Диана Джонсон - Брак

– Здешние лошади смирны, как овечки. Ничего со мной не случится.

Они заспорили, в какой стороне находится Этан-ла-Рейн. Анна-Софи плохо ориентировалась в лесу, но упрямо настаивала на своем, и ее мнение резко расходилось с мнением Тима. Он напомнил, что время уже близится к трем часам, солнце скоро начнет садиться – за деревней, то есть в стороне, противоположной той, куда вела его Анна-Софи. Как обычно, в споре верх одержал Тим, и Анна-Софи вдруг решила, что для верховой прогулки уже слишком поздно. Теперь, в конце ноября, темнело рано.

Внезапно спереди, из-за кустов, донеслось низкое рычание и треск веток. Тим, идущий впереди, жестом велел Анне-Софи остановиться. Сначала он не рассмотрел, кто издает зловещие звуки, но потом сквозь густой кустарник увидел мужчину и женщину, закаменевших от ужаса, и одного из ротвейлеров Крея в плотном кожаном наморднике, смотрящего на них в упор. Пес перевел взгляд на Тима, а потом опять на свои жертвы, не зная, что предпринять.

Тим сообразил, что, подняв руку, он невольно подал зверю какую-то команду. Когда Тим опустил ее, пес присел и снова приготовился к прыжку на неудачливую пару. Тим снова поднял ладонь, и собака застыла, не сводя с него глаз. Наверное, у животного Тим ассоциировался с Креем, с дрессировщиком и другими обитателями замка, потому он и подчинился.

– Не двигайся, – сказал Тим Анне-Софи, которая подошла ближе. Тим вдруг испугался, что незнакомцы решат, будто он следил за ними. Анна-Софи состроила гримаску и хихикнула. Пара из кустарника быстро улизнула.

Через несколько секунд на тропу вышел дрессировщик и жестом подозвал пса.

– Все в порядке?

– Да. Славный пес.

– Ты видела, кто это был? – спросил Тим Анну-Софи. Она успела заметить, что на мужчине были брюки цвета хаки и белая рубашка, а на женщине – серый свитер и черные брюки. Она прекрасно помнила, кто из сидящих за столом Персана был так одет.

– Не может быть! – воскликнула она. Сначала происшествие ее только позабавило – она припомнила рассказ Тима о том, как он видел этих двоих в теннисном клубе «Марн-Гарш-ла-Тур». Но потом ей вспомнились пьесы Фейдо, в которых застигнутые врасплох распутные супруги прячутся в шкафах или под кроватями, и все это называется «французским фарсом». Почему именно французским?

Ее охватило острое чувство неловкости. Французы прячутся в шкафах, а в американских пьесах жены всегда заливаются слезами в обществе верной собаки или кошки либо оказываются алкоголичками или наркоманками. Так какой женой лучше быть – из французской или американской пьесы? Должны ли муж-американец и жена-француженка заранее договариваться о том, какую пьесу будут играть? А в каком спектакле участвовали американка мадам Крей и француз Антуан де Персан? Ей, Анне-Софи, совсем не хотелось становиться персонажем пьесы, но скоро ей придется сделать выбор – для нее начнется настоящая супружеская жизнь.

«Что заставляет мужчин желать одну женщину сильнее другой? – виновато спрашивал себя Тим. – Что заставляет женщин предпочитать одних мужчин другим? Наверное, не только красота, а какие-то флюиды, воспоминания о прошлых встречах, мечты, мысли, над которыми ты не властен. Что побуждает человека совершать неожиданные поступки? Может, и у тех двоих все вышло само собой?»

Крей сел в машину и уехал, поэтому Тиму и Анне-Софи пришлось везти Делию в замок. Делия была возбуждена – очевидно, ей понравились и поездка, и величественный дом, и салат. Но больше всего ее впечатлила прогулка.

– Я прошла пешком не меньше двух миль. Вы заметили? Еще две недели назад это было мне не под силу. Значит, они действуют!

– Кто?

– Поездки в Лувр. Я езжу туда уже целую неделю. Если бы я могла бывать там еще неделю, улучшение стало бы гораздо заметнее.

Эта вера в исцеляющую силу искусства рассмешила Тима, ему захотелось рассказать об этом Кларе, поскольку Анна-Софи не нашла в словах Делии ничего забавного.

Возле дома Крея Тим, к своему удивлению, застал своего друга Сиса – его маленький «рено» официального вида был припаркован у крыльца, сам Сис стоял, прислонившись к нему, а на заднем сиденье еще одной машины сидел Габриель. Делия бросилась к нему. Водитель ничуть не удивился неожиданному появлению кричащей молодой женщины.

– Я так и знал, что ты заедешь сюда, – сказал Сис.

– Ты не говорил мне, что собираешься в Париж. Что стряслось?

– Я звонил тебе. И сюда тоже, но мне сообщили, что все ушли в гости.

– Уик-энд в Париже? А Марта с тобой?

– Нет, это деловая поездка. Мы арестовали Биллера по подозрению в краже манускрипта. Если тебе он ничего не сказал, то, может быть, расскажет нам. Нам хватит улик, чтобы задержать его по крайней мере на несколько дней. Мне показалось, что Крею он ничего не собирался предлагать.

– Где вы его схватили?

– Ордер выписан в Амстердаме, но мы нашли его здесь. У нас есть разрешение французских властей.

– Но… – Тим был ошеломлен – он не предполагал, что Сис решится на такие действия.

– Будьте вы прокляты! – закричала Делия на Тима.

Тим растерялся. Это он, Тим, в сущности, выдал Габриеля. Но ведь он не собирался так поступать! Происходящее имело привкус предательства, сплетни, наушничества, коллаборационизма – всех подлых, гнусных поступков, которых любой старается избежать. Тим ладил с законом, но не хотел бы и впредь играть роль осведомителя. Только теперь он понял, что все это время был осведомителем, держа Сиса в курсе дела. Как он не подумал, что Сис отнесется к его сведениям всерьез? Тим ужаснулся.

– Думаю, он просто продавец, – продолжал Сис, – а не вор.

– Но ведь он не продал манускрипт, – возразил Тим. – Что же он натворил?

– Мы спасли его от самого себя, – засмеялся Сис. – Если он согласится сотрудничать с нами, нам будет не в чем обвинять его. К тому же с него снимут часть прежних обвинений – американских, связанных с ношением оружия. Но это дело прошлое.

Анна-Софи тоже была потрясена. Она вмешалась в разговор:

– Но ведь он такой славный человек, ему пришлось прятаться на складе в Клиньянкуре. Я знала, что он там, но не выдала его. По крайней мере сразу… Я наблюдала за ним. Но он не убийца. Он непричастен к преступлению, он никому не причинил вреда. Это нечестно – превращать людей… – тут она вспомнила, что по ее вине Габриеля арестовали на складе, – в шпионов!

– Я не шпионил за ним. Я ничего о нем не знаю, – растерянно твердил Тим. – В чем я мог заподозрить его?

– Подлец! – Делия приблизилась к нему, размахивая руками и крича. – Ты скрыл, что работаешь на полицию! – И она расплакалась.

– Это не так! – запротестовал Тим. – Просто Сис – мой давний друг, мы часто разговариваем с ним…

– Плакать незачем, – обратился Сис к Делии, – но если вы будете откровенны с нами и расскажете все, что вам известно о его делах, этим вы ему поможете. Это Анна-Софи?

– Нет, Делия, подруга Габриеля из Америки. А это – Анна-Софи. Сис, мой друг из Амстердама.

– Bonjour, monsieur, – недружелюбным тоном произнесла Анна-Софи.

– Какой ужас! Он был так счастлив, что оказался в безопасности… за ним следили… – причитала Делия.

– Никто за ним не следил, – перебил Сис. – Не знаю, что заставило его скрываться, но только не полиция – его дважды допрашивали и отпустили.

– Думаю, нам надо заглянуть в чемодан, – сказал Тим, – он в багажнике.

Решив взять инициативу в свои руки и увидеть редкостный манускрипт, он перенес чемодан в кухню и открыл его. Сис, Делия и Анна-Софи столпились вокруг. Бритва, смена белья, зубная щетка, несколько каталогов. Ничего предосудительного.

– Ну, что я вам говорила? – воскликнула Делия.

В последующие несколько дней ярость Делии не только не утихла, а, напротив, переросла в неистовое, острое бешенство, но его предметом был не Тим: Делия приняла его извинения, извинилась сама и добавила, что верит, что не он выдал Габриеля. Она подолгу висела на телефоне и запиралась с Креем, который вдруг перешел на сторону Габриеля. После множества телефонных звонков и разговоров с коллегами-антикварами из «Милого дома» в Орегоне было решено, что Делия останется во Франции, чтобы поддержать друга. Какая удача, что ей есть где жить! Антиквары обещали присылать деньги, Сара Таун справится с работой в магазине без Делии, остальные ее орегонские знакомые согласились, что она поступает правильно. Форби Андерсон, имеющий связи в мире юристов, назвал ей имена нескольких парижских адвокатов. Но никто не знал точно, сколько платят таким адвокатам, по этому поводу собеседники Делии так и не пришли к единому мнению. Вероятно, Габриель сам сможет собрать требуемую сумму или хотя бы аванс – после того как продаст вещи, которые он собирался предложить месье Будербу.

О своих чувствах к Габриелю Делия не распространялась.

Тиму и Крею позволили встретиться с ним в амстердамской тюрьме и увидеться с его адвокатом-голландцем, который держался настороженно. Адвокат был другом Сиса, что придало заключению этого американца какой-то клубный, почти джентльменский, оттенок.

– Его беспокоит экстрадиция, – объяснил голландец. – Хотя американцы еще не потребовали ее. Но с какой стати ему беспокоиться, если он невиновен? Особенно он опасается ФБР.

– Он знает, почему ФБР была выгодна смерть той несчастной женщины, – объяснила Делия.

– Какой женщины?

– Миссис Уивер из Руби-Риджа. И другие махинации ФБР.

Тима раздражали уверения Делии в том, что ей ничего не известно о Габриеле и манускрипте; он начал подозревать ее. Однажды, вскоре после ареста Габриеля, Тим подстерег Делию возле ванной, схватил за руку, больно сжал и притиснул девушку к стене, прошипев ей в лицо:

– Теперь вы расскажете мне все, что вам известно о Габриеле, манускрипте и убийце!

Она вырывалась, попыталась ударить его свободной рукой, но Тим перехватил ее, завел обе руки за спину Делии и сжал тонкие запястья.