— Я ненавижу его, — твердо проговорила Кристина, глядя в стоящее напротив зеркало, словно хотела убедить саму себя в собственных словах.

В отражении она видела свой хрупкий силуэт, освещенный слабым светом, идущим от ночной лампы на тумбочке. Пока мать была с ней, девушка не боялась темноты. Но после трагедии Кристина просто не могла находиться во мраке, поэтому она всегда оставляла включенный ночник в комнате, когда ложилась спать.

— Я ненавижу его, — повторила Кристина. — Ненавижу его грубость, с которой он разговаривает со мной! Ненавижу его невыносимый характер, который он проявляет на мне! Я ненавижу Адриана Николя Дюмона за то, что он губит мою мечту и не дает исполнить клятву!

Досчитав мысленно до пяти, девушка бесшумно вышла из спальни и направилась странствовать по второму этажу. Она не сможет сбежать из этого дома, даже если попытается, ведь предупрежденная о ее прошлой выходке охрана, окружавшая особняк Дюмона, не даст ей сделать ни шагу от дома. Но она так устала бессмысленно лежать на кровати без сна, что решила провести ночную экскурсию по особняку, осмотреть коридоры с высокими потолками, расположение спален и кладовых помещений. Утром или днем ей вряд ли удастся спокойно побродить по этому замку, слишком уж пристальное внимание оказывают слуги ее персоне, в том числе и Луиза. Эта старушка казалась Кристине приятной и милой, наверное, она была единственным порядочным и добрым человеком в этом доме. Тем не менее, даже она получила распоряжение наблюдать за ней с утра до вечера.

Неожиданно Кристину привлек шорох, и она обернулась, заметив приоткрытую дверь спальни в дальнем конце коридора. Если верить рассказам Луизы, спальни братьев Дюмон находились на нижнем этаже, а комнаты прислуги — на цокольном. Тогда кто живет там? Подгоняемая любопытством и интересом, Кристина сделала несколько шагов вперед и, уверившись, что никого нет позади, прошмыгнула внутрь.

В комнате витал противный запах алкоголя и табака, и Кристина, найдя в темноте на стене выключатель, озарила спальню светом. Но то, что перед ней предстало, заставило её икнуть от испуга. Желтые обои с рисунками животных из мультфильмов, шкафы и полки, обставленные детскими игрушками, а в самом центре стояла детская кроватка с ярким малиновым балдахином, но тот, кто сидел в кресле возле нее, поверг ее в шок.

Адриан Николя Дюмон, сидевший в кресле и до сего момента крутивший пальцами стакан с янтарной жидкостью на столе, перевёл взгляд на Кристину. Зеленые прищурившиеся глаза постепенно наполнялись уже знакомым ей гневом, означающим, что она вот-вот столкнется с очередным приступом необузданной ярости. Без пиджака, галстука, в одной белоснежной рубашке, расстегнутой на почти все пуговицы и обнажавшей мускулистую вздымающуюся грудь, поросшую черными волосами, он выглядел опасно и… безумно притягательно. Нет, не стоит забывать, какой зверь прячется внутри.

— Зачем ты включила свет? И что ты делаешь в этой комнате? Как ты посмела сюда войти? — рыкнул Адриан, и Кристина немедленно отвела глаза от незаметного любования его телом.

— Я… просто шла попить воды и увидела, что дверь приоткрыта… А чья это спальня? — полюбопытствовала Кристина, удивленно озираясь по сторонам. Похоже, эта детская… Только она еще ни разу не слышала детских голосов в этом доме, и уж тем более ни разу не встречалась с ребенком, который, наверняка, обитает в этом особняке, раз уж у него есть своя комната.

— Не твоё дело! Убирайся! Немедленно! И никогда и ни при каких условиях твой нос не должен соваться в эту комнату. В противном случае я на правах опекуна заявлю, что ты не выполняешь обязанностей подопечной, и продам твой дом к чертовой матери!

— Что вы сказали? — побледнела Кристина, пораженная таким заявлением. — Если вы продадите мой дом, то все узнают, как низко и подло поступает уважаемый князь Монако!

— Вон! — как бешеный пес, готовый сорваться с цепи и наброситься на жертву, заорал Адриан Николя Дюмон, вскакивая с кресла и угрожающе приближаясь к ней. — Убирайся отсюда и забудь навсегда о существовании этой комнаты! Ты меня слышишь, дрянная девчонка? Пошла прочь!

Быстро развернувшись, Кристина выбежала из спальни и понеслась по коридору к лестнице. Она в два счёта пролетела через ступеньки, едва не упала несколько раз, запутавшись в собственных ногах, но, тем не менее, продолжила бежать, словно за ней гнались. Не помня себя, она повернула ключ и открыла парадную дверь. И лишь когда её кожу обдало прохладным ночным ветерком, она осознала, что очутилась снаружи, за стенами особняка, в одной шелковой белой пижаме. Дыхание перехватило, а образовавшийся ком так надавил на грудную клетку, что первый всхлип с болью разорвал ночную тишину.

Слезы хлынули из глаз Кристины. Впрочем, она даже и не старалась сдерживать их. Она присела на прохладную каменную ступеньку лестницы, ведущей в сад, где у неё была возможность сбежать, но возник тот, кто отнял даже этот шанс.

Почему он так ненавидит её? Почему унижает и растаптывает ее гордость, постоянно напоминая, в чьей она власти сейчас. И каждый раз, напоминая ей о том, что она сирота, он не позволяет утихнуть адской боли от потери родителей, которая разъедает её изнутри.

На тёмном небе засверкала молния, а вскоре раздались раскаты приближающегося грома. Через минуту Кристина ощутила капли дождя, падающие ей на лицо, которые мгновенно смешивались со слезами. Холодно. Одиноко. Почему ей так не везет в этой жизни! Даже если она будет мокнуть всю ночь под дождем, никто не подойдет, чтобы согреть и утешить её, даже если увидят её страдания. Потому что никто не посмеет ослушаться приказов Адриана Николя Дюмона! Не приближаться к ней, не заговаривать с ней, не допускать ничего лишнего по отношению к ней — именно такие правила озвучил хозяин особняка своим работникам, когда, схватив ее за запястье, потащил в особняк. И все лишь провожали их бессильными, изумленными взглядами.

Никому она не нужна! Может, если она заболеет и умрет, то душа получит свободу, которой лишено её тело? Или, может, сработает какой-нибудь закон физики, и встретившиеся холод дождя и холод в ее сердце образуют искру тепла?

На её плечи внезапно легли чьи-то ладони, а уже через мгновение они одним ловким движением поставили девушку на ноги. Сквозь влажный шёлк ночной пижамы её озябшее тело обдало волной жара, идущего от мужчины, возвышавшегося над ней подобно мощной и неприступной скале. И он также мокнул под проливным дождём, как и она. Капли стекали по черным волосам, по лицу, по красиво очерченным губам, слегка приоткрытым, источающим запах спиртного и чего-то еще, не вызывающего отвращение.

— Что ты делаешь здесь? Быстро пошла в дом! — прикрикнул на нее Адриан, встряхивая, как тряпичную куклу.

Однако девушка яростно замотала головой! Хватит! Она устала молчать и сносить оскорбления, подчиняться и повиноваться! Устала бежать от криков и бояться! Устала! Она тоже может сердиться и быть недовольной!

— Думаете, будь у меня выход, я бы жила с вами? Ненавидите меня? Нет, это я ненавижу вас! Намного больше, чем вы меня! Продадите мой дом? Дом, где я родилась и выросла? Адриан Николя Дюмон, может, для вас наш семейный особняк — обычное строение со стенами и потолками, но для меня это все! Там прошла часть моего безоблачного детства, наполненного счастьем. Каждый его угол хранит в себе воспоминания — грустные и радостные. Вы понимаете, какое значение имеет для меня это место? Знаете, как мне больно от того, что меня лишают последних воспоминаний о людях, которых я любила и которыми дорожила. Знаете, каково это, когда у тебя больше ничего не осталось в этом мире?

— Кристина, иди в дом, иначе простудишься. — Он больше не тряс её, да и крепкий захват ослаб. Но больше всего Кристина удивилась его тону. Это был не приказ. Не грубость. А просьба. Человеческая просьба. Зеленые глаза напротив нее по-прежнему блестели, но теперь в них не было гнева, который бушевал в нём минутами ранее. Что значит этот его взгляд? Обреченность? Усталость Такую же нестерпимую, как у нее?

Её ноги, словно отказавшись повиноваться хозяйке, самостоятельно стали подниматься по ступенькам к двери. Но уже у самого входа Кристина резко развернулась и посмотрела на Адриана. Он и не думал идти за ней следом. Прикрыв глаза и подставив лицо под беспощадные струи дождя, он просто неподвижно стоял посреди дорожки, словно перенесшись в свой мир, где не было места чужим. И в это самое мгновение Кристина начала понимать то, что так долго отвергал её разум.

Маска. Это всего лишь маска — неприязни, раздраженности, грубости. Он носит её, чтобы скрыть под ней ранимого, подавленного горем мужчину… Но каким горем? Что случилось с Адрианом Николя Дюмоном? Какая трагедия заставила его сердце превратиться в огромную глыбу льда?


ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Кто вы?


Глаза редкого зеленовато-коричневого оттенка, обрамлённые густыми и пушистыми ресницами, незаметно изучали его лицо. Во всяком случае, Кристина думала, что разглядывает его незаметно, но Адриан сразу понял, что девушка уже давно не читает книжку, лежащую на ее коленях. Чего таить, он и сам поглядывал на неё исподтишка, вместо того чтобы сосредоточить свое внимание на светящихся на мониторе ноутбука файлах и галочках.

Небольшой курносый носик, чётко выделенные высокие скулы на белоснежном лице и пухлые губы, привлекающие внимание. В густых каштановых волосах ниже пояса сверкали золотистые пряди, которые переливались огненно-рыжими оттенками под лучами солнца, льющегося на нее из окон гостиной.

Адриан обвёл взглядом соблазнительную фигурку, облачённую в лёгкое белое хлопковое платье, подчёркивающее полную грудь и округлость бёдер, и невольно облизнул пересохшие губы. В то же мгновение он мысленно излил на себя проклятия. Какого черта он продолжает ощущать вкус клубники и мяты — вкус ее кожи — до сих пор оставшийся на языке? Как такое могло произойти? Как он допустил непростительную слабость и поцеловал ее в щеку? Мира, его бывшая секретарша, уже два года считающаяся постоянной любовницей князя, никогда не получала от него поцелуев. Хоть Адриан и занимался с ней любовью, хоть и брал ее тело, но никогда не целовал ее ни в губы, ни в щеку, считая, что его поцелуи должны принадлежать только одному человеку. Мелиссе. Только она имела исключительное право на него, и ни одна женщина никогда не займет ее место.