Но прежде он спросил позволения. Не словами, а взглядом, поднятием бровей, тем, как медленно склонился к ее губам.

Куини ответила «да». Не словами, а подняв лицо и закрыв глаза. Она говорила себе, что хочет лишь выразить лорду Хэркингу свою благодарность. Одному Богу известно, что могло случиться, если бы не он. Хеллен могла принять оскорбительное предложение. Хуже того, ее мог утащить какой-нибудь хам, не принимающий отказа на свое предложение. Штопальная игла Куини не могла служить особо действенным оружием против решительного пьяницы или распутника. Плохо уже то, что их с Хеллен оскорбляли, даже щупали, несмотря на доблестные усилия лорда Хэркинга и Брауна. Его сиятельство не предполагал, что ему придется исполнять обязанности телохранителя, когда предлагал сопровождать их на бал. Так что Куини просто благодарна ему, вот и все.

Нет, далеко не все. После такого вечера ей хотелось чего-нибудь приятного и незапятнанного, чего-нибудь хорошего и настоящего. Виконт Хэркинг оказался самым приличным из всех ее знакомых. Он действительно искал своего зятя и не смотрел во время танца на полуобнаженных женщин. Невзирая на его очевидное неприятие распущенности, виконт остался, чтобы услужить ей.

Кого она старается обмануть? Да, она благодарна, да, он истинный джентльмен. Но больше всего на свете она хотела поцеловать лорда Хэркинга. Что и сделала.

Земля не дрогнула под ногами. Молния не пронзила ни темное небо, ни ее сердце. Не раздались ни звон колоколов, ни пение небесного хора.

Губы у него были теплыми и нежными. Лимонный запах свежим и чистым. Сильная рука на ее спине ни к чему не принуждала. Куини могла в любой момент отступить, но, сама того не сознавая, ждала этого. Пусть он лорд, а она незаконнорожденная, притворяющаяся деловой женщиной, это мгновение принадлежало ей, и оно было прекрасным.

Кто-то деликатно кашлянул.

Они стояли на улице, у всех на виду, в неприличном объятии. Хуже того, они почти незнакомы, из разного круга и никогда больше не встретятся. Куини подняла руку ко рту, словно желая стереть тепло его губ, память о нем.

Гарри знал, что должен извиниться, хотя не чувствовавал какого сожаления. Да и мадам Лекарт… черт побери, он уже не мог ее так называть… да и Дениз это понравилось, судя но ее тихому вздоху. Кстати, Браун тоже не извинился перед Хеллен. Разумеется, Гарри и не думал брать уроки поведения у новоиспеченного учителя. В чем он действительно нуждался, так это в холодной ванне.

Должно быть, он хотел поцеловать эту женщину с того момента, как увидел ее, поэтому безумно рад, что наконец сделал это. С подобными делами лучше покончить сразу, как с визитом к зубодеру. Если бы еще не это желание поцеловать ее снова. И снова.

Проклятие!

— Благодарю вас, — сказал он, надеясь, что голос у него не будет дрожать так, как дрожит все естество.

— Благодарите меня? — глупо переспросила Куини.

Ее способность соображать улетела на крыльях страсти. Он благодарит ее за короткий, неопытный, как у школьницы, поцелуй?

— За то, что вы не укололи меня своей иглой.

— О!

Конечно, Гарри бы не ограничился единственным поцелуем, но они стояли на улице, их ждала карета, а один из грумов тихо покашливал, делая вид, что проверяет упряжь. Хеллен с Брауном уже садились, пока второй грум придерживал дверцу. Гарри понимал, что на глазах у остальных не стоит находиться так близко к Дениз, однако не мог вынести мысли, что все его надежды рухнут с конном этого вечера.

— Может, вы поужинаете со мной? Предложение касается всех. Очень не хочется, чтобы вечер закончился так скверно. — Увидев, что Куини вытирает рот, Гарри поспешил прибавить: — Нет, я имею в виду не поцелуй, а бал. Хотелось бы вспоминать нечто более приятное.

Более приятное, чем его поцелуй? Куини считала это невозможным, но согласно кивнула.

Хеллен беспокоило ее запачканное платье.

— Можно поужинать в моем отеле. Шеф-повар там просто волшебник, на столах свечи, никто даже не заметит, Или, если хотите, можете завернуться в свою шаль. Пожалуйста, я буду очень рад вашему обществу.

— Знаете, я никогда еще не ужинала после танцев. — И в первоклассном отеле Хеллен тоже никогда не ужинала.

Браун тоже проголодался, а в «Красном и черном» уже наверняка не было ни персонала, ни еды.

Они поехали в «Гранд-отель», портье которого испытал облегчение, поняв, что Гарри не поведет женщин в свой номер. В конце концов, у них респектабельная гостиница.

Метрдотель в обеденном зале сморщил нос при виде женщин в смелых, роскошных туалетах, находившихся в легком беспорядке. Но солидные чаевые Гарри вернули улыбку на его лицо, равно как и обращение Куини на родном ему французском.

Пока они ждали заказ, Куини пыталась вести беседу. Однако ей не хотелось говорить о бале. О своем прошлом. Или о будущем.

Хеллен помочь не могла, расстроенная испорченным платьем и крушением своих надежд. Мистер Браун мало что мог рассказать про успехи в новой школе, а Куини предпочла не выдавать свой, интерес к лорду Карду и капитану Эндикотту.

Да, погода весьма холодная, что неудивительно, ибо весна пока не началась. Да, отель элегантно обставлен, канделябры в холле просто изумительны. Вино, заказанное лордом Хэркингом, превосходно, а скрипичная музыка звучит как восхитительное сопровождение.

Вскоре, слава Богу, подали суп, так что отпала необходимость в пустой болтовне. Но, когда унесли тарелки, Куини сказала виконту:

— Жаль, что мы не отыскали вашего зятя на балу. Что же вам теперь делать?

Гарри чуть не поперхнулся вином. Теперь он собирался зайти к Рашель Пуатье, о чем, разумеется, не мог сообщить дамам. Наверняка Дениз сочла его негодяем за поцелуй на улице, а уж если он признается, что намерен посетить бордель, то сразу окажется в ее глазах законченным распутником.

— У моего друга Кэмдена есть кое-какие соображения, где может находиться Мартин.

— Значит, вы еще не сразу вернетесь домой?

— Нет.

Пока официанты подавали следующее блюдо, Гарри и Куини молчали, обдумывая возможности — и невозможности. Тем временем хорошее вино и черепаший суп вернули Хеллен некоторую живость.

— Ваш друг очень милый. И прекрасный танцор. Он также умеет интересно рассказывать.

— Да, вы правы, Кэм хороший парень, — ответил Гарри. Затем посмотрел на мадам Лекарт и, поняв, что вряд ли ее недовольство вызвала превосходная телятина, добавил: — Но старина Кэм закоренелый повеса. Его не увидишь дважды с одной и той же дамой. — Поскольку Гарри видел друга только несколько раз в году, то говорил правду. Не было ложью и его следующее утверждение: — И я не слышал, чтобы он когда-либо содержал любовницу.

Гарри понятия не имел, считал ли Кэм любовницами всех своих многочисленных женщин, замужних, вдов, просто доступных. И предпочитал не знать.

Дениз одарила его благодарной улыбкой. Отчасти Гарри отнес ее к одобрению вина, отчасти — к охлаждению пыла маленькой дурочки.

— Кэм признался мне, что подумывает о женитьбе и наследниках. А он никогда не выставит жену на посмешище своими… э… посторонними интересами.

По крайней мере, Гарри надеялся, что до конца медового месяца друг точно не возобновит посещение балов полусвета и борделей.

Вздохнув, Хеллен вернулась к еде, а француженка с сомнением подняла черные брови.

— Не все мужчины становятся неверными супругами. — Гарри сам не знал, почему ему так хочется убедить мадам Лекарт в том, что он не похож на остальных представителей своего пола. — Я, например, собираюсь уважать свои брачные клятвы.

— Я тоже, — добавил Браун. Язык у него слегка заплетался от вина и близости Хеллен, которая слизывала с губ соус. — Иначе мама выпустила бы мне кишки. Так же, как и моему отцу. Папа ни разу не посмотрел на другую женщину за все годы, пока они женаты.

— Очень… похвально. — Куини приложила к губам салфетку, отчего у Гарри закружилась голова.

— И я знаю, капитан Джек поклялся в верности мисс Силвер. Говорят, иначе она бы не дала согласия. И я слышал, что лорд Кард не оставлял жену с тех пор, как они поженились и у них появился ребенок. Сейчас они ждут второго.

— Рада за обе пары, — ответила Куини.

Она совсем не удивилась, что лорд Кард верный муж, а вот насчет капитана, владельца игорного клуба и отъявленного бабника, у нее были сомнения. Правда, оба до сих пор исполняют свой обет найти сестру, значит вполне возможно, что не нарушают и другую клятву, если умеют так держать слово.

— А как насчет вас? — спросил Гарри, прерывая ее размышления.

— Меня? Вообще-то я не думала ни о замужестве, ни о повторном браке, ни тем более о нарушении супружеской верности.

— Неужели такую красивую женщину не интересует брак? Я полагал, все женщины рождены, чтобы желать обручального кольца.

— Потому что не существует другого пути, чтобы иметь дом, семью, уверенность в будущем. У меня есть магазин.

— Почему вы не хотите иметь и то и другое?

— Чтобы собственным трудом содержать бездельника? Который сам ни на что не годен, но будет иметь право на мои доходы и власть решать все за меня? Я бы не позволила контролировать меня ни одному мужчине.

Но Гарри знал, что таков закон, ибо женщины, как и дети, не способны управлять своими делами.

— А любовь? Не заставит ли нежное чувство изменить ваше мнение?

— Я не романтик, верящий красивым стихам. И потом, можно ли доверять мужчине, если он увидит, что я успешно веду свои дела? Тогда я стану кем-то вроде молодой светской леди с большим приданым, которой не дано знать, что привлекает ее поклонника — она сама или то, что она принесет вступлением в брак.

Гарри до сих пор не задумывался, чем руководствуется женщина, когда подыскивает себе лучшую партию.