— Если бы все обманутые мужья хватались за шпаги, население Франции значительно сократилось бы.

— Ты считаешь, что я не прав?

— Как тебе сказать... Ты прав, желая заставить уважать свое имя, но не прав, если проходимец Лэссак сказал правду.

— Шарлотта — любовница де Лувуа?

— Почему бы и нет? Никто не знает, что было между ними, пока она находилась под кровом его охотничьего домика. И если ты сейчас стоишь за честь своего имени, то не оказываешь доброй услуги своей жене.

— Я не первый муж, который дерется за честь супруги!

— Разумеется, но дуэль наделает шуму. Шум дойдет до Ментенон, которая ее ненавидит, поверь, она будет счастлива. Твою Шарлотту могут просто удалить от двора.

— После смерти королевы она и так больше не состоит при дворе, она снова в свите герцогини Орлеанской. Я уверен, что герцогине хорошо известно, какие отношения у Шарлотты с де Лувуа. Она не лишила ее своей дружбы, наоборот, стала еще сердечнее. А если Ментенон будет злиться, ты замолвишь за Шарлотту доброе словечко, ты же с Ментенон в хороших отношениях.

— Словечек, думаю, понадобится очень много! Они подошли к самой укромной части площади.

Д'Эффиа поставил на землю большой потайной фонарь, который позаимствовал у консьержа, чтобы хоть как-то осветить место поединка. Шевалье произнес перед противниками положенные слова и сравнил длину их шпаг, она должна была быть одинаковой. Так и оказалось, противники были почти одного роста, если и была разница, то разве что в палец[35]. Зато, когда они сбросили камзолы, де Лэссак оказался куда мускулистей худого узкокостного графа.

Противники встали в позицию, перекрестились, и шевалье отступил на пять шагов назад.

— Начинайте, господа!

Мгновенно завязался ожесточенный бой. Де Сен-Форжа, едва услышав слова де Лоррена, атаковал противника с неслыханной яростью, используя необычное мулине, целя ему в голову и сбивая с толку градом ударов.

— Откуда он выучился такому приему? — удивился д'Эффиа. — Мы же все вместе ходили в один фехтовальный зал.

— Действительно, он использует шпагу, как саблю. Я знаю, что его дальний родственник служит во флоте. Правда, они не виделись тысячу лет, но вполне возможно, он и научил его так драться... Жаль, что вечер испорчен...

Кавалерист в ответ атаковал быстрыми короткими ударами, вынуждая Адемара отступать, но тот тут же возвращался на свою позицию. Им владела такая ярость, какой в нем и заподозрить никто не мог, похоже, он в самом деле жаждал убийства.

— Барашек наш впал в бешенство, — заметил де Лоррен. — Я и вообразить себе не мог, что он способен на такое неистовство.

— Лишнее подтверждение, что мы знаем его хуже, чем думаем. Однако он имеет дело с сильным противником. О Господи!

Восклицание относилось к неловкости, допущенной де Сен-Форжа, его положение на миг ухудшилось, но он тут же бросился вперед с прежней яростью.

— Похоже, дело затянется, — заметил д'Эффиа. — Мне кажется, их силы равны.

В самом деле, поединок продолжался, не принося перевеса ни той, ни другой стороне. И вдруг послышался громкий голос:

— Именем короля! Шпаги в ножны, господа!

Этот приказ стал для графа фатальным. От неожиданности он инстинктивно повернулся в сторону, откуда слышался голос, открылся, и клинок де Лэссака вонзился ему в грудь. Де Сен-Форжа упал как подкошенный. Д'Эффиа поспешил к нему, встал на колени и закричал де Лувиньи, чтобы бежал в особняк де Роганов за помощью. Шевалье де Лоррен, надев предварительно на нос пенсне, вступил между тем в беседу со стражем порядка:

— Вы добились чего хотели, месье! На вашей совести смерть человека, и теперь, как я полагаю, вы довольны! Кто вы такой?

— Комиссар Делаланд, помощник господина главного полицейского. Если человек мертв, то винить можно только его самого. Разве вам неизвестно, что король запретил дуэли под страхом...

— Известно, но для благородных людей честь превыше даже приказов короля, а господин де Сен-Форжа был оскорблен...

— Господин де Сен-Форжа?

Альбан наклонился и взял фонарь, чтобы получше рассмотреть лежащего. Он побледнел, убедившись, что перед ним граф. К ним подбежал Лувиньи, таща за собой человека в черном с кожаной сумкой.

— Я нашел врача! Этот господин как раз возвращался...

— Помощь уже не нужна, — мрачно сказал полицейский. — Он мертв. Вас потревожили напрасно, доктор. Могу я узнать, с кем граф дрался?

— Со мной. Бертран де Лэссак, лейтенант легкой кавалерии. Я сожалею, что убил его, но он вынудил меня вынуть шпагу. Господа могут подтвердить.

— Но... граф был крайне... мирный человек. Как вам удалось вынудить его взяться за шпагу?

— Да... Пошутил насчет любовных шашней его жены с господином де Лувуа. Всем известно...

Больше офицер ничего не успел сказать. Кулак Альбана обрушился быстрее ядра из катапульты, и Лэссак, потеряв сознание, опустился рядом со своей жертвой. Шевалье де Лоррен подошел поближе и поправил пенсне, разглядывая упавшего.

— Черт подери! Какой удар! И часто вы пускаете в ход кулаки, задавая вопросы? Я имею в виду не этот конкретный случай.

— Никогда. Только в том случае, если посягают на честь уважаемой дамы.

— Не притворяйтесь ребенком, мой дорогой, — усмехнулся де Лоррен. — Мужчины всегда обнажают шпаги из-за дамы, и чем она красивее, тем больше мужчин готовы рисковать своей жизнью...

— Где произошла эта ссора?

— У Куафье, во втором зале.

— Значит, были свидетели?

— И немало. Кстати, пора освободить всех из-под ареста. Мы не хотели, чтобы здесь присутствовали лишние люди, поэтому заперли гостей Куафье на время дуэли на ключ. Теперь уже можно освободить их.

— Дайте мне ключи! А вас, господа, я попрошу проследовать со мной в Шатле, куда доставят и труп!

— Месье, — обратился к Альбану д'Эффиа, — подобного рода приглашения не относятся к таким людям, как мы. Простительно, что вы нас не знаете, но перед вами господин шевалье де Лоррен и...

— Маркиз д'Эффиа. Я знаю вас обоих и знаю, что вы состоите в свите герцога Орлеанского, брата Его величества. Стало быть, я доставлю вас к господину де ла Рейни лично, отдавая должное таким людям, как вы, — добавил он с едва уловимым оттенком презрения. — Я всего-навсего комиссар. Ему решать, какой ход следует давать делу, вокруг которого и без того будет много шума.

Альбан подозвал сержанта.

— Ты, Жакмен, и ты, Дюбуа, отправляйтесь в «Львиный ров» и освободите из-под замка мэтра Куафье и его посетителей. Расспросите их, но ничего не говорите об исходе дуэли. Постарайтесь дать понять, что мы подоспели вовремя и не дали ей состояться. Слухи по Парижу разносятся быстрее ветра, к утру все уже будут знать, что здесь произошло. Подойдите еще двое! Возьмите тело господина де Сен-Форжа и обращайтесь с ним со всей почтительностью, на какую только способны.

— Непривычные слова в устах полицейского, — насмешливо улыбнулся шевалье.

Его насмешливость была неуместна. Оскорбленный Делаланд ответил весьма зло:

— Неужели? Вы считаете меня грубым мужланом? Но перед покойником принято обнажать голову всем. К тому же незлобивость графа общеизвестна, до фатальной вспышки его могла довести только нестерпимая боль. Мы не станем помещать его в мертвецкую, где лежат выброшенные Сеной утопленники и жертвы разбоя, он дождется решения господина де ла Рейни в отдельном помещении.

— Ваши люди могут отнести его в мою карету, она ждет неподалеку, под деревьями. Мы последуем за вами, — изволил дать согласие де Лоррен.

Когда Альбан со своими спутниками подъехал к Шатле и взглянул наверх, он вздохнул с облегчением. Окна кабинета его начальника светились, значит, де ла Рейни на месте и не придется его разыскивать.

Альбан был потрясен, узнав в убитом мужа Шарлотты. И тем большее смятение вызывало в нем обвинение де Лоррена, брошенное ему в лицо после приказа прекратить дуэль. Альбан никак не мог справиться со своим душевным волнением. В ином случае он бы просто арестовал всех участников и начал разбираться с ними поутру. А теперь, мысленно возвращаясь к произошедшему, он не мог не винить себя в смерти де Сен-Форжа, потому что именно на его окрик обернулся несчастный граф, дав возможность де Лэссаку вонзить клинок ему в грудь... Стремительно взбежав по лестнице, Альбан запыхался, и лицо его было так сумрачно, что главный полицейский невольно поднялся ему навстречу.

— Что с тобой? Заболел? Похоже, ты едва держишься на ногах!

— Нет, я здоров, но Адемар де Сен-Форжа только что убит на дуэли, и я косвенный виновник его смерти.

— Сен-Форжа? На дуэли? Не может этого быть! Я был уверен, что он и шпагу-то держать не умеет!

— Его смерть — лишнее подтверждение тому, что мы никогда не знаем, что таится за внешностью и манерой поведения. Кстати, именно граф вынудил своего противника драться. Не найдется ли у вас чего-нибудь выпить?

— Есть, и ты знаешь, где найти спиртное. Налей, а потом расскажешь, что произошло.

Альбан залпом осушил стакан, потом рассказал обо всем де ла Рейни и закончил:

— Я оставил Жакмена и Дюбуа заниматься посетителями «Львиного рва», а к вам привез ближайших друзей герцога Орлеанского. Должен сказать, что на этот раз они повели себя с немалой долей... смирения. Что особенно удивительно со стороны шевалье де Лоррена. Но я думаю, трагедия не оставила его равнодушным, точно так же, как и маркиза д'Эффиа.

— Ты все сделал правильно. Мне придется давать отчет королю, и мне важно знать, в каком расположении духа находятся эти господа. Если они под впечатлением от трагедии, тем лучше. Они охотнее прислушаются к моим доводам. Я, со своей стороны, хотел бы всеми силами уменьшить неизбежный скандал, который вызовет эта смерть. Странное исчезновение мадам де Сен-Форжа еще не изгладилось из памяти придворных. Бог знает, что по этому случаю скажет мадам де Ментенон.