— Сомневаюсь. Элизабет, ты не одолжишь мне платье? Обещаю быть аккуратной.

— Конечно. Но только чтобы мама ничего не узнала. А то поднимет страшный скандал.

— Понимаешь, — пыталась объяснить Карина, — не могу же я поехать в Дроксфорд в затрапезном виде.

Она взглянула на свое старое ситцевое платье. Карине было всего пятнадцать, когда умерла ее мать. Прошло уже три года, однако по-прежнему не было денег, чтобы купить новое платье.

Она жалела, что продала мамины наряды. Хотя они вышли из моды, но все-таки были элегантные и из дорогого материала. Леди Рендел надевала их на официальные приемы. Жена члена парламента обязана была на них присутствовать. В те ужасные дни, когда сэр Джон, проиграв в карты все деньги, вернулся из Лондона домой в таком состоянии, что врачи опасались за его жизнь, Карина продала эти наряды.

Каждый раз, когда она вспоминала об этом, ей становилось стыдно. Но в то время она считала, что ей просто повезло. Соседка, жившая неподалеку, иногда одалживала у мамы платья и ротонды. Она-то и решила купить их, сказав, что через две недели выходит замуж и уезжает.

— У меня мало времени, — объясняла соседка. — А платья вашей матери подходят мне по размеру. Пожалуйста, Карина, продайте мне что-нибудь из ее нарядов. Я скопила двадцать фунтов и за все вам заплачу.

К тому времени Карина уже оставила работу в частной конюшне. Отец болел, и ей приходилось оплачивать многочисленные счета: от сиделки, от врача, от аптекаря. Ему необходимо было покупать качественную еду. Но самое ужасное — предстояло платить за уголь.

Зима выдалась суровая, и уголь резко подорожал. Угольщик ясно дал понять, что не даст ни одной корзины угля, если ему не заплатят по счетам.

Эти двадцать фунтов позволили продержаться им зиму. Карина так и не нашла в себе силы признаться отцу в своем поступке. Сейчас, с грустью думала девушка, она перешила бы эти очаровательные платья для себя.

Вспомнив, что граф очень богат, девушка сразу повеселела. Когда выйдет за него замуж, он, разумеется, будет одевать ее. Но не могла же она просить его оплатить ее свадебный наряд.

— Давай что-нибудь выберем, — предложила Элизабет и взяла подругу за руку. — Мама хоть и ворчит, что все мои платья ужасно дорогие, в глубине души надеется, что они превратят гадкого утенка в прекрасного лебедя. Бедная мамочка, как бы мне хотелось ей сказать, что она слишком большая оптимистка.

Карина восхищалась манерой Элизабет посмеиваться над собой. Она считала, что только чрезмерная застенчивость не позволяет подруге блистать в обществе. «Когда я выйду замуж, — решила она, — попрошу Элизабет пожить со мной в Лондоне. Может быть, найду ей хорошего, доброго мужа. Что тут удивительного? Любая девушка мечтает о замужестве. А такой, как лорд Дроксфорд, отпугнет любую». У Карины возникло предчувствие, что и ее он легко может запугать.

Элизабет открыла шкаф. Карина увидела множество красивых платьев. Большинство из них — белого цвета. Молодым особам, впервые выезжающим в свет, полагалось носить белое.

Платья отвечали последней моде — тугой лиф, узкая талия, схваченная поясом, и широкие юбки. Декольте лодочкой открывало покатые плечи, а рукава с буфами из газа или тюля подчеркивали стройность фигуры. Платья были элегантные, но большинство из них украшались лентами, перьями, цветами, бантами, оборками.

— Моя мама любила строгие платья, — тихо сказала Карина.

— Я тоже, — ответила Элизабет. — В этих перьях я, наверное, похожа на разукрашенного отварного лосося на серебряном блюде.

— Какое из них мне можно взять?

— Вот это, с кружевом, я сама еще не надевала. А вон то — с атласными бантами и с букетиками роз — мамино любимое. — Элизабет достала из шкафа еще одно платье и сказала: — Это платье маме никогда не нравилось, поэтому маловероятно, что она заставит меня его надеть, во всяком случае, пока она о нем вспомнит, ты мне его уже вернешь.

С этими словами Элизабет протянула Карине платье из белоснежного тончайшего муслина. Широкая юбка, декольте лодочкой, отделанное тонким кружевом, рукава с буфами… Платье было очаровательное.

— Какое красивое! — пришла в восторг Карина. — Гораздо красивее других.

— Я тоже так считаю, — согласилась Элизабет. — Но мама находит его чересчур строгим.

— Я правда могу его завтра надеть? — не поверила Карина.

— Ну конечно. Давай его только аккуратно свернем. Ты верхом?

— Да. Но ты не беспокойся. Зимородок постарел и уже не такой резвый, как раньше.

— Мы совсем забыли, что нужна еще и шляпка! — забеспокоилась Элизабет.

— Хорошо, что напомнила!

— У меня их много. Вот смотри!

Элизабет выдвинула один из ящиков шкафа. По крайней мере дюжина шляпок предстала их взору. С высокой тульей, модные во времена регентства, отошли в прошлое, уступив место маленьким шляпкам, украшенным перьями и цветами. Их носили, сдвинув на затылок.

Головные уборы Элизабет вполне отвечали вкусу герцогини — они были перегружены украшениями.

Карина увидела шляпку из белого муслина и белых кружев. Ее, видимо, предполагалось носить с тем платьем, которое одолжила Элизабет. Карина примерила шляпку и завязала ленты под подбородком. Взглянула в зеркало. Шляпка была прелестна и шла ей необыкновенно.

— Можно мне ее взять?

— А как ты довезешь? — поинтересовалась Элизабет.

— На голове. Я спущусь по черной лестнице, и никто меня не увидит. — Она нежно поцеловала подругу. — Обещаю, что когда-нибудь я отблагодарю тебя за твою доброту.

— О чем ты, Карина? Для меня так много значит твоя дружба! Только с тобой мне легко и весело. Мама всегда сердится. Ах, Карина, право же, я чувствую себя уродиной. Не способна вымолвить ни слова!

— Когда-нибудь все будет по-другому, — пообещала Карина. — А пока, Элизабет, вспоминай обо мне завтра и пожелай мне удачи.

— Обязательно. А ты не боишься туда ехать? Ах, о чем я? Ты никогда ничего не боишься, Карина. Думаю, и свирепый лорд Дроксфорд тебя не испугает.

— А вот в этом-то я как раз и не уверена.

Карина еще раз поцеловала подругу и сбежала по черной лестнице, прижимая к груди сверток. На голове красовалась шляпка.

На следующее утро она долго стояла перед зеркалом у себя в спальне. От растрепанной, бедно одетой девочки не осталось и следа. Она вспомнила, как, упрыгнув с дерева, сделала предложение графу Дроксфорду.

Платье, позаимствованное у Элизабет, оказалось почти впору. Правда, на талии пришлось в нескольких местах его заколоть. Лиф выгодно подчеркивал высокую грудь.

В длинной пышной юбке Карина казалась выше ростом. Белый цвет прекрасно сочетался с золотом волос и подчеркивал белизну кожи. Зеленые глаза казались огромными на побледневшем лице.

Она еще раз посмотрела на свое отражение. Потом спустилась вниз. Там царила суматоха.

Мистер Эббот примчался сразу же, как только Джим передал ему просьбу Карины. Продав ему мебель из маминой спальни, она получила достаточную сумму денег, чтобы отдать долги всем лавочникам. Карина велела Джиму заняться этим без промедления. Торговец вином, получив деньги, которые он и не мечтал получить, привез в дом ящик коньяка.

Старый Джеймс на радостях, что наконец-то ему выдали жалованье, отнес одну бутылку в комнату хозяина, решив это отпраздновать.

Карина спохватилась, когда отец уже напился, и его невозможно было уложить в постель.

Сэр Джон пребывал в мрачном настроении. Когда она спустилась вниз посмотреть, сможет ли отец присутствовать на бракосочетании, он обвинил ее во всех смертных грехах. Кричал, что деньги, вырученные от продажи мебели, она потратила на себя.

Опасаясь, как бы он не побил ее палкой, девушка принесла ему вторую бутылку. К полудню он был нем как рыба. Лежал плашмя на полу и даже не двигался.

Пришлось приложить немалые усилия, чтобы с помощью старого Джеймса водрузить его в кресло.

Карина ждала, когда подъедет коляска: лорд Дроксфорд обещал прислать за ней. Она дала Джиму последнее поручение — поехать с письмом к миссис Эрбатнот, знакомой отца, жившей неподалеку.

В письме она сообщала, что выходит замуж, и просила пожилую даму как можно скорее переехать в Блейк-холл. Карина не сомневалась, что миссис Эрбатнот именно так и поступит. Она преданно и безнадежно любила сэра Джона уже более десяти лет.

Он был тоже по-своему привязан к этой даме. Пока не разыгралась подагра, наносил ей три-четыре визита в неделю.

«Кажется, все предусмотрела», — Карина вздохнула с облегчением. Покидая Блейк-холл, она словно сбрасывала со своих плеч тяжелый груз, который несла три года со дня смерти матери.

Ландо свернуло на дорогу, ведущую к Дроксфорду. Вдалеке показался огромный замок. Карина вздрогнула. Она видела его несколько раз, когда ездила на охоту.

Солнце спряталось за облака, отражавшиеся в озере. Черные лебеди придавали озеру еще более мрачный вид.

«Неужели я действительно буду здесь жить? В таком огромном дворце ничего не стоит и заблудиться! Нужно будет отдавать распоряжения слугам. А гости? Их придется развлекать…» — тревожилась Карина. Она совсем упустила из виду высокое положение, занимаемое графом в обществе. О его сказочном богатстве ходили легенды. Она их слышала с детства.

Рассказывали, что у графа и в Лондоне огромный дом. И будто три года тому назад он давал бал, затмивший самые шикарные приемы, когда-либо дававшиеся в Карлтон-хаусе.

Карина вспомнила, что в разговорах также называли охотничий домик в Лейцестершире, замок в Шотландии, поместье в Ирландии. Утверждали, что у него много лошадей и роскошная яхта.

И как только ей пришло в голову попросить такого человека взять ее в жены? Как могла она хоть на минуту вообразить, что, будучи женой графа, способна справиться со всеми обязанностями? Эти мысли лишали ее покоя. У нее возникло безумное желание остановить коляску, повернуть домой и послать графу записку с сообщением, что она не сможет выйти за него замуж.