Примерно через час Хенли отвел Джесса в сторону и показал ему газету со снимком, под которым была сделана подпись: «Неужели „принц“ кантри-музыки нашел свою принцессу Ди?» А еще ниже мелким шрифтом было добавлено, что у Джесса Игла появилась новая женщина, которая всячески старается отвлечь его от того образа жизни, к которому Джесс давно привык.

— Чертовщина, кто только выдумывает такое! — в сердцах произнес Джесс. Он быстро пробежал глазами всю статью, затем смял газету и швырнул ее в мусорное ведро.

Хенли пожал плечами.

— Может, хотите, чтобы я что-то сделал, сэр?

Джесс покачал головой и повернулся, чтобы уйти. Но тут ему внезапно вспомнилось, с какой настойчивостью Томми уговаривал его пойти именно на вечеринку к Сельме. И фото было сделано как раз там.

— Да, вот что, Хенли. Есть кое-что… Позвони Томми, будь добр, а если его нет на месте, оставь ему сообщение.

— Да, сэр, — ответил Хенли. — Что нужно передать?

— Скажи, что его план не-сработает.

— Простите? — произнес Хенли, думая, что ослышался.

Джесс обернулся, и глаза его зло сверкнули.

— Говорю, передай ему, что его план не сработает! — На лице Джесса появилась горькая усмешка. — Просто передай ему то, что я сказал, Хенли. Он сразу все поймет.

Хенли приподнял бровь. Даже открыл было рот, чтобы спросить, но тут же передумал. В конце концов, это его совершенно не касалось. Он бросил еще один взгляд на скомканную газету в углу и нахмурился.

Но распоряжение босса Хенли тем не менее выполнил добросовестно.


Два часа спустя Томми возвратился после ленча. Он чувствовал себя умиротворенным: дела его шли как по маслу. Усевшись за свой рабочий стол, Томми вынул из пачки сигарету и, откинувшись на спинку стула, с наслаждением закурил. Сделав две глубокие затяжки, он заметил, что красный огонек на автоответчике горит.

Томми сразу же узнал голос Хенли. И его особенно взбесило то, что Джесс даже не счел возможным лично позвонить и оставить сообщение. То, что послание было передано через третье лицо, показалось Томми возмутительным. В душе у него все так и кипело.

Он снял со стола ноги, торопливо потушил сигарету, схватил пачку газет и с силой швырнул их через весь кабинет. Злополучная газетенка с фотографией упала к его ногам. Томми с отвращением взглянул на женщину, снятую в объятиях Джесса.

— Ну ничего, я еще разделаюсь с тобой…

Глава 10

Капли воды, как слезы, текли по оконному стеклу. Дул такой сильный ветер, что капельки скользили, вплетаясь друг в друга, образуя миниатюрные водные потоки. Даймонд почти ничего не видела за пеленой дождя. Обняв себя за плечи, она поежилась. Но ее знобило не от осеннего холода.

Прошло уже несколько месяцев с того момента, когда она впервые появилась у Джесса в доме. За это время она настолько подпала под влияние этого мужчины, что стала даже мыслить, как он.

Она помнила о том, что однажды сказал ей Томми: он делает все возможное, чтобы заинтересовать крупные звукозаписывающие фирмы ее демонстрационными записями. И Даймонд честно ждала, когда же Томми выполнит свое обещание, хотя большого доверия к этому человеку не испытывала. О контракте больше не заговаривали, зато всякий раз, когда они с Джессом появлялись на людях, их почему-то всегда обступали и забрасывали вопросами репортеры. И от этого Даймонд начала сильно уставать.

Джесс делал все возможное, чтобы оградить девушку от той грязи, которую печатала о них «желтая» пресса, но она кое-что все-таки видела и знала: ее появление в жизни Джесса обсуждалось не в одной «желтой» газетенке.

Услышав за спиной шаги, Даймонд обернулась и мгновенно надела на себя маску беззаботности, желая скрыть волнение, давно мучившее ее.

— Льет как из ведра, — заметил Джесс, обнимая Даймонд и вдыхая аромат шампуня и пудры. — Так и хочется лечь и свернуться комочком…

Она улыбнулась и прижалась к нему.

— Все-то ты хочешь поскорее оказаться в постели. Джесс не уловил вызова в ее словах, но заметил, что Даймонд как-то вяло отреагировала на шутку.

— Ты хорошо себя чувствуешь, дорогая? — заботливо спросил он. — Мне показалось, что за последние два месяца ты немного устала. Но ведь наша профессия вообще очень своеобразная. Иногда в жизни певца многие месяцы и даже годы как бы накапливается потенциал, а потом за очень короткое время совершается множество событий. Я, например, не сомневаюсь, что Томми стучится в каждую дверь, пытаясь привлечь к тебе интерес.

— Должно быть, — тихо откликнулась Даймонд. В глубине души она была уверена, что Томми ничего не сделал для нее.

— Пойдем со мной, — сказал Джесс. — У меня есть одно средство, которое превосходно лечит от грусти, навеваемой осенними дождями.

Даймонд улыбнулась в ответ.

— Хенли недалеко, на кухне, и значит, ты не должен очень громко изображать из себя доктора.

— Дорогая, ты всегда плохо думаешь обо мне.

Джесс попытался изобразить оскорбленную добродетель, но при этом так явно переигрывал, что Даймонд не удержалась и рассмеялась.

— Я всегда говорю только правду, — сказала она, видя, как в глазах Джесса начинают плясать чертенята.

— И все-таки пойдем со мной, — он потянул Даймонд за руку. — Обещаю, вся твоя хандра сразу пройдет.

Она послушалась его. В конце концов, может, у нее хоть немного поднимется настроение. Но когда Даймонд поняла, что они идут в музыкальную комнату вместо спальни, на ее лице появилось выражение искреннего удивления.

— Садись, — распорядился Джесс, указав на старенький кожаный пуф, стоявший посреди комнаты.

Даймонд послушно уселась, скрестив ноги, и выжидательно посмотрела на Джесса. Тот вытащил из чехла гитару и надел ее на себя. Тогда Даймонд сцепила руки и, опершись о сплетенные пальцы подбородком, приготовилась слушать.

Джесс исполнил одну песню, потом еще одну. Это были старые песни в стиле кантри из репертуара Реда Фоули, Текса Риттера и Хэнка Уильямса.

— Тысячу лет не слышала этих песен, — призналась она, чувствуя, как нервное напряжение понемногу отпускает ее. — Отец часто насвистывал «Красные паруса на закате». Петь он совсем не умел, зато свистел отменно, — объяснила она.

— Я ведь и сам тысячу лет их не исполнял, — сказал Джесс. — Тебе это известно…

Она улыбнулась.

— Спой еще, пожалуйста.

— А знаешь, что я научился играть прежде всего? — Джесс осторожно провел пальцами по струнам гитары, обращаясь в намята ко временам далекого детства.

Даймонд отрицательно покачала головой.

— Гимны. Гимны и песни, которые пела моя мать в семидесятых. Те самые, которые исполнялись в сопровождении больших оркестров. Вспоминаешь, наверное, о чем я. Их тогда исполняли Томми Дорси, Гленн Миллер. Я знал слова «Потрясающей Грации» раньше, чем как следует выучил алфавит. А как только слышал «Такседо джанкш», сразу хватал отцовскую гитару и начинал подыгрывать.

— В таком случае, почему же ты стал исполнителем в стиле кантри, Джесс? Ты же с детства слушал совсем другую музыку. — Даймонд огляделась по сторонам. Стены были увешаны наградами и прочими музыкальными трофеями, подтверждавшими его популярность и талант.

— Потому что для меня песни в стиле кантри говорили больше, чем все остальные, вместе взятые. — Прядь черных волос упала Джессу на лоб, когда он вновь склонился над гитарой. — Да, гимны тоже, конечно, очень многое могут рассказать слушателю, не пойми меня превратно. Но ты наверняка понимаешь, что я имею в виду. Когда я впервые услышал тебя в баре Уайтлоу, то почувствовал в тебе такую же затаенную страсть. — Джесс посмотрел Даймонд в глаза. — В тот день, когда я услышал, как ты поешь… Как и все, кто был тогда в баре, я бы год жизни отдал, только бы стать тем героем, про которого шла речь в песне. Я и сейчас отдам год жизни за это, Даймонд. — Руки его замерли на гитаре.

— Тебе не нужно отдавать год жизни, Джесс. Ты и так герой моего романа и прекрасно это знаешь.

Джесс отложил гитару и поднялся со своего места. Даймонд уже шла к нему навстречу. И чуть погодя на стареньком кожаном пуфе в музыкальной комнате Джесс поднял Даймонд на небеса.

Поначалу все было как во сне: долгие медленные поцелуи делались все более настойчивыми, губы Джесса — все более требовательными. Одежда мигом оказалась сброшенной, сердца учащенно забились. Когда Даймонд встала перед Джессом совершенно обнаженной, он вздрогнул от страсти.

— Бог мой, женщина, как же ты восхитительно красива! — прошептал он в экстазе.

Джесс взял в руки ее полные белые груди и мягко сжал их пальцами, почувствовав, как напряглись соски. Его собственное тело мгновенно ответило приливом возбуждения.

Даймонд потерлась грудью о его грудь и откинула голову назад, чтобы дать Джессу возможность поцеловать ее в шею. Когда он нашел пульсирующую жилку у нее над ключицей и нежно ее поцеловал, Даймонд застонала от наслаждения.

— Ты моя… — шепотом произнес Джесс, Голос его прерывался и звучал хрипло и страстно. — Только моя.

Он посадил ее на кожаный пуф, чуть придерживая под спину, и подождал, пока на лице Даймонд не появится выражение желания смешанного со страхом. Джесс постарался как можно лучше запомнить эти смотрящие на него глаза и чуть приподнятые брови. Он еще немного помедлил, когда Даймонд уже раскрылась ему навстречу. Затем Джесс отчаянно вошел в нее, сразу ощутив горячий влажный жар ее лона. Джесс стал медленно двигаться, позабыв обо всем на свете, кроме наслаждения женщины, которая сейчас тесно прижималась к нему.

Даймонд тяжело дышала, потом стала двигаться в такт его ритмичным нападениям: любовная гонка началась.

У Джесса Игла было такое ощущение, словно он оторвался от земли и находится в свободном полете.

Через несколько часов Джесс и Даймонд лежали на постели, крепко обнявшись, и слушали, как дождь барабанит по стеклу.


— Поверь, — возразил Томми, — именно так и случится. Я гарантирую. Мне не очень понятно, что сейчас происходит, но как только мы вернемся домой, я первым делом все выясню.