Диана Джонсон - Брак

В эту минуту послышались шаги надзирателя, напоминающие о том, что посетителям пора уходить. Клара и Антуан де Персан потрясенно переглянулись через стеклянную перегородку, и он поспешно ушел.

В камере муки Клары усилились. Жгучие слезы впервые потекли по ее щекам. Как она посмела предложить такое Антуану де Персану? Почему у нее вообще возникло желание очутиться в его объятиях? Наверное, это симптом воздействия тюрьмы на психику человека. Ей вдруг представилось, как она ползет по пустыне к желанному миражу любви и чувственности. Но почему она вообразила именно пустыню? Потому что ее жизнь уныла, лишена удовольствий, в ней есть только рутинный редкий секс, которому недостает истинной близости. Похоже, тюрьма – просто метафора всей ее жизни. Жалость к самой себе и горе захлестнули ее. За четыре дня, проведенных в тюрьме, она окончательно утратила иллюзии и погрузилась в депрессию.

Тим приезжал к Креям на машине Анны-Софи или на поезде каждый день, чтобы узнать, нет ли вестей от похитителя манускрипта и как продвигаются дела, связанные с арестом Клары. За сравнительно короткое время он приобрел, faute de mieux,[40] статус друга семьи, покровителя Делии и доверенного лица. Тим не сразу понял, что Клара служила звеном, связующим Крея с внешним миром; в ее отсутствие эта роль досталась ему, Тиму. Но почему он взял на себя эту роль? Тим и сам не знал – скорее всего из любопытства или по причине своей отзывчивости, а кроме того, он надеялся собрать материал для статьи или очерка. Это немало, к тому же он уже получил на студии «Манди Бразерс» первые три тысячи долларов и попал в неловкое положение, уверенный, что ему переплатили. Но на эти деньги он теперь мог приобрести книжные шкафы.

О другой причине своих визитов к Креям, о желании помочь Кларе, знал только он сам. Ну и наконец, ему хотелось узнать, чем все кончится.

В своем отношении к Крею Тим еще не разобрался. Крей вел себя бесцеремонно, любые разговоры ему быстро надоедали, он был неряшлив. Но, будто чувствуя, что все это раздражает собеседника, Крей вдруг возвращался к беседе, удивлял гостя проницательным замечанием и снова втягивал его в спор. О кино он рассуждал с увлечением и подолгу. Наверное, он все-таки был гением, но ручаться за это Тим не мог.

Крей с новым рвением взялся за подготовку к съемкам. Коробка с газетными вырезками перекочевала к нему на письменный стол. Он постоянно был чем-то поглощен и часто звонил в Англию и Калифорнию.

Сблизившись с Креем, Тим получил уникальную возможность приобщиться к жизни этого загадочного отшельника, однако крепнущая между ними дружба имела не только свои привилегии, но и недостатки. Между тем Сис настоятельно советовал Тиму быть в курсе дел, связанных с похищением манускрипта, и это вызывало у Тима чувство, будто он ведет двойную игру, хотя и Крей, и Сис преследовали одну и ту же цель – разыскать похитителя и рукопись «Апокалипсиса Дриада». Сис совершенно верно рассудил, что шанс пообщаться с Креем послужит достаточным стимулом для Тима – никто не отказался бы стать доверенным лицом почти легендарного режиссера. Наверное, и Крей считал, что Тим интересуется прежде всего им самим. Вскоре Тим получил от него новое поручение.

– Не могли бы вы узнать, что стало с этими проклятыми панелями? Это в ваших силах?

Тим обещал попробовать.

– У вас есть другие дела?

Эти слова ошеломили и уязвили Тима. Есть ли у него дела? Конечно. Какие? Ну, вообще-то… у него масса дел.

– Я читаю все ваши статьи, – сообщил Крей. – Их собирают по моей просьбе. На позициях какого журнала вы стоите – «Доверия» или «Участия»? Не кажется ли вам, что между ними существуют некоторые явные противоречия?

– Обычно я вижу смысл и в тех, и в других позициях, – объяснил Тим. – И в этом моя беда.

Прошло еще несколько дней, а похититель манускрипта так и не звонил. Один раз позвонила мать Клары. Услышав ее голос, Серж жестом подозвал Делию, давая понять, что не желает говорить с миссис Холли.

– А, здравствуйте, миссис Холли! Это Делия Сэдлер. Да, ваша соседка. Я в гостях у Клары, но сейчас ее нет дома. – И Делия посмотрела на Сержа, ожидая подсказки.

Они полагали, что манускрипты, особенно документ, похищенный из Библиотеки Моргана, который вор пытался продать Крею, «Апокалипсис Дриада», каким-то образом связаны с пропавшим другом Делии, Габриелем. Может быть, они слишком разошлись в своих предположениях? Нет, вряд ли. Скрытность Габриеля, его молчание даже после того, как с него сняли обвинения в убийстве торговца с Блошиного рынка, его возможная связь с сектой миллениалистов через подругу из Орегона – все это недвусмысленно подтверждало правильность их выводов. Тим размышлял, стоит ли поговорить об этом с Делией, но вскоре затруднение разрешилось само собой.

В пятницу, в тот день, когда, по мнению Крея, Клару должны были выпустить из тюрьмы, Крей, Делия и Тим собрались в большой комнате. Три телефона придавали ей сходство со штабом армии. Когда один из телефонов зазвонил, Крей кивнул Делии, сидящей поблизости, прося ее взять трубку. Иногда он поручал отвечать на телефонные звонки сеньоре Альварес или слуге – последний обычно сообщал звонившим, что они ошиблись номером.

Радость узнавания озарила лицо Делии прежде, чем она успела заговорить. Тим и Крей насторожились. Кто бы это мог звонить Делии? Впрочем, она дала этот номер десяткам родственников и друзей, с которыми постоянно поддерживала связь.

– Гейб, это я! – закричала она. – Как странно! Откуда ты узнал, что я здесь?

Услышав это, Тим придвинулся ближе. Судя по всему, собеседник Делии был озадачен и даже раздражен. Крей, который читал в углу, поднял голову. Габриель, таинственный американец, которого на виду у Анны-Софи увели полицейские! И Тим, и Крей сразу поняли, что значит этот человек для Делии.

Она подробно рассказала звонившему обо всем, что произошло с ней, долгое время слушала молча – видимо, рассказ о том, как он провел последние две недели. Неуловимый Габриель.

– С тобой все в порядке? Где ты? Мне пришлось покинуть отель, там было небезопасно, – объяснила Делия. Выражение ее лица говорило о том, что жизнь вернулась в прежнее русло, что ее друг нашелся, телефон работает, все в порядке.

Она посмотрела на Крея.

– Можно, мой друг побудет здесь? Только до тех пор, пока он не получит паспорт, не заберет из отеля вещи и не купит билет на самолет.

Крей переглянулся с Тимом. Наверное, Габриель и похититель манускрипта – одно и то же лицо. Но откуда ему было знать, что Делия здесь? Кто дал ему номер телефона, который не значился в справочнике?

– Конечно, – закивал Крей. – Ему здесь будут рады. Пусть приезжает.

Делия передала его слова Габриелю, кивнула и просияла. Очевидно, он принял приглашение.

– Не могли бы вы объяснить ему, как добраться сюда? – попросила Делия, протягивая Крею телефон.

– Привет, – произнес Крей с непривычной развязностью. – Мы будем очень рады видеть вас здесь!

Он подробно описал, какие автобусы идут от Версаля, как пройти через деревню, предупредил о собаках. Сторожевыми псами Крей несказанно гордился. Чуть ли не каждый день какой-нибудь незадачливый посыльный, сойдя с тропы, оказывался в окружении рычащих ротвейлеров, которые подчинялись только приказам дрессировщика-бельгийца в сапогах, похожего на эсэсовца.

– Рад за вас, Делия, – произнес Крей, положив трубку. – Ваш друг цел и невредим. Вы покинете Францию, как только получите паспорта, а до тех пор можете пожить здесь.

– Как это мило с вашей стороны! – воскликнула Делия. – О Господи, какое счастье!

Но даже радость Делии оттого, что Габриель наконец-то дал о себе знать, не разрушила ее недавно возникшую дружбу с Креем: вскоре после звонка он увел ее в другую комнату, подчеркнуто исключив Тима из их маленькой компании.

Понадобилась неделя, чтобы потрясенную и взбешенную Клару отпустили домой под залог. Следователь уже собирал документы, готовясь к процессу и обещая, что он состоится незадолго до Рождества. Крей приехал за женой вместе с одним из адвокатов на «лэндровере». Будто на вокзал, после поездки за покупками, с горечью подумала она, выйдя из тюрьмы, встряхивая волосами и щурясь от яркого осеннего солнца – униженная, грязная и злая. Защитники французского правосудия столпились во дворе тюрьмы, провожая ее взглядами. Крей уловил недовольство Клары.

– Тебе нужен был лимузин и церемонии, – рассмеялся он. – Как я об этом не подумал!

– Нет, нет! – Но в душе она злилась на мужа за то, что ей пришлось проторчать в тюрьме так долго, а он – на нее за то, что не сумел вызволить ее быстрее, хотя делал все возможное. Поговаривали, что американский посол просил об освобождении Клары на Кэ д’Орсе.[41]

– Об этом сообщил мне сам Жан Бомарше, – добавил Кристоф Оливер, юрист-француз из фирмы «Биггс, Ригби, Денби и Фокс».

После освобождения Клары прошло несколько дней, но Тима не покидало ощущение, что атмосфера в замке становится все более напряженной. Может, ротвейлеры и дрессировщик в жокейских сапогах вносили в нее нотку тревоги и опасности? Или же все дело было в энергичном вмешательстве со стороны Крея, который теперь беспокойно расхаживал по комнате или выходил из дома, проверяя бдительность псов, словно какой-нибудь лорд из готического викторианского романа, которые так любила Анна-Софи? А может, раздражение и даже гнев излучала сама сдержанная, благовоспитанная Клара?

Считая себя уравновешенным человеком, Клара поначалу даже не поняла, что ее душит гнев. Когда Серж вместе с адвокатом Крисом Оливером приехал за ней в тюрьму, Клара отчасти обрадовалась, увидев их, воспылавших праведным негодованием, приведших систему правосудия в движение, сумевших нажать на нужные рычаги. Она понимала, что несправедливо винить Сержа, хотя упреки накапливались в ней, по пути обрастая ракушками других провинностей и разочарований. Ларс. И многое другое.