Мисс Мертенс уверяла, что фон Вальде вернулся из путешествия совсем другим. До отъезда у него было лицо, как у статуи, теперь же оно стало гораздо живее. При этом англичанка таинственным голосом добавляла, что он, вероятно, привез очень приятные воспоминания, и у нее есть предчувствие, что в скором времени все должно измениться в Линдгофе. Однако мисс Мертенс ни разу не заметила, что ее юная подруга при этих словах всегда хваталась за сердце и сама не замечала этого.

Фон Вальде нередко был вынужден прерывать свои уединенные прогулки под липами, так как к нему приходили разные люди по своим делам. Это были рабочие, подрядчики, а также бедные и несчастные со всей округи, причем последние обычно уходили взбодрившимися и утешенными.

В этот день Елизавета отправилась в замок на полчаса раньше. Ее отец, возвращаясь из лесничества и торопясь к обеду, встретил в лесу мисс Мертенс. У нее было заплаканное лицо, и она, похоже, не могла говорить, потому что только ответила на его поклон и быстро пошла дальше. Это известие не давало покоя Елизавете, и она была не в состоянии ждать до конца урока, чтобы навестить англичанку.

На лужайке, примыкавшей к опушке леса, стоял очень красивый павильон, окруженный с трех сторон кустарником. Этот маленький домик до сих пор обыкновенно был заперт, но сквозь щели между занавесками Елизавета видела, что он обставлен очень нарядно. Сегодня, выйдя из леса, она сразу же заметила, что дверь павильона открыта. Оттуда вышел лакей с подносом и сделал Елизавете знак подойти. Приблизившись, она увидела Елену, баронессу и Гольфельда, пивших в павильоне кофе.

— Вы сегодня пришли слишком рано, дитя мое, — сказала Елена, когда гостья переступила порог.

Елизавета пояснила, что хотела навестить мисс Мертенс.

— Ах, отложите это! — с живостью воскликнула Елена, тогда как баронесса с чрезвычайно язвительной насмешкой подняла глаза от своей работы. — Сегодня из Лейпцига прислали массу новых нот, — продолжала барышня фон Вальде. — Я их просмотрела, все это чудные вещи. Может быть, мы найдем какую-нибудь особенную пьесу для нашего концерта. Посидите с нами, мы потом пойдем вместе в замок, — и она, пододвинув Елизавете корзиночку с печеньем, положила прекрасную грушу ей на тарелку.

В эту минуту через порог перескочила собака фон Вальде. Елена устремила взор на дверь, изо всех сил стараясь придать своему лицу как можно более спокойное и беззаботное выражение. Баронесса бросила свою работу, проверила рукой, достаточно ли горяч кофейник, приготовила чашку и сахарницу и пододвинула к столу еще один стул. Язвительная улыбка исчезла с ее уст, она постаралась придать себе как можно более достойный вид. Гольфельд, увидев собаку, поспешил в парк и пару минут спустя вошел в павильон вместе с фон Вальде. Тот, по-видимому, возвращался с прогулки, так как его пальто запылилось, как и круглая войлочная шляпа.

— Мы уже боялись, милый Рудольф, что вовсе не увидим тебя сегодня! — воскликнула Елена, протягивая ему руку.

— У меня оказалось больше дел в Л., чем я предполагал, — отозвался он, не садясь на предложенный ему стул, а опускаясь на диван рядом с сестрой, так что Елизавета, поднимая глаза, была вынуждена смотреть прямо на него. — Впрочем, я вернулся уже полчаса назад, только Рейнгард задержал меня в связи с делом, требующим немедленного решения, поэтому я чуть было не лишился удовольствия пить кофе у тебя, дорогая Елена.

— Противный Рейнгард! — капризно проговорила Елена. — Он мог бы и подождать немного — свет от этого не перевернулся бы.

— Ах, милое дитя! — вздохнула баронесса. — Есть вещи, которые мы никогда не сможем изменить. Мы всю жизнь должны быть рабами своих подчиненных.

Фон Вальде повернул голову и окинул ее взглядом с ног до головы.

— Почему ты так смотришь на меня, милый Рудольф? — не без некоторого смущения спросила она.

— Я только хотел убедиться в том, что тебе удается эта роль.

— Всегда встречаю насмешку, когда ищу сочувствия, — отметила баронесса, стараясь, чтобы в ее голосе звучала печаль. — Не каждый обладает, — она опять вздохнула, — твоим завидным равнодушием. У нас, бедных женщин, существуют нервы, заставляющие вдвойне волноваться по любому поводу. Если бы ты видел, в каком состоянии я была сегодня утром!..

— Вот как?

— Мне до сих пор неприятно об этом вспоминать. А во всем виновата эта несносная мисс Мертенс!

— Она тебя обидела?

— Какое выражение, милейший Рудольф! Как могла обидеть меня особа ее положения? Она меня страшно разозлила.

— Я вижу, к своему огромному удовольствию, что ты не так-то легко покоряешься игу, о котором упоминала.

— Мне пришлось в последнее время вынести так много от этой ужасной особы, — продолжала баронесса, как бы не услышав слов кузена. — Материнские обязанности для меня священны, а поэтому я считаю необходимым присутствовать на уроках. К сожалению, я убедилась, что познания мисс Мертенс очень ограничены, а ее взгляды на жизнь вовсе не таковы, какие, по моему мнению, следует прививать Бэлле. Сегодня утром я слышала, как эта глупая мисс Мертенс говорила ребенку, что благородство души стои́т гораздо выше благородства по рождению. Ты, вероятно, согласишься, дорогой Рудольф, что с такими взглядами Бэлла будет играть очень незавидную роль при дворе, а ведь я забочусь о ней и рассчитываю, что со временем она станет фрейлиной.

— Против этого я ничего не могу возразить.

— Ну, слава богу! — воскликнула баронесса, облегченно вздыхая. — Я немного беспокоилась, не зная, как ты отнесешься к тому, что я отказала мисс Мертенс, заслуги которой ты переоценил.

— Я не имею никакого права предписывать тебе что-либо относительно твоих подчиненных, — холодно заметил фон Вальде.

— Но я стараюсь по возможности действовать сообразно твоим желаниям, милейший Рудольф. Не могу выразить, как я рада, что мне больше не придется видеть эту противную английскую физиономию!

— Мне очень жаль, но совсем избавиться тебе от нее не удастся: она останется в Линдгофе, так как Рейнгард, мой секретарь, полчаса назад обручился с нею.

Вышивка выпала из рук баронессы. На этот раз не только на щеках ее выступили пятна, но даже лоб побагровел.

— Похоже, этот человек лишился рассудка! — вскричала она, выйдя, наконец, из оцепенения.

— Не думаю. Ведь он только что доказал обратное, — спокойно проговорил фон Вальде.

— Ну, он и здесь проявил любовь к древностям! — язвительно произнесла баронесса и расхохоталась.

Гольфельд тотчас подхватил ее смех. Елена бросила на него томный взгляд. Елизавета почувствовала, что этот смех будто ножом режет ее сердце.

— Я надеюсь, — снова начала баронесса, — что ты не потребуешь от меня, милейший кузен…

— Что такое?

— Чтобы я оставалась под одной кровлей с этой особой.

— Заставить тебя, я, конечно, не могу, Амалия, точно так же, как не в моей власти запретить своему секретарю жениться.

— Но ты можешь сказать ему, что его выбор делает невозможным пребывание в твоем доме близких тебе людей.

— Этого я тоже не могу, потому что он состоит у меня на службе пожизненно, и я только что назначил пенсию его будущей жене на случай его смерти. Я вполне одобряю выбор Рейнгарда и выделил ему комнаты в первом этаже северного флигеля. Он заберет к себе тещу.

— Ну-с, поздравляю его с таким приобретением! — воскликнула баронесса. — Простите меня за прямоту, но я ни одного дня не желаю видеть возле себя эту особу. Пусть она отправляется куда хочет. Тем более что жениху и невесте не полагается жить под одной кровлей.

— Если позволите, — обратилась Елизавета к Елене, — я попрошу своих родителей разместить мисс Мертенс у нас. Места хватит всем.

— Ах, пожалуйста, сделайте это! — промолвила Елена, протягивая Елизавете руку.

Баронесса бросила на Елизавету яростный взгляд.

— Значит, дело уладилось ко всеобщему удовольствию, — сказала она, с трудом сохраняя самообладание. — Да, между прочим, — обратилась она к гостье, — я только что вспомнила, что ваш гонорар за уроки уже несколько дней лежит у моей горничной. Постучите к ней мимоходом, она отдаст вам деньги и счет, на котором я попрошу вас расписаться.

— Амалия! — испуганно воскликнула Елена.

— Я исполню ваше приказание, сударыня, — спокойно отозвалась Елизавета.

Она заметила, что при словах баронессы в глазах фон Вальде вспыхнул гневный огонек, но тотчас его лицо приняло чрезвычайно насмешливое выражение.

— Советую вам с осторожностью входить на половину баронессы, потому что там — не смейтесь! — даже днем бродят нечистые духи, — обратился он к Елизавете. — Не заботьтесь больше об этом деле, мой управляющий все уладит. Он вполне надежен и умеет устраивать подобные дела с таким тактом, какому могут позавидовать многие дамы.

Баронесса поспешно свернула работу и встала.

— Будет лучше, если я до конца дня удалюсь в свою комнату, — сказала она, повернувшись к Елене. — Иногда случается, что самые невинные поступки истолковываются как весьма неприглядные. Я прошу заранее извинить меня, поскольку не буду присутствовать за чаем.

Она церемонно поклонилась брату и сестре и, взяв под руку сына, у которого был очень смущенный вид, вышла из павильона.

Елена поднялась со слезами на глазах и хотела последовать за ней, но фон Вальде, нежно взяв сестру за руку, снова усадил ее на диван.

— Что же ты не хочешь посидеть со мной, пока я выпью кофе? — ласково спросил он.

— Хочу, если тебе это будет приятно, — нерешительно ответила Елена. — Но я попросила бы тебя немного поторопиться, потому что госпожа Фербер пришла на урок, она и без того вынуждена была ждать.

— В таком случае мы можем сейчас же идти, но только с условием.