– А откуда вам знать – возможно, у меня уже есть муж?

– Если бы у вас был супруг, то сомневаюсь, что он позволил бы вам такую свободу поведения и манеру танцевать.

Ровена нахмурилась. От того, как он на нее смотрел, ей становилось неловко.

– Могу ли я попросить вас об одолжении? Перестаньте на меня так глазеть. Меня это крайне раздражает.

– Если вы не хотите, чтобы на вас глазели, как вы изволите выражаться, не стоит делать из себя зрелище, перед которым не в силах устоять ни один здоровый мужчина. Не можете же вы ожидать, что они останутся равнодушны к вашим прелестям, которые вы так беззаботно и щедро выставляете напоказ? – И он снова все так же неторопливо осмотрел ее.

Ровена сильно разозлилась, в его словах была некая доля правды. Она пожалела о своем выборе костюма в ту же секунду, как переступила порог танцевальной залы. Ей казалось, что все, глядя на нее, тихо усмехаются, говорят гадости и скалят зубы у нее за спиной. Она вдруг почувствовала себя совсем голой. Ее поступок был по-детски дерзким и вызывающим, и теперь она очень хотела повернуть время вспять и выбрать для бала что-нибудь более скромное.

– Какое право имеете вы читать мне нотации на тему того, что я должна носить? Это никого не касается, и меньше всего вас, кем бы вы ни были. – Ровена вспыхнула, пухлые розовые губы сжались в твердую упрямую линию. Что бы такое обидное сказать этому наглецу в ответ?

– В таком случае, если с вами что-нибудь случится, вам некого будет винить, кроме себя.

– Да как вы смеете, вы, грубый, наглый… – Ровене неожиданно показалось, что все те оскорбительные, злые, язвительные слова, которыми она собралась осыпать незнакомца, застряли у нее в горле. В первый раз в жизни она растерлась. И надо же было такому случиться именно теперь, когда ей так нужно было осадить этого самонадеянного нахала!

– Какой у вас капризный и переменчивый нрав, юная леди, и вместе с тем вы весьма безрассудны. Одна в саду, в темноте…

– Какой же опасности я могу подвергнуться здесь, где так много гостей?

– Вот именно – где так много джентльменов, одурманенных вином настолько, что им безразлично, потеряете вы репутацию или нет. – Он с насмешливой улыбкой посмотрел на ее покрасневшие щеки. – Вам следовало бы быть осторожнее – если, конечно, у вас не назначено здесь свидание с одним из молодых людей, с которыми вы танцевали.

– Разумеется, никаких свиданий у меня не назначено, – возмутилась Ровена. – А что вы здесь делаете? Вы что, преследуете меня?

– Нет, ни в коем случае. Но я видел, как вы вышли.

Она задумчиво посмотрела на него:

– Вы мне незнакомы, хотя я знаю большинство людей из здешних краев.

Уголки его четко очерченных губ приподнялись в улыбке.

– Это потому, что я не из… здешних краев. Я живу в Бристоле.

– Ах, тогда это объясняет, почему я никогда не видела вас раньше. Я полагаю, вы были приглашены на бал лорда Теннанта?

– В действительности как раз нет. Я здесь совсем ненадолго и как раз думал немного осмотреть местность и ее обитателей. Когда мне рассказали, что будет устроен бал-маскарад, мне показалось забавным провести вечер подобным образом. Человек под маской теряет личность, так что какая разница, был я приглашен или нет. Это развлечение поможет мне скоротать время.

– Ах, вы забавляетесь? Вам смешно?

Незнакомец хмыкнул:

– Я слышал, что на балах-маскарадах лорда Теннанта царит довольно непринужденная обстановка, но непринужденность эта определенного рода. Я также слышал, что привычный способ отдохнуть от танцев здесь – это забраться поглубже в кусты со своим кавалером и предаться другим удовольствиям. Как и вы, покинув своих собеседников, я стал искать уединенное место, чтобы немного побыть в тишине.

– В таком случае я была бы вам очень обязана, если бы вы нашли себе другое уединенное место и оставили меня одну.

Ровена нахмурилась. Этот человек заинтриговал ее не на шутку. Он был ей интересен, и она решила удовлетворить свой интерес простым и прямым способом – задавая вопросы.

– Прошу прощения, но кто вы – или кем предполагали выступить? Это дурной тон – являться на маскарад без костюма.

Он улыбнулся шире, показав крепкие белые зубы.

– Мое лицо скрыто, но я не счел нужным наряжаться, дабы не выглядеть полным идиотом. У меня солидная репутация, и я обладаю чувством собственного достоинства.

Он вызывал в ней все больший интерес. Его манера держаться была естественной и непринужденной, а глаза в прорезях маски весело поблескивали.

– Но если бы ваш костюм был продуманным и необычным, вы бы не выглядели как полный идиот.

Незнакомец засмеялся:

– Вы выглядите очень элегантно – и невероятно, даже чрезмерно дерзко. Вы явно долго обдумывали свой наряд – и преуспели в том, чтобы не выглядеть… глупо.

– Так вы знаете, кем я нарядилась?

– Как я мог не узнать? Черной краски, которой вы подвели глаза, с избытком хватило бы, чтобы обеспечить половину египетских леди. Клеопатра умерла бы от зависти. Но мне любопытно, кто же вы на самом деле.

– Тайны в этом нет. Даже если я в маске, меня здесь знает каждый. Мое имя – Ровена Голдинг, и нет такого человека в Девоне или Корнуолле, кому было бы неизвестно имя моего отца – сэра Мэтью Голдинга.

Надо было догадаться раньше. Ну конечно, кто же еще это мог быть? Та самая девушка, о которой сплетничали во всем Фалмуте. Где бы она ни появлялась, за ее спиной тут же раздавался шепот – точно шелест ветерка в сухих папоротниках. Все знали о том, как дочь Мэтью Голдинга скачет по холмам на своей кобыле, словно дикарка, и боже правый, теперь он понимал, почему она вызывала столько разговоров. Она была великолепна.

Совершенные формы ее тела выделялись под тонкой тканью платья, и любая девушка в таком… мало что скрывающем одеянии, разумеется, привлекла бы внимание. Однако не только вызывающий наряд приковывал к ней взгляды всех мужчин на балу. Это были ее дерзкие, смотрящие прямо в лицо собеседнику глаза, манера гордо откидывать голову, царственная осанка, а также чувственность и одновременно высокомерие, сквозившие в каждом ее движении.

– Не думаете ли вы, что вам следует вернуться к тем, кто вас сопровождает, мисс Голдинг, прежде чем вас примутся разыскивать? – быстро спросил незнакомец.

Это было как раз то, что нужно, чтобы наконец освободить ее от необъяснимых чар его голоса и присутствия.

– Я не нуждаюсь в том, чтобы мне указывали, что нужно делать, сэр, – отрезала Ровена. – Но мне пора присоединиться к сестре, поскольку нам уже почти пора уезжать.

Она развернулась и пошла к просвету между кустами, выходу из ее временного убежища. Но даже расстояние не могло вызволить ее из плена его взгляда. Повинуясь силам, которым она была не в силах противостоять, Ровена оглянулась и, словно под воздействием магии, медленно склонила голову. Тем самым она будто признавала, что между ней и незнакомцем завязалась загадочная связь.

Ее собеседник улыбнулся и долго смотрел ей вслед. Последнее, что увидела Ровена, – это обещание в его глазах. Обещание, что они непременно встретятся снова.


Меллин-Хаус был надежно укрыт от ветров холмами и окружен прекрасно ухоженными садами. Из дома открывался чудный вид на Фалмут, Флашинг и гавань. Его построил дед Мэтью Голдинга, человек, разбогатевший на торговле.

Он бы гордился достижениями своего внука. Мэтью стал владельцем двух торговых кораблей – «Ровены Джейн» и «Дельфина», которые останавливались в портах Корнуолла, Гибралтара и Средиземного моря, где закупали вино, кружева и полированный мрамор, а затем отправлялись в Вест-Индию и возвращались в Корнуолл, тяжело нагруженные крайне выгодным товаром – сахаром, табаком и иногда ромом.

Но к настоящему дню Мэтью Голдинг был близок к разорению. К тому же он стал калекой, получив пулю в спину при неких подозрительных обстоятельствах в Антигуа. Ровена не знала подробностей, но хорошо помнила, как отца привезли домой на «Ровене Джейн». «Дельфин» под командованием капитана Джека Мейсона отплыл с Антигуа, и с тех пор никто ничего не слышал ни о нем, ни о корабле, ни о его грузе.

Мэтью бесновался и клялся отомстить и Тобиасу Сирлу, человеку, что стрелял в него, и подонку Джеку Мейсону, укравшему его судно.

И сейчас, сидя за столом в своем кабинете на первом этаже, Мэтью Голдинг ожидал прибытия очередного претендента на руку его старшей дочери. Ровена никогда не встречалась с Финеасом Уэланом. Он был вдвое старше ее, однако многие девушки сочли бы за огромную честь привлечь внимание такого человека.

Не нуждаясь в чужих деньгах, поскольку у него, владельца земли и собственности в Корнуолле, и своих было предостаточно, Финеас Уэлан был готов закрыть глаза на отсутствие у Ровены приданого. И Мэтью очень надеялся, что к этому возможному жениху Ровена отнесется с большей благосклонностью, нежели к другим, которых она отвергла с порога.


Хотя Ровену так и подмывало ускакать из Фалмута прочь, чтобы избежать встречи с мистером Уэланом, она смогла преодолеть искушение и велела Энни, экономке, верой и правдой служившей в доме уже много лет, разжечь в гостиной камин и приготовить прохладительные напитки и легкие закуски. Ее прелестное лицо было спокойным, в то время как внутри разыгралась настоящая буря. Разум и здравый смысл вступили в нешуточное противоречие с совестью. Положение было отчаянным. Ровена очень сочувствовала отцу и понимала, как ранит его ее отказ выйти замуж за мистера Уэлана. Она должна поставить интересы и нужды семьи впереди своих собственных желаний и справиться с собой, как бы ей ни хотелось избежать ограничений свободы, которые неизменно налагает на женщину брак с любым мужчиной.

В то самое мгновение, когда ее одолевали столь тяжкие размышления, судьба в буквальном и переносном смысле постучала в дверь.