— И теперь ради меня ты потеряешь его? — воскликнула Елизавета.

— Это вовсе не потеря. С такой женой я приобрету неизмеримо большее сокровище — счастье всей моей жизни.

В чаще блеснул свет факела.

— Сюда! — крикнул фон Вальде.

Вскоре перед ним стоял один из его слуг. Рудольф приказал ему как можно скорее идти в Гнадек и сообщить о том, что барышня Фербер нашлась.

Слуга поспешно удалился.

— Я был большим эгоистом, — сказал фон Вальде, положив руку Елизаветы на свою и отправляясь в путь. — Я знал, что твои близкие очень беспокоятся о тебе, что отец и дядя ищут тебя в княжеском лесу. Все мои люди и крестьяне из Линдгофа разыскивают тебя, а я забыл обо всем, когда нашел свое сокровище!

— Бедные родители! — со вздохом произнесла Елизавета не без укоров совести, ведь и для нее исчез весь мир, когда Рудольф пришел ее освободить.

— Генрих быстро ходит, — утешал ее фон Вальде, — он будет там раньше нас и успокоит твоих родителей.

Они прошли через парк и миновали особняк, погруженный во мрак; только окна Елены тускло светились.

— Там идет борьба не на жизнь, а на смерть, — пробормотал фон Вальде. — Елена безумно любила этого негодяя. Как ужасно для нее это разоблачение!

— Пойди и утешь ее, — предложила Елизавета.

— Утешить? В такую минуту? Елена заперлась с того момента, как я отдал приказание подать господину фон Гольфельду лошадей. Пройдет немало времени, пока она снова захочет видеть меня. Человек, которому пришлось так горько разочароваться, не скоро допускает к себе тех, кто предостерегал ее. Кроме того, я не вернусь сегодня домой, не удостоверившись в том, что твои родители не отнимут тебя у меня.

Они прошли мимо того места, где стояла дерновая скамейка.

— Помнишь? — с улыбкой спросила Елизавета.

— Да, там ты озвучила свое смелое решение стать гувернанткой, а я был настолько самонадеян, что поклялся не допустить этого. Там я невольно вырвал наивное признание, что родители занимают главное место в твоем сердце. И ты приняла строгий и неприступный вид, как только я заговорил с тобой откровенно.

— Это была застенчивость.

Некоторое время спустя старые буки, заглядывавшие в окна ярко освещенной столовой дома Ферберов, увидели необычайную картину.

Высокий стройный человек, лицо которого было бледным от сильного волнения, возвратил родителям дочь, но в ту же минуту потребовал ее обратно как свою будущую жену, свое второе «я». Старые буки видели, как он заключил юную невесту в объятия и получил благословение потрясенных родителей, видели улыбающееся лицо матери, с благодарностью поднявшей глаза к небу, и маленького Эрнста, который тряс клетку кенаря, чтобы торжественно возвестить заспанному певцу в желтом фраке, что Эльза непостижимым образом стала невестой.

Глава 21

В то время, как в старом Гнадеке воцарились радость и умиротворение, внизу, в домике лесника, произошло печальное событие.

Два крестьянина из Линдгофа, с факелами искавшие Елизавету, внезапно услышали в лесу сердитое рычание собаки; невдалеке поперек дороги лежала какая-то фигура. Большая собака стояла возле лежащего, положив на него переднюю лапу, словно пытаясь его защитить. Заметив приближающихся людей, собака оскалила зубы и пришла в ярость. Она хотела броситься на них. Крестьяне не решились подойти ближе и побежали в деревню, где в это время собрались остальные ее обитатели, принимавшие участие в поисках Елизаветы под предводительством лесничего, только что узнавшего от фон Вальде, что девушка нашлась.

Все сразу направились к указанному месту. На этот раз собака не зарычала, а завиляла хвостом и с визгом подползла к ногам лесничего. Это оказался Волк, а возле него лежала Берта без признаков жизни. У нее шла кровь из раны на голове, а лицо было мертвенно-бледным.

Лесничий не произнес ни слова, избегая сочувственных взглядов окружающих. На его лице печаль сменялась гневом. Он взял Берту на руки и отнес ее в последнюю избу деревни. Это был дом ткача. Оттуда он послал за Сабиной. К счастью, в деревне оказался доктор, за ним сбегали, и он вскоре привел больную в чувство. Берта узнала его и попросила воды. Рана была не опасна, но доктор покачал головой и как-то странно посмотрел на лесничего.

Доктор оказался человеком прямолинейным и несколько порывистым в движениях. Он быстро подошел к Ферберу и вполголоса сказал ему несколько слов. Старик отшатнулся, как в смертельном ужасе, и, словно не помня себя, вышел из комнаты.

— Дядя! Прости меня! — крикнула вслед ему Берта диким голосом, но он уже исчез в ночи.

Между тем на пороге, с трудом переводя дух, появилась Сабина, за ней стояла служанка с бельем, перевязочным материалом и другими нужными вещами.

— Господи помилуй! Что вы наделали, Берточка! — со слезами на глазах воскликнула старуха, увидев ее, бледную, лежащую на кровати.

Девушка закрыла руками лицо и разразилась судорожными рыданиями.

Доктор дал Сабине кое-какие указания и, запретив больной разговаривать, ушел.

— Мне запрещено говорить, — выкрикнула Берта, приподнимаясь на постели, — но я должна рассказать Сабине все, даже если это станет причиной смерти. Да так было бы лучше!

Она усадила старую ключницу рядом с собой на кровать и, заливаясь горькими слезами, покаялась ей в своем грехе. У нее была любовная связь с Гольфельдом. Он обещал на ней жениться, она же должна была торжественно поклясться ему, что будет держать это в тайне и предъявит свои права, только когда он даст на это согласие, так как, по его словам, он должен был считаться со своими родными, которых хотел постепенно подготовить к этой новости. Она поклялась и, будучи натурой восторженной, добавила к этой клятве, что ни одно слово не сорвется с ее уст до тех пор, пока она не получит возможность всем открыть свою тайну. Их свидания проходили в «Башне монахинь» или в павильоне в парке.

Никто не подозревал об этом, и только баронесса, почуяв неладное, разгневалась и запретила девушке бывать в замке. Однако это нисколько не поколебало смелых надежд Берты, так как Гольфельд утешал ее, рисуя картины их счастливого будущего.

Тут появилась Елизавета Фербер, и он стал совсем другим. Он избегал Берты, а когда она вымаливала свидание, был с ней жесток и не скрывал своего презрения. Наконец она осознала, что все кончено, что она обманута и в каком положении оказалась. Она пришла в отчаяние, и с тех пор начались ее ночные странствования. Она не могла сомкнуть глаз, и только в тихом, безлюдном лесу ей становилось немного спокойнее. В конце концов все закончилось, как заканчивались бесчисленное множество раз подобные драмы: Гольфельд предложил ей некоторую сумму, требуя, чтобы она отказалась от своих притязаний и уехала из родных мест. Он уверял, что мать и линдгофская родня заставляют его жениться на новоиспеченной «девице фон Гнадевиц». Берта назвала его лжецом и, обуреваемая жаждой мести, ворвалась в комнату его матери и рассказала ей обо всем.

До этого момента Берта, оживленно жестикулируя, рассказывала, не останавливаясь. Теперь она замолчала, и ее лицо, горевшее лихорадочным румянцем, выражало безграничную ненависть.

— Эта ужасная женщина, у которой всегда на языке библейские изречения, — задыхаясь, продолжала она, — вытолкала меня из комнаты и пригрозила затравить собаками, если я еще хоть раз появлюсь в замке. С той минуты я не помню, что было со мной, — закончила Берта свой рассказ, в изнеможении падая на подушки. — Ах, Сабина, я еще большая преступница, чем вы думаете! Я пыталась убить племянницу человека, который заботится обо мне.

— Елизавету?! — ужаснулась Сабина.

— Да. В душе своей я убила ее, и если мой замысел не удался, то вовсе не из-за того, что мне не хватило злобы. Я ненавидела ее из-за Гольфельда… Волк ее разорвал бы. Но она заперлась на башне, — после этих слов Берта потеряла сознание.

Очнувшись, она увидела над собой лицо доктора.

— Господин лесничий знает о моем позоре, — прошептала Берта. — Сабина, что будет со мной? Я не жду от него прощения, да и вы отворачиваетесь от меня. Я всем хотела зла и теперь осталась наедине со своим позором… Лучше бы я умерла!

Сабина с содроганием слушала ее исповедь. Она была женщиной очень строгих правил и беспощадно осуждала подобные проступки, но все же у нее было доброе и жалостливое сердце. Она не могла сдержать слез, глядя на Берту. Сабина ласково прижала ее голову к своей груди, и девушка, как наплакавшийся ребенок, уснула в ее объятиях.

Берта не умерла, хотя жаждала этого. Она выжила благодаря уходу госпожи Фербер и Сабины и очень переменилась. Припадок безумия не повторялся. Рана на голове возникла при падении от удара об острый камень, девушка потеряла много крови, но это пошло ей на пользу.

Лесничий не мог прийти в себя после такого потрясения: было запятнано его честное имя. Он в первые дни и слушать не хотел уговоров брата. После того как Сабина пересказала ему признания Берты, он тут же направился в Оденбург, чтобы вразумить «негодного мальчишку». Однако слуги, пожимая плечами, сообщили ему, что барин уехал на неопределенное время и неизвестно куда. Розыски, проведенные фон Вальде, тоже не дали никаких результатов. Берта заявила, что не желает ничего слышать о своем соблазнителе, так как ненавидит его столь же сильно, сколь раньше любила.

Через несколько дней после того, как ей позволили встать с постели, она покинула домик ткача (в лесничество она так и не вернулась), чтобы отправиться в Америку. Но уехала она туда не одна. Один из помощников дяди попросил дать ему расчет, потому что давно любил Берту и не мог допустить, чтобы девушка отправилась в далекую страну одна-одинешенька. Берта обещала выйти за него замуж. Они должны были обвенчаться в Бремене. Фон Вальде выдал им значительную сумму, а по просьбе госпожи Фербер и Елизаветы лесничий разрешил Сабине опустошить запасы его покойной жены, чтобы у будущей фермерши было приличное приданое.