— Сегодня это тебе мало бы помогло, — с горечью произнес он. — Твой приятель, похожий на борца сумо, мог запросто сломать тебе хребет. Тебе это не приходило в голову?

Об этом Келли совершенно не подумала, и теперь, когда опасность была позади, ей тем более не хотелось к этому возвращаться.

— Он действительно похож на борца сумо, — согласилась она. — Я сначала подумала, что он культурист, но твое определение гораздо точнее. — Она задумалась. — Они так разволновались из-за какой-то фотографии… Мне надо проявить ее, как только мы вернемся в отель, и постараться выяснить, кто они.

Ник изрыгнул проклятие и бросил на нее грозный взгляд.

— Ты что, хочешь сказать, что устроила такой переполох, даже не зная, кого снимаешь?

— Я знала, что они известные личности, — защищалась она. — Я просто не знала, кто именно. — Келли расстроено поджала губы. — И я не нарочно все это устроила там, в клубе. Все случилось неожиданно. Откуда я знала, что они так отреагируют?

— «Случилось неожиданно»! — язвительно передразнил Ник. — Подобные несчастья, кажется, происходят с тобой с подозрительной регулярностью. Ты врываешься туда, куда и приблизиться-то страшно, и потом ужасно удивляешься, когда мина взрывается прямо у тебя под ногами!

— Я делала свою работу! — с горячностью возразила Келли. — Я репортер, черт возьми! Я нисколько не сомневаюсь, что за этим чернобородым найдется кое-что интересное, если только мне удастся узнать, кто это.

— Его имя — шейх Абдул Хадир, — сухо сказал О'Брайен, — а второй — полковник Рамон Кордеро.

Келли изумленно раскрыла глаза.

— Так ты все время знал! — обвиняюще воскликнула она. — Так почему же ты мне не сказал?

— Потому что я ни секунды не сомневался, каковы будут твои действия! — не выдержав, зарычал он. — Стоит тебе унюхать что-то жареное, ты не отстанешь, какую бы угрозу это ни таило. Хадир — представитель ОПЕК и вообще человек опасный. Следовало ожидать, что при нем будет несколько головорезов для защиты и воздействия на собеседников.

— А кто такой Рамон Кордеро? — спросила Келли, заерзав от предвкушения.

— Очень влиятельная фигура среди мексиканских военных, кроме того, ему принадлежит ряд кусков правительственного пирога.

— Снабжение нефтью, — оживленно подвела итог Келли. — И очень выгодное для полковника Кордеро. — Она сосредоточенно прикусила губу. — А насколько влиятельны военные в Мексике?

— Очень влиятельны. И становятся все сильнее. В таком экономическом хаосе военная хунта, возглавляемая Рамоном Кордеро, может даже прийти к власти.

— Бог мой! — в восторге прошептала Келли, и глаза ее заблестели. — Просто не могу дождаться, чтобы послать этот снимок Маку. Он будет прыгать до потолка!

— А ты можешь очутиться в могиле, — мрачно заметил Ник. — Можешь упомянуть об этом, когда будешь объяснять, какой ты прекрасный репортер.

— Ты преувеличиваешь! — возразила она. — Это не так уж…

— Замолчи, черт возьми! — гневно оборвал он. Глубоко вдохнув, он медленно процедил сквозь зубы: — Ты, возможно, не заметила, но я немного недоволен тобой, Келли. Даже можно сказать, взбешен. Так что если хочешь доехать до отеля в целости и сохранности, то лучше воздержись от очередных идиотских выступлений и помолчи.

— Идиотских! Я не сказала и не сделала ничего идиотского, и…

— Келли! — В его голосе прозвучало такое бешенство, что она замолчала.

— Ну ладно! — Она сердито посмотрела на него. — Но учти, что, когда мы вернемся, я продолжу разговор.

Ник окатил ее таким ледяным взглядом, что у нее мурашки побежали по коже.

— Буду ждать с нетерпением, — проговорил он с холодной любезностью.

Они молчали до тех пор, пока не вошли в свой номер. Ник зажег свет и направился прямо к бару. Налив себе двойную порцию бренди, он выпил его одним глотком и только тогда посмотрел на Келли, стоящую посреди комнаты.

— Тебе я даже не предлагаю, — сказал он, выходя из-за стойки бара и прислонясь к высокому стулу. — У тебя и так была достаточно волнующая ночь, не так ли?

— Ты ведешь себя просто смешно. Я отказываюсь стоять здесь, словно провинившийся ребенок, и выслушивать упреки за то, что я просто делала свою работу. — Она сжала «лейку», которую все еще держала в руке. — Надеюсь, ты меня извинишь, но я хотела бы поскорее проявить это и отправить Маку.

Ник сурово сжал губы.

— Нет, не извиню, — сказал он, сделав еще глоток бренди. — Ты никуда не пойдешь, пока мы все не выясним. — Ник нетерпеливо нахмурился. — Можешь не волноваться за свою драгоценную пленку. Ты чуть не заплатила за нее слишком большую цену, и я теперь не могу позволить, чтобы с ней что-нибудь случилось. Завтра утром мы отвезем ее в аэропорт и передадим курьеру, чтобы он вручил ее в жаждущие руки твоего редактора. А теперь положи фотоаппарат и сядь.

Келли готова была возразить, но властные интонации в голосе Ника заставили ее промолчать. С демонстративной неторопливостью она подошла к белой бархатной кушетке и села, положив фотоаппарат на столик рядом. Слегка поклонившись, она произнесла с насмешливой покорностью:

— Как господину будет угодно.

— Очень смешно. Надеюсь, ты простишь меня, но я не нахожу твое сегодняшнее представление таким уж веселым. Не люблю черную комедию.

Келли сбросила изумрудного цвета босоножки и подобрала под себя ноги.

— А ты не слишком преувеличиваешь? В конце концов, ничего страшного не произошло. Я сделала снимок, и это вызвало некоторое замешательство, но никто не пострадал. Ты же попадал и в более опасные ситуации, Ник.

— Но я ведь не пятифутовая малявка, которая весит вдвое меньше, чем ее противник, — резко парировал он. — Почему ты просто не отдала им пленку? Тебе никогда не приходило в голову, что арабы вообще болезненно реагируют, когда женщина унижает их физически. Я видел лицо этого лысого он был в смертельной ярости. Тебе повезло, что он не разорвал тебя голыми руками.

— Я понятия не имела, что он араб, и вообще я прекрасно справлялась, пока он не схватил меня сзади, — возмущенно сказала Келли. — Нечего относиться ко мне, как к хрупкой безделушке, просто потому, что ты помог мне выпутаться. Если бы тебя не было, я бы и сама как-нибудь вырвалась. Я достаточно долго жила самостоятельно, пока ты не вторгся в мою жизнь, Ник О'Брайен!

— Если то, чему я был свидетелем, для тебя обычное дело, то очень странно, что ты дожила до этих лет. — Он хмуро отвернулся, залпом допил бренди и со стуком поставил стакан на стойку. — Ты хоть представляешь, что я испытал, когда увидел тебя с этими головорезами и знал, что каждый из них может искалечить тебя, прежде чем я добегу до вас сквозь толпу?

— Я не знала, что ты все видишь. Насколько я помню, ты был в тот момент слишком занят сеньорой Домингес. Как тебе удалось оторваться от такой сексуальной красотки?

— Ты прекрасно знаешь, что мне наплевать на Марию. Я использовал ее только для того, чтобы отвлечь твое внимание от Хадира.

— Но тогда это унизительно для нас обоих, — воскликнула Келли, не обращая внимания на облегчение, испытанное от его слов. — Твоя южноамериканская малышка, возможно, и не против того, что ты ею манипулируешь, но я-то уж точно не согласна. Я хочу строить свою жизнь и свою карьеру по своему усмотрению, и не думай, что я потерплю твое вмешательство. Что, если бы я стала учить тебя, как делать твою работу? Не сомневаюсь, что мой совет полетел бы обратно мне в лицо.

— Но это другое дело. Моя работа не требует сражаться с целой командой тяжеловесов, чтобы получить сюжет для статьи.

— Согласна, — язвительно признала Келли. — Ты, по-видимому, делаешь это преимущественно для собственного развлечения. У меня хотя бы есть серьезный повод для таких действий.

— Серьезный! Ты понимаешь, что говоришь? — Его синие глаза яростно метали молнии. — Тебя чуть не убили из-за какого-то дурацкого снимка! Так вот, я устал волноваться и ждать, во что ты ввяжешься в следующий момент.

— А кто вообще просил тебя волноваться из-за меня? — возмущенно закричала Келли. — Я же сказала, что могу сама о себе позаботиться!

Ник медленно выпрямился, его лицо окаменело, словно превратилось в высеченную из гранита маску.

— Тогда и заботься о себе сама, — с горечью сказал он и быстро направился к двери. — Бог свидетель, я раскаиваюсь, что пустил тебя в свой дом тогда в Сан-Франциско. — Он с грохотом захлопнул за собой дверь.

Келли целую минуту смотрела на дверь, прежде чем смогла наконец осознать, что произошло.

— Черт, — прошептала она, чувствуя, как слезы застилают глаза и безудержно текут по лицу. — Будь ты проклят, Ник О'Брайен. Ненавижу тех, кто уклоняется от битвы!

И будь проклят ее непослушный язык, горестно думала она, вставая и медленно бредя в спальню. Ну почему она не могла хоть раз сдержаться и проявить женскую гибкость, вместо своей обычной воинственной независимости. А что, если Ник ушел навсегда? Как во сне Келли направилась в ванную, оформленную бело-золотой плиткой, механически сбрасывая с себя одежду. Она надела шапочку для душа и включила теплую воду. Слезы нескончаемым потоком струились по ее щекам и капали с подбородка, несмотря на все попытки остановить их.

Да уж, подходящее время она выбрала для ссоры с Ником! Эта знойная нимфоманка так и хочет прыгнуть на него. А что, если он сейчас пошел прямо к ней? Он ведь знал, где эта Мария остановилась, уж она-то об этом позаботилась.

Боже, она просто не переживет, если Ник не вернется! Будь он проклят за свою власть над ней, за то, что может рвать ее сердце на части. Это несправедливо, что один человек способен сломать всю жизнь другому, просто уйдя и хлопнув дверью.

Келли вышла из душа, стянула шапочку, взяла роскошное белое полотенце и начала медленно вытираться. Небрежно обернувшись в полотенце, она прошла обратно в спальню, ступая босыми ногами по густому ворсу белого ковра. Аккуратно сложив золотое покрывало, она скользнула в постель, бросив полотенце на пол. Шелковые простыни казались холодными и липкими и только усиливали ее ощущение утраты.