— А что произошло потом?

— Я уже хотел поступить служить на флот. Долговая тюрьма — штука неприятная, и, думаю, это послужило бы мне хорошим уроком. Но когда я уже ничего хорошего не ждал, судьба внезапно преподнесла мне приятный сюрприз. Мой дядя, который долгое время жил на Ямайке, умер и оставил мне больше миллиона фунтов.

— Слишком поздно!

— Что касается Клеон, да. Я с горечью думал о том, что, если бы у меня были деньги, ее отец вряд ли ответил на мое предложение отказом. Богатый человек почти такая же хорошая партия, как старый герцог.

— Грустная история, — пробормотала Карина.

— Теперь вы понимаете, почему я ненавижу Элтона, а он ненавидит меня. Возможно, Элтон правильно поступил, поставив семейные интересы выше дружбы, но я с тех пор считаю, что он меня предал. Хотя Дроксфорд, по-видимому, считал, что, предавая одного из членов его семьи, я предаю и его.

Карина тяжело вздохнула:

— Этого вы так и не узнали…

— Да. И опять судьба распорядилась так, что единственная женщина, на которой я бы хотел жениться, после того как потерял Клеон, жена Элтона.

— Неужели это правда? Должно быть, вы любили многих женщин.

— Да, многих. И многие любили меня. Но, как я вам уже говорил, мой идеал — у каждого мужчины есть свой идеал женщины — и моя любовь — вы. Я это понял, едва увидел вас. На меня точно снизошло озарение. Я увидел вас, сидящую на диване, и внутренний голос сказал мне: «Это женщина, которую ты искал всю жизнь».

— Вы так не подумали бы, если бы была жива Клеон.

— Кто знает, — грустно улыбнулся сэр Гай. — Я совсем не уверен, что мы были бы с ней так счастливы, как я рисовал в воображении. Она была упряма, своевольна, всегда стояла на своем. Несмотря на молодость, она, как и ее кузен Элтон, любила властвовать.

— Но вы во многом на него похожи, — задумчиво произнесла Карина.

— Конечно. И в хорошем, и в плохом. У человека есть две стороны — хорошая и плохая. Он может или возвыситься, или низко пасть. Потому-то Элтон сидит на троне, а я барахтаюсь в грязи.

— Нет, это неправда! — воскликнула Карина. — Вы не такой плохой, каким стараетесь казаться.

— Дорогая моя, вы совсем не знаете жизни и мужчин, — ласково произнес он. — Я, без сомнения, плохой человек. И мне нравится быть таким. Вот поэтому я совершу самый мерзкий поступок в своей жизни — увезу вас от мужа.

Что-то в его голосе насторожило девушку. Карина внимательно посмотрела на него. Он улыбался, глаза его сияли… похоже, у него не было и тени сомнения в том, что она уедет с ним и подчинится его воле.

— Нет… — прошептала она. — Нет, сэр Гай.

— Что касается наших с вами отношений, то этого слова не существует.

Внезапно ей показалось, что земля разверзлась у нее под ногами и она балансирует на краю пропасти.

— Нет… пожалуйста… я должна ехать домой!

Это был крик испуганного ребенка. Сэр Гай поднес к губам ее руку, в глазах его бушевало пламя.

— Я отвезу вас домой, — тихо молвил он. — Но я буду ждать вас, Карина. Ждать терпеливо, пока вы сами не сдадитесь. Помните, я всегда вас буду ждать!

Глава 7

Граф, проходя по зеленой лужайке мимо королевской ложи на ипподроме в Эскоте, вдруг подумал, что по протоколу его жене следовало бы находиться рядом с ним.

Он выехал из Лондона накануне вечером. Три месяца назад, когда еще был холост, граф Дроксфорд получил от лорда Стейверли приглашение на ужин. Он любил бывать на ежегодных мальчишниках, где собирались знатоки и любители лошадей. И все его мысли перед отъездом были заняты предстоящей встречей.

Он лишний раз убедился, что скачки в Эскоте — значительное событие в жизни Англии, когда перед его взором ярким калейдоскопом замелькали тафта и шелк, перья и цветы, муслин, ленты и зонтики.

Граф нахмурился. Он допустил очевидный промах, и подобная забывчивость непростительна. Пытаясь оправдаться перед самим собой, припомнил, что в последнее время Карина избрала странную манеру общения с ним. Она старалась его избегать после злополучных скачек с маркизой Дауншир. Он понимал, что тогда был несправедлив, не сдержав раздражения. Позже даже хотел просить у Карины прощения, но не представилось возможности сделать это.

На званых ужинах у себя дома, великолепно организованных Робертом Вейдом, Карина, как хозяйка, садилась напротив него, на противоположном конце стола. Она выглядела очаровательно, и он каждый раз с удовлетворением отмечал, что его жена делает честь дроксфордским фамильным драгоценностям.

Жена покорила всех его друзей и знакомых без исключения. Он неоднократно убеждался в этом, принимая от них поздравления. Гости превозносили ее — причем вполне искренне. Мужчины ему завидовали. В этом тоже сомневаться не приходилось. Когда, улыбаясь, говорили, что граф — везунчик, в голосе проскальзывали завистливые нотки.

Все это время после размолвки Карина преднамеренно вела себя таким образом, чтобы ни на минуту не оставаться с ним с глазу на глаз.

Он припомнил, как пытался объясниться с женой перед приходом гостей, но каждый раз получалось так, что она входила в парадную столовую либо когда дворецкий объявлял о прибытии первого гостя, либо чуть позже. Она долго извинялась за опоздания, правда, объяснения всегда выглядели убедительными.

Граф вспомнил и то, как однажды Карина сказала, что ее заветная мечта — присутствовать на скачках в Эскоте.

Накануне он выехал из Лондона на час позже, чем обычно, и прибыл в дом лорда Стейверли около семи.

Дворецкий приглашал гостей к столу, когда граф, переодевшись в спешке в парадный костюм, спускался по лестнице из отведенных для него комнат.

С большинством из приглашенных он встречался из года в год, но появились и новые лица. Он досадовал, что опоздал на церемонию представления гостей друг другу, хотел справиться о незнакомых у лорда Стейверли, но тут услышал, как один из них, молодой человек, сказал:

— Кстати, о скачках! Меррик приобрел потрясающих гнедых лошадей. Могу поклясться, вряд ли сыщешь лучше.

— Согласен с вами, — произнес почтенный джентльмен, которого граф тоже видел впервые. — Я случайно столкнулся с Мерриком на кембриджской дороге у въезда в город. Был затор, и я смог рассмотреть лошадей вблизи. Ни единого изъяна, просто великолепны. — Выдержав паузу, в течение которой возражений не последовало, он добавил: — Лошадки что надо, и дама Меррика — совершенно бесподобна.

— Вы с ней знакомы? — полюбопытствовал молодой человек.

— Я не знаю, кто она, но особа очаровательная. Огромные зеленые глаза… Таких глаз я еще не видел. Меррику следует воздать должное.

Повисла тишина. Та самая неловкая тишина, когда в приличном обществе допускается бестактность. Несколько мужчин взглянули на графа и сразу же отвели глаза. Он понял, что им известно, кто была спутница сэра Гая Меррика. Граф не сомневался: присутствующие гадают, знает ли он о том, что его заклятый враг и жена дают повод для сплетен.

В нем закипела злость, однако, понимая, что в подобной ситуации лучший выход — не обращать на сплетни внимание, граф, повернувшись к своему ближайшему соседу, произнес ровным голосом:

— Если будет дождь, король вряд ли приедет на скачки.

— Он, по-моему, был бы только рад такому предлогу, — живо отозвался тот. — Его величество должен обязательно выставить чистокровного жеребца на скачках, а это стоило бы ему кругленькой суммы. Хотя, справедливости ради, должен заметить, что в жокей-клубе король во всеуслышание заявил, что не остановится ни перед какими затратами, чтобы порадовать королеву, которая просто без ума от лошадей.

Следовало засмеяться, и граф сделал это, хотя на душе кошки скребли. Он ни на секунду не переставал размышлять над услышанным.

После ужина мужчины сели за модную карточную игру — эскарте. Граф проиграл большую сумму денег.

Придя к себе, долго не мог уснуть.

Про проигрыш он даже не вспоминал, мысли о Карине, о сплетнях не давали ему покоя.

И теперь, прогуливаясь по лужайке, он невольно вглядывался в толпу, не мелькнет ли где Меррик. Если он не в Эскоте, значит, с Кариной? Граф сурово сдвинул брови, и несколько знакомых, намеревавшихся поздороваться с ним, увидев злую гримасу на его лицо, сочли за благо свернуть в сторону.

Герцог Ричмонд, президент жокей-клуба, попросил графа и еще нескольких титулованных дворян встретить короля и королеву.

Граф услышал прокатившееся вдалеке «ура!» — не столь мощное, какое следовало ожидать, усмехнулся он, и спустя минуту уже занял свое место среди встречающих. Королевские особы прибыли в сопровождении внушительного кортежа. Восемь карет, каждая запряженная в четверку лошадей, два фаэтона, легкие коляски, запряженные пони, несколько жеребцов, которых вели под уздцы. Герцог Ричмонд сидел рядом с королем и королевой; премьер-министр лорд Грей ехал следом в одной из карет. Короля сопровождали трое незаконнорожденных сыновей: граф Мюнстер гарцевал на породистом жеребце сзади отцовского экипажа, пастор Август и Фредерик ехали в фаэтонах.

Когда кортеж поравнялся с группой встречающих, граф отметил, что прием, оказываемый королю, был достаточно сдержанным. Георга IV встречали в свое время с гораздо большим воодушевлением. Затем вместе со всеми граф пошел к парковке, устроенной за трибунами, куда проследовал кортеж.

Король был в отличном расположении духа. На лице его сияла улыбка. Огромная бобровая шапка, голубой камзол, белоснежные нанковые панталоны придавали его фигуре живописность. Золотой брегет наигрывал мелодии каждую четверть часа, толстая золотая цепь блестела на солнце.

На королеве, как всегда, был необыкновенно элегантный туалет и без счета сверкающих драгоценностей.

Они пожали руки встречающим их джентльменам и в окружении придворных направились в ложу. Толпы народа приветствовали их, чуть не вываливаясь за перила. Король и королева, улыбаясь, раскланивались направо и налево. Все было готово к тому, чтобы начать скачки.