Диана Джонсон - Брак

– Вы хотите, чтобы это сделал я? – спросил Тим без малейшего сомнения. А почему бы и нет? В таком поступке нет ничего противозаконного или опасного. Зато есть материал для статьи. Конечно, придется предупредить Сиса.

– Да.

– Хорошо, – кивнул Тим. – Тогда сообщите мне, где будет назначена встреча, и объясните, как мне проверить подлинность манускрипта.

– Вот, посмотрите. Интерпол прислал ксерокопию украденного манускрипта вместе с извещением о краже.

Тим изучил ксерокопию и информацию, предоставленную американскими властями. Ксерокопию манускрипта, написанного от руки по-латыни, вероятно, сделали с микрофильма: это был негатив.

– Конечно, существуют неплохие подделки. Возможно, вам попытаются всучить фальшивку.

– Пожалуй, мне надо еще раз взглянуть на подлинные манускрипты того периода. – Составить представление о манускрипте по ксерокопии Тиму не удалось.

Пожав плечами, Крей повернулся к шкафу.

Вспоминая события прошлой недели, разумно было предположить, что кража, убийство на Блошином рынке и исчезновение американца каким-то образом взаимосвязаны, хотя не понятно каким, поскольку во время убийства американец был вместе с ничего не подозревающей Делией, а теперь находится в руках французской полиции и поэтому не может позвонить Крею.

Кристал отнесла чек на четыре тысячи долларов для ветеринара Леди, подписанный Сержем Креем, в банк «Бен Франклин», положила три тысячи на свой счет, а тысячу сняла наличными. Глядя на пять пачек двадцатидолларовых купюр, которые пересчитывал кассир, Кристал думала о том, что такой суммы никогда еще не держала в руках. Аккуратно свернув квитанцию, она положила ее в сумочку, а наличные засунула на дно пакета с покупками, опасаясь, что ее ограбят. Ее дочь Сью-Энн всегда держала при себе наличные и расплачивалась ими со всеми, даже с врачом. Таких взглядов придерживался круг людей, в котором она вращалась, и возразить против них было нечего – принцип хорош, а мир далек от идеала. В идеальном мире краж не бывает. Сью-Энн участвовала в борьбе за создание совершенного мира.

Кристал нервничала, возвращаясь к миссис Холли с целой тысячей долларов наличными, но по дороге с ней ничего не случилось. Миссис Холли смотрела телевизор в гостиной. Кристал вытащила пачки купюр и спрятала их в шкафу в спальне, под утку и непромокаемую простыню – вещи отталкивающего вида, к которым никому не захочется прикасаться.

Если Клара спросит про Леди, надо ответить, что она умерла после операции, уже после того, как счет был оплачен. Да, решила Кристал, так она и скажет.

Во время следующего телефонного разговора, когда Клара вновь принялась корить себя за то, что не смогла приехать и поддержать мать в трудную минуту, Кристал принялась отговаривать ее.

– И все-таки я приеду, – пообещала Клара, терзаясь угрызениями совести.

– Нет, пока в этом нет необходимости. А вот если вы приедете в декабре, на ее день рождения, она будет счастлива.

– В декабре? Тогда мужу хватит времени, чтобы свыкнуться с этой мыслью, – согласилась Клара.

– Да, у вас в запасе целый месяц.

На следующее утро, в субботу, Анна-Софи сложила в портфель гравюры, автобусом доехала до Клиньянкура и зашагала по еще полутемным улицам к Блошиному рынку. Там царила привычная суматоха. Многие торговцы уже открыли свои заведения, разгружали стулья, перевязанные бельевыми веревками, куда-то тащили громадное зеркало в позолоченной раме, под весом которого услужливые арабы в синих комбинезонах согнулись в три погибели. Гугетта Марсак махала им рукой. Но волнение исходило главным образом от толпы антикваров в желтых непромокаемых плащах с поднятыми воротниками. Потирая озябшие руки, они оживленно беседовали, перебивая друг друга.

Новости Анна-Софи узнала от Гугетты.

– Месье Савара из девяностого магазина по четвертой линии арестовали за убийство бедного месье Будерба! Невероятно, правда?

Анна-Софи была ошеломлена. Еще вчера с рынка увели американца – очевидно, чтобы допросить по поводу убийства. А теперь в этом преступлении обвинили месье Савара, тихого, замкнутого человека, знатока поделок из бронзы.

– Говорят, вчера вечером полиция явилась к нему домой и арестовала его!

Весь день на рынке вспыхивали и распространялись слухи. Говорили, будто месье Будерб и месье Савар были партнерами в каком-то сомнительном деле, связанном с наркотиками, оружием для ирландцев или алжирцев, русскими проститутками, вывозом предметов искусства из новых восточноевропейских государств. А может, они были любовниками и ссора между ними разгорелась из-за ревности – впрочем, никто не мог представить коренастого, пропахшего табаком месье Будерба в качестве страстного сексуального партнера, а месье Савар еще меньше годился на такую роль. К концу дня стало достоверно известно, что в квартире у Савара нашли три миллиона франков, вероятно украденных у Будерба.

Анна-Софи совсем растерялась.

– Этого не может быть, – твердила она.

В ее голове уже сложился образ красавца американца, застигнутого на складе, как жертвы несправедливости, несчастного узника, даже беглеца из жестокой, полной опасностей страны. Она не сомневалась в том, что он и есть убийца.

Но сожаление вызывало у нее не только то, что американец оказался невиновен, а и то, как она ошибалась относительно месье Савара. Только теперь она поняла, что у человеческой интуиции есть свои пределы и отдаваться ей полностью рискованно. Анна-Софи исполнилась уважения к полицейским: они беспристрастно продолжали поиски истины и не побоялись арестовать француза, хотя проще было бы свалить всю вину на чужака-американца. Значит, американца уже отпустили? Анна-Софи поняла, что обо всем случившемся следует известить Делию. Но потом она вспомнила, что не знает номер телефона Клары Холли, – стало быть, придется дожидаться возвращения Тима.

На следующей неделе жизнь вошла в новое, более спокойное русло. В первое утро в доме Креев Делия проснулась рано и с облегчением обнаружила, что все еще спят, но ощутила неловкость, боясь, как бы хозяева не подумали, что она нарочно встала пораньше, чтобы сунуть нос на кухню. Делия задумалась о хозяевах дома, Кларе и Серже Крей. Ей уже было ясно, что мистер Крей относится к жене по-свински. Только теперь Делия поняла, в чем преимущества и недостатки жизни с прославленным, но вспыльчивым мужем. Горничная или экономка, которая вчера прислуживала гостям, невысокая и полная, пришла в восемь и кивнула Делии, не пытаясь преодолеть языковой барьер.

– Bonjour, – поздоровалась Делия, впервые произнеся французское слово – не считая обычного «merci».

– Bom dia, – откликнулась женщина на незнакомом Делии языке, приготовила кофе и поставила перед гостьей тарелку с круассанами.

Ночью Делия долго лежала без сна, прикидывая, чем она займется завтра. Теперь, когда она оказалась в безопасности, надо было позвонить в консульство, известить родителей о переезде и сообщить им новый телефонный номер, объяснить Тиму, что ее деньги еще не пришли, и позвонить в авиакомпанию, поскольку завтра истекал срок действия ее обратного билета. Положение казалось ей безвыходным: нет паспорта, нет надежды – оставалось лишь найти весомую причину, по которой ей согласились бы обменять билет, столь же весомую, как смерть, но возможно, распоряжение полиции приравнивается к смерти.

Когда Клара спустилась вниз, закутанная в халат – по мнению Делии, он ее полнил, а грудь расплылась под ним, как бывает, если не надеть лифчик, – та рассказала о своих затруднениях.

– И у Габриеля такой же билет, как у меня.

– Мы сделаем несколько звонков, – туманно пообещала Клара, думая о том, что, хотя она опасалась пребывания Делии в доме, оказалось приятно встретиться с гостьей утром в кухне.

– Но я не могу просто взять и улететь домой, не узнав, где он и что с ним.

– Вы любите его? – спросила Клара. – Он ваш друг?

– На самом деле не мой, – объяснила Делия. – Он живет с другой девушкой, полупомешанной, – думаю, из жалости – и не бросает ее, чтобы она не свихнулась совсем.

– Пожалуй, мы можем довериться Тиму Нолинджеру, – заявила Клара. – Он показался мне компетентным, обязательным человеком. Думаю, он поможет выяснить, где сейчас Габриель.

– Компетентность и обязательность – не одно и то же, – возразила Делия.

Люди, наделенные красотой, делятся на два лагеря: тех, кто не обращает внимания на свою внешность, и тех, кто не обращает внимания ни на что, кроме своей внешности. Клара относилась к первым, но на следующее утро после визита охотников она долго простояла перед зеркалом, вглядываясь в свое отражение. Она до сих пор гадала, почему француз, который был так любезен с ней после встречи в мэрии, Антуан де Персан, вчера не зашел в ее дом вместе с остальными. Она надеялась, что он зайдет, они смогут обменяться парой безобидных фраз, он увидит ее уютный дом.

Неужели она и вправду махнула на себя рукой? Если бы она продолжала сниматься, то следила бы за переменами в своей внешности, отпечатком пролетающих десятилетий, но уединенная жизнь и заботы о маленьком Ларсе не способствовали этому. Клара встревожилась, обнаружив, что утратила прежнюю власть, и поклялась осуществить свой давний план – взять на вооружение сексуальные и косметические секреты француженок, а также написать о них книгу. Несколько лет назад, пораженная красотой и мудростью жительниц Франции, Клара собирала материал для такой книги, надеясь издать ее, а теперь в ее намерения входило не только выведывать секреты, но и пользоваться ими. Ей вдруг пришло в голову, что отличным источником подобной информации может стать Анна-Софи д’Аржель – такая жизнерадостная, свежая, миловидная. Не может быть, чтобы она не оказалась кладезем многовековой мудрости женщин Франции. Клара не могла вспомнить, куда засунула свой блокнот с записями, а потом задумалась о том, красива ли мадам Антуан де Персан.