Джорджия Боковен - Брак по расчету

— Ты не забыл, что крысы бегут с тонущего корабля, Мейсон? Смотри… как бы тебе не оказаться в скором времени в одиночестве…

Мейсон застыл в напряжении. А что, если друзья правы?

— Но… это не в первый раз, когда наш корабль попадает в шторм, — сказал он, тщательно взвешивая каждое слово. — И вы ведь пока меня не бросали.

— До этого времени ты нас уважал. А верности без уважения не бывает, — просто ответила Ребекка и, как всегда, попала в цель.

— Ладно, прости меня, я поговорю с Треви-сом, — сдался Мейсон.

— А я подумаю, как нам быть с Дональд-соном, — в свою очередь пошла на уступку Ребекка.

Мейсон направился к двери, но на полпути остановился.

— Только не тешь себя надеждой, что тебе удалось меня обмануть. Что бы между нами ни произошло, ты с корабля не сбежишь, уж я тебя знаю. Даже если б я выбросил тебя за борт, ты, наверное, умудрилась бы снова забраться на палубу. — Не любивший громких фраз Мейсон смущенно отвел взгляд, однако ему тут же показалось, что это как бы принижает значение его слов, и он заставил себя посмотреть на Ребекку в упор.

В ее глазах блеснули слезы, но она часто-часто заморгала, прогоняя их, и спустя пару секунд взгляд ее снова стал ясным и насмешливым.

Мейсон облегченно вздохнул. Женские слезы действовали на него убийственно.

— Я нужна тебе потому, что без меня ты никогда в жизни не отыщешь спасательный круг. Ты ведь всегда все теряешь, — усмехнулась Ребекка.

— Ничего подобного! Ты мне нужна совсем для другого. С тобой хоть можно будет поговорить, пока мы будем болтаться в открытом море, а то иначе я помру со скуки, — парировал Мейсон и вышел от Ребекки в гораздо более приподнятом настроении, чем позволяла сложившаяся ситуация.

Через четыре часа Ребекка позвонила Мейсону из машины.

— Ты сидишь или стоишь?

— Сижу. — Мейсон мгновенно заподозрил неладное. — Да ты не тяни! Говори!

Он и без того был измучен ожиданием ее звонка, чтобы тратить время на хождение вокруг да около.

— Оскард Дональдсон продал свой участок «Саусвест Компани», — выпалила Ребекка. — Я опоздала всего на час.

— Вот сукин сын! — Мейсон чертыхнулся. — Но почему?.. Хотя… неважно. Как это произошло?

— Ему предложили на двадцать пять процентов больше, чем готовы были заплатить мы, но при условии, что он подпишет договор сегодня же и не будет связываться с нами. По словам жены Дональдсона, как только адвокаты из «Саусвеста» узнали, что он попросил у нас отсрочки, они набросились на него, словно саранча.

— Что? Что ты сказала? Повтори!

— Ты о чем? Я вообще-то много чего говорила…

— Они узнали, что Дональдсон заколебался, да?

— Да… И что?

— Оскар позвонил тебе сегодня утром. Мог ли кто-нибудь из наших об этом узнать? И если да, то каким образом?

— Мейсон, мне не нравится ход твоих мыслей.

— Не нравится — предложи свое объяснение.

Наступило долгое молчание.

— Не могу, — наконец призналась Ребекка. — Но… кто способен на такую подлость?

Мейсон устало прикрыл глаза ладонью.

— У меня есть кое-какие соображения.

— Правда? — Ребекка была явно изумлена. — И кто же это?

— Скажу, когда ты вернешься. — Мейсону нужно было прийти в себя и собраться с мыслями. А для этого он должен был побыть один.

— Тогда я скоро приеду. Примерно через полчаса — на улицах много машин, как бы мне не попасть в пробку.

— Только никому не говори, Ребекка, — предупредил напоследок Мейсон.

— Даже…

— Никому!

— Мейсон! Но ты же не можешь подозревать…

— Боюсь, что могу, — отрезал он. — Все! Встретимся у меня в кабинете и поговорим.

Мейсон повесил трубку и неподвижно застыл, борясь с искушением дать волю нарастающей ярости. Потом не выдержал и, схватив стопку бумаги, запустил ее в стену. Белые листы разлетелись по комнате, словно гигантские конфетти.

Через несколько минут в дверь тихонько постучали, и прежде чем Мейсон успел откликнуться, в кабинет заглянул Тревис. Они хоть и помирились, но еще не успели зализать раны.

— Я наведаюсь в отель и поеду домой, — сообщил Тревис. — У тебя нет никаких пожеланий? Э, да что тут случилось?

Он только сейчас заметил разбросанную бумагу.

— Иди сюда. Только закрой дверь поплотнее, — приказал Мейсон.

— Звучит зловеще, — полушутя-полусерьезно произнес Тревис.

— Я хочу поговорить с тобой об Уолте. Тревис зашел в кабинет и встал у стола.

— Ты ему сегодня не говорил, что Оскар До-нальдсон раздумывает, стоит ли подписывать договор? — спросил Мейсон.

Тревис смущенно переминался с ноги на ногу.

— А почему ты спрашиваешь?

— Я думаю, он работает на «Саусвест».

Лицо Тревиса во второй раз за день покрылось смертельной бледностью.

— Почему? Что стряслось?

— Сегодня, часа через два после того, как Оскар попросил у Ребекки еще неделю на размышление, он продал свой участок моему папаше.

— Да, но я не понимаю, какая тут связь…

— Самая что ни на есть прямая. Откуда отец узнал, что Оскар заколебался? Только от кого-то из наших.

Тревис с трудом перевел дыхание.

— Может, ты и прав, но… почему именно Уолт? Он… он на такое не способен. Не тот человек!

Мейсон вскочил и заметался между письменным столом и диваном.

— Я долго думал… Это единственное объяснение. Меня в нем с самого начала что-то настораживало. Зря я не прислушался к тому, что мне подсказывал внутренний голос.

— Да какой к черту внутренний голос! — возмутился Тревис. — Тебе просто не нравится, что Уолт внешне похож на твоего брата. Вот в чем дело! Где у тебя доказательства его вины? Их нет! Ни единого!

Мейсон остановился и посмотрел в окно на участок земли, который сегодня уплыл у него из-под носа.

— А если не Уолт, то кто?

Тревис прижал руку ко лбу, словно пытаясь что-то удержать в памяти.

— Откуда мне знать? Главное, что дело сделано, урон нанесен. Что толку заниматься охотой на ведьм?

Воцарилось напряженное молчание.

— Может, оно и к лучшему, — вздохнул Тревис. — Ты зациклился на этом проекте, а теперь сможешь наконец заняться чем-нибудь другим. Надеюсь, с проектом покончено?

— О нет, — тихий голос Мейсона звучал так зловеще, что у Тревиса побежали по коже мурашки. — Не надейся.

— Но… что ты намерен предпринять?

— Прежде всего я выясню, откуда исходит утечка информации.

— Как? Ты что, нас всех допрашивать будешь? — заволновался Тревис.

— Зачем? Я просто нанесу визит своему папаше. Мне давно следовало это сделать. А перед отъездом я кое с чем разберусь в своем офисе.

— Я могу тебе…

— Нет-нет, спасибо, я справлюсь с этим сам.

— Как хочешь. — Тревис пожал плечами и повернулся к двери. — Но вообще-то, Мейсон, в жизни далеко не все надо выяснять. Есть вещи, которые лучше не трогать.

— Может быть, но это не тот случай.

Тревис понимающе кивнул и вышел из кабинета.

А Мейсон впервые задумался над тем, какой ценой дастся ему этот грандиозный проект. Но в отличие от Тревиса он беспокоился не о деньгах.

Мейсон вышел из такси, расплатился с шофером и пошел по дорожке к отцовскому дому. За четырнадцать долгих лет, миновавших с тех пор, как он отсюда уехал, здесь мало что изменилось. Только во дворе подросла пальма, да вместо травы по земле был рассыпан подкрашенный зеленый гравий. В остальном же все осталось по-прежнему.

Мейсон задумчиво смотрел на большой белый дом с красной черепичной крышей. Окна выходили на разные стороны, и в зависимости от настроения обитатели дома могли смотреть то на запад, где синел океан, то на восток, где светились городские огни.

В детстве Мейсон воспринимал окружавшую его красоту как нечто само собой разумеющееся, обыденное. И только потом осознал, насколько особенным было его положение. Для Мейсона-подростка стало настоящим открытием, что далеко не все люди просыпаются по утрам в своих шикарных домах под шум прибоя и крики чаек и что у большинства людей нет ни горничных, ни садовников.

Странно, почему у него совсем не сохранилось светлых воспоминаний о детстве? Ведь были же наверняка и счастливые мгновения, хоть он их и не помнит! И с Бобби они, наверное, когда-то дружили. В конце концов, они же родные братья!

И отец, вероятно, не сразу проникся к нему лютой ненавистью. Хотя недолюбливал его всегда…

Почему же тогда он не может припомнить ни одного радостного дня? Разве они не праздновали дни рождения, не собирались за столом в Сочельник, не развлекались всей семьей по воскресеньям? Интересно, а брат с отцом вспоминают хорошие времена? И фигурирует ли в этих воспоминаниях он или его мысленно отсекают, как вырезают из общего снимка фотографию неугодного человека?

А что запомнит о своем детстве Кевин? Трудно ли ему будет воскрешать в памяти счастливые мгновения? Вспомнит ли он хоть когда-нибудь их недавний пикник на пляже?

А вдруг мальчик, повзрослев, предъявит им претензии: дескать, его не так воспитывали? И тогда прошлое рикошетом ударит и по ним, ведь они тоже упрекали своих родителей…

Мейсон поднялся по ступенькам и нажал на кнопку звонка.

Едва стихли последние звуки знакомой мелодии, как дверь распахнулась, и на пороге выросла Айрис в нарядном ярко-синем платье и с жемчужной ниткой на шее. В руке у нее был бокал с вином.

— О Господи! — изумилась Айрис. — Неужели это ты, Мейсон?

— Разве мы так давно не виделись, что ты меня уже не узнаешь, мама? — вместо ответа сказал он.

Айрис поставила бокал на мраморный столик и простерла руки к сыну.

— Боже! Я надеялась… я молилась… но в глубине души не верила, что это случится.

Мейсон попятился.

— Нет, мама. Я приехал не для того, чтобы мириться. Мне нужно поговорить с отцом.

Глаза Айрис потускнели, руки безвольно опустились.