— Боже праведный! — Пробежав взглядом нацарапанные черными чернилами строчки, Маркус отыскал нужное место. На какое-то мгновение сердце его замерло. То, что казалось поначалу лишь нелепым предположением, подтвердилось, а подозрение, возникшее у него не более получаса назад, превратилось в уверенность. Однако он перечитал написанное снова, просто чтобы убедиться, что глаза его не обманывают.

Северьен де Фонс.

Известный также как Шапель.

Глава 7

— Надеюсь, я вам не помешала?

Шапель поднял глаза от книги. Был уже поздний вечер, и он никак не ожидал увидеть Прю снова. Она стояла в дверном проеме, и красота ее казалась особенно выразительной благодаря мягкому освещению и тихим звукам романтической мелодии, доносившимся от фонографа в углу комнаты.

— Вовсе нет.

Шапель удобно расположился на кушетке, однако выпрямился и отложил книгу в сторону, едва девушка вошла в комнату. Ее теплый запах овладел его чувствами, заставляя забыть обо всем. Ему еще удавалось обуздывать голод, который она в нем пробуждала, но он не мог контролировать реакцию на нее своего тела.

На сей раз Прю оделась более благопристойно, чем в ту ночь, когда он впервые застал ее здесь, в библиотеке. Сейчас на ней было то же самое фиалкового цвета платье, которое она носила за обедом. Тугой корсет подчеркивал тонкую талию и изящные очертания высоко поднятых грудей, ключицы выступали резче, чем следовало. Столько хрупкости. Столько изящества. Впрочем, Шапель наблюдал за Прю во время обеда и знал, что она не отказывала себе в еде. Вероятно, она просто была стройной от природы. Или же неведомая болезнь привела к тому, что она так сильно похудела.

— Мне до сих пор так и не представилось случая спросить о вашем здоровье, мисс Райленд. Надеюсь, вы уже оправились от своего недавнего недуга?

Девушка покраснела и устроилась в кресле в нескольких футах от Шапеля.

— Кажется, мы уже договорились, что вы будете звать меня просто Прю. И да, спасибо, я чувствую себя намного лучше. Я перед вами в долгу за вашу помощь в то утро.

Он улыбнулся:

— Не мог же я в самом деле бросить вас там одну?

Уголки губ Прю чуть приподнялись:

— Почему же? Особенно если учесть, что, доставив меня в мою комнату, вы рисковали собственным здоровьем.

— Я охотно пошел на этот риск и готов, если понадобится, сделать это снова.

Прилив крови к ее нежным щекам заставил их порозоветь.

— Благодарю вас.

За одну очаровательную улыбку на ее губах он готов был рискнуть и большим, чем обычный луч солнечного света. Она казалась ему настоящей сиреной — хрупким, прелестным существом, столь же соблазнительным, сколь и невинным. Молино не так давно предположил, что Шапелю придется чаще пить человеческую кровь, однако сама мысль о том, чтобы оставить отметину на этой безупречной коже или осквернить чистую белизну изящной шеи, была отвратительной, как бы ни хотелось ему сейчас сделать именно это.

Стук в дверь возвестил о появлении горничной, которая принесла поднос с чайником, двумя чашками и блюдом с легкими закусками.

— Надеюсь, вы не будете против, — сказала Прю. — Мне показалось, что вам хочется немного подкрепиться.

Да, верно, но совсем не в том смысле, в каком она предполагала.

— Благодарю вас. Вы так заботливы.

От его похвалы Прю буквально расцвела. Как печально, что даже такие мелочи доставляли ей столько нескрываемого удовольствия.

Они вместе закусили и выпили по чашке чая, попутно беседуя о разных мелочах.

— Как давно вы знакомы с мистером Греем? — осведомился Шапель, стараясь не выдать интереса.

— Ну… год или около того. — Она пожала плечами. — Иногда кажется, что я знаю его целую вечность — так прочно он вошел в мою жизнь.

Шапель уже почти готов был завидовать Маркусу Грею, этому юному негодяю.

— Должно быть, вы с ним очень близки.

Прю взглянула на него с подозрением — как женщина, способная безошибочно распознать ревность по голосу собеседника.

— Он для меня как брат.

Боже, да он на самом деле покраснел! Неужели его лицо выдало его чувства? Единственным выходом было обратить все в шутку.

— Любой из нас должен быть признателен судьбе за таких сестер.

Прю рассмеялась и уставилась в его теперь уже пустую чашку.

— Хотите, я погадаю вам на чайных листьях?

Такого вопроса он никак не ожидал.

— А вы умеете? — Подобное времяпрепровождение не было принято в аристократических кругах, по крайней мере на его памяти.

Она кивнула:

— Меня научила моя гувернантка. Иногда это очень помогает, если хочешь узнать больше о человеке.

— Может оказаться, что некоторые вещи обо мне лучше не знать.

— Тсс! — Прю приподняла его чашку. — До чего же сентиментально! Вы слишком склонны все драматизировать, Шапель, но я убеждена, что душа ваша не настолько черна, как вы хотите представить.

Шапель рассмеялся резким, прерывистым смехом. Прю, бесспорно, умела поставить его на место. Если бы только она при этом так не заблуждалась…

— Продолжайте. — Даже если душа его была черна, вряд ли Прю усмотрела бы в этом что-то действительно зловещее. Шапель сделал жест в сторону чашки, а сам откинулся на кушетке, положив ногу на ногу. — Прежде мне никогда не случалось делать ничего подобного, и потому любопытно, что могут поведать обо мне чайные листья.

Глаза Прю округлились.

— В самом деле? Вам никто прежде не гадал на чайных листьях?

— Нет. Никто и никогда прежде не брался предсказывать мою судьбу.

— Но почему?

— Возможно, потому, что я не часто общаюсь с чел… с людьми.

— Вы хотели сказать — человеческими существами?

— Человечеством. Прощу прощения, но мой английский иногда меня подводит.

Прю, по-видимому, охотно ему поверила, за что он был ей крайне признателен. Она протянула ему перевернутую вверх дном чашку на блюдечке и попросила повернуть ее три раза против часовой стрелки, загадав при этом желание. Шапель так и сделал. Неудивительно, что его единственным и самым страстным желанием было собственное избавление. Он передал чашку Прю.

Она подняла ее и заглянула внутрь.

— Что ж… листья очень близко к краю чашки.

— И что это означает?

— То, что вы получите желаемое — и притом быстрее, чем сами думаете. — Она нахмурилась. — Кажется, тут замешана какая-то женщина.

— Женщина?

Должно быть, потрясение в его голосе было слишком очевидным, поскольку Прю подняла голову и одарила его улыбкой.

— Да, женщина. Одна из тех, с кем вы не так уж часто общаетесь.

Дерзкое юное создание!

— И вы можете сказать, кто она?

На щеках Прю вспыхнул румянец. Она уставилась на дно чашки и затем медленно, словно нехотя, перевела взор на него.

— Вероятно, это прозвучит не вполне уместно, но похоже, это я. У вас есть предположения, каким образом я могу быть связана с вашим желанием?

У Шапеля защемило в груди. Он и сам задавался тем же вопросом.

— Я хотел, чтобы вы нашли Грааль. — Это было неубедительной отговоркой, и ему не стоило произносить эти слова вслух, ибо в глазах Прю тут же вспыхнула надежда.

— Благодарю вас, — пробормотала она.

Взгляды их встретились, и время как будто замерло. Отчаянная надежда и страх, отражавшиеся на ее прямодушном лице, словно обволакивали его пеленой. Что бы ни толкнуло Прю на поиски Грааля, потребность эта была настоятельной.

И Шапель хорошо понимал ее чаяния. Ему самому было знакомо чувство одержимости от погони за чем-то, находящимся почти на расстоянии протянутой руки, однако недосягаемым. Он не знал, почему Грааль так много значил для нее, да, по правде говоря, и не хотел знать. Он хотел лишь одного — заключить ее в объятия и целовать эти нежные розоватые губы. Он хотел попробовать, какова она на вкус, чувствуя, как ее стройное тело вздрагивает рядом с его собственным. Он хотел обладать ею полностью и безраздельно — телом, душой и кровью.

Их лица находились уже на расстоянии нескольких дюймов друг от друга, как Прю вдруг вскочила на ноги, словно перепуганный кролик.

— Я должна идти. — Голос ее дрожал от едва сдерживаемой страсти. Она тоже желала его и не только позволила бы ему овладеть ею, но и охотно овладела бы им сама.

— Да. — Подняв на нее глаза, Шапель заметил выражение неуверенности у нее на лице. — Вам лучше уйти. Если, конечно, вы не хотите, чтобы я вас поцеловал.

Прю все еще колебалась, и внутренний демон заставил Шапеля подняться так стремительно, что Прю даже вздрогнула от испуга.

— Уходите, — прорычал он. — Уходите сейчас же.

Если она не послушается, то через мгновение он уже не сможет остановиться. Он поцелует ее. Он сделает ее своей. Он укусит ее. Молино считал, что его истинная натура требовала питаться человеческой кровью, однако это не означало, что он должен был ей поддаваться. Только не сейчас.

Прю развернулась на каблучках и бросилась к двери, задержавшись на миг, чтобы метнуть на него беглый взгляд через плечо. И затем она сделала нечто совершенно невообразимое — более того, граничившее с бесстыдством. Одарив его робкой, но, без сомнения, поощряющей улыбкой, она поджала сочные губы и послала ему воздушный поцелуй. И судя по тому, как дыхание разом покинуло его, Шапель понял, что этот поцелуй достиг своей цели.


Ей следовало позволить ему себя поцеловать. Послать к дьяволу все страхи и испытать блаженство от прикосновения его губ к своим.

И почему, раз уж жизнь, отведенная ей, должна была стать такой мучительно короткой, она не воспользовалась моментом? Почему она так испугалась самого обычного поцелуя?