, впрочем, и вся семья. И им придется жить в постоянном волнении до тех пор, пока… пока Прю не станет и у них уже не останется повода для тревоги.

С самой жизнерадостной улыбкой на лице Прю обернулась к сестре:

— Я прекрасно себя чувствую, Каро.

Та вдруг отпрянула, словно от плевка.

— Нет! Это невозможно. Ты же… — Каро остановилась, как будто слова застревали у нее в горле. О нет… не собирается же она расплакаться, в самом деле? Из всей семьи бедная Кэролайн была самой чувствительной, а также самой добродушной и самой мягкосердечной. Каро часто плакала без видимой причины, и всякий раз это разбивало Прю сердце.

Улыбка исчезла с лица Прю. Рискуя свалиться на землю прямо между лошадьми, она наклонилась и коснулась руки сестры.

— Я в порядке, Каро. И что бы там ни случилось, со мной все будет хорошо.

Однако, как бы искренне она в это ни верила, легче от этого не становилось.

Кэролайн кивнула, подавив слезы. Прюденс выпрямилась в седле, и они свернули на тропинку между живыми изгородями к усадьбе отца. Остаток пути сестры болтали о разных пустяках — по большей части о прочтенных книгах и о новой пишущей машинке, которую только что привез Кэролайн ее муж Уолтер. Однако недавний разговор по-прежнему висел над ними мрачной тенью.

Небольшая группа джентльменов собралась на подъездной аллее в форме подковы. В этой картине не было ничего удивительного: Томас Райленд любил общество и часто наносил визиты друзьям или принимал их у себя. Помимо членов семьи, которые нередко останавливались в усадьбе на месяц или больше, джентльмены со всей округи охотно присоединялись к устраиваемым им развлечениям под открытым небом. Судя по размеру группы, а также предмету, вокруг которого столпились мужчины, речь шла о чем-то большем, чем просто любовь к общению.

На сей раз отец собирался совершить прогулку на автомобиле — настоящей гоночной машине фирмы «Даймлер». По-видимому, остальные джентльмены находились здесь, чтобы собственными глазами убедиться в возможностях нового самодвижущегося экипажа. Даже Прюденс знала, что такая машина могла развивать скорость до пятидесяти миль в час — однако лишь со слов отца, ведь он никогда не ездил так быстро, если дочь находилась в салоне.

С тех пор как этим летом Томасу Райленду довелось посетить автомобильное шоу в Ричмонде, он страстно увлекся новым видом транспорта и стал одним из очень немногих людей в округе, кто мог похвастаться такой диковиной. Сестра Прю, Джорджия, считала очередную забаву Томаса опасной и не подходящей для джентльмена столь почтенного возраста, однако сама Прю обожала щеголеватый маленький экипаж с красной обивкой внутри и черным кожаным сиденьем. Отец не разрешал ей управлять автомобилем, объясняя это заботой о ее безопасности.

Наблюдая за тем, как Томас гонял словно безумный по округе, Прю подумала, что вряд ли у нее это получится хуже, чем у него. Пожалуй, стоило обсудить это с отцом, потому что Прю не хотела, чтобы остаток ее жизни он обращался с ней как со стеклянной.

Было время, когда отец охотно пошел бы навстречу желанию младшей дочери прокатиться за рулем «даймлера». Было время, когда главным предметом его беспокойства стал бы автомобиль, а не сама Прюденс…

Конюхи заметили их приближение и уже поджидали возле дома. Спешившись, Прю и Кэролайн приветствовали отца и его гостей. Томас окинул Прю взглядом с ног до головы, задержавшись на ее лице, словно высматривая какие-либо признаки усталости или боли. Дорогой папа, он так старался ее защитить. Прю улыбнулась, пожелав отцу и его спутникам прекрасно провести день.

Как только они вошли в прохладный вестибюль усадьбы, Прю сняла перчатки. Она так любила этот дом! Он был светлым, но не слишком, и по ночам изобиловал заманчивыми тенями. Еще ребенком она обожала всевозможные темные углы и щели, которых ее сестры старались избегать, и мать сходила с ума, разыскивая ее повсюду. Никому, по-видимому, не приходило в голову, что ей вовсе не хотелось быть обнаруженной.

Как странно, однако, что теперь Прю становилось страшно при мысли об уходе во тьму, которая так привлекала в детстве. Наверное, потому, что в те детские годы она и не представляла, что эта тьма может длиться вечно.

Вынув из волос шпильку, Прю не без облегчения стащила с головы шапочку в форме ладьи.

— Чаю, Каро?

В ответ сестра чуть слышно фыркнула — звук, который всегда вызывал у Прю улыбку.

— Конечно. Зачем ты все время задаешь мне один и тот же глупый вопрос?

Прю тоже усмехнулась в ответ, и они вместе проследовали по мраморному полу итальянской работы, каблучки их башмаков задорно щелкали по тщательно отполированным плитам персикового и кремового оттенка.

— Потому, что в один прекрасный день ты можешь ответить отказом.

— Отказаться от чая? Никогда!

По пути в гостиную Прю с наслаждением вдыхала привычный воздух Роузкорта. Свежие цветы, воск, лимон и гвоздики. Эти запахи окружали ее всю жизнь, принося покой и утешение, даже когда все остальное оказывалось бессильно.

Принадлежа к одной из богатейших семей Англии, отец Прю являлся наследником целого состояния, однако Роузкорт-Мэнор достался их семье благодаря одному из друзей деда Томаса. По-видимому, покойный граф Карновер питал сердечную привязанность к младшему из сыновей Девлина Райленда и преподнес ему усадьбу в качестве свадебного подарка. А поскольку родители Прю произвели на свет четырех дочерей, то усадьба впоследствии должна была перейти к старшему сыну одной из этих дочерей. Впрочем, Прю в ее нынешнем положении не приходилось беспокоиться о наследстве…

Они с Кэролайн вместе вошли в гостиную.