— В газете сегодня прошло интересное сообщение, милорд, — наконец сдержанно произнес камердинер.

— Вот как? — Колин взглянул на первую страницу. — Какие-нибудь новости с конгресса?

После поражения Наполеона страны-победительницы созвали конгресс, и Колин с интересом следил за всеми сообщениями из Вены — его волновала судьба бывшей империи Наполеона…

— Нет, милорд, — как-то странно проговорил Реддингс.

Колин бросил на него раздраженный взгляд. Провоевав бок о бок столько лет, они относились друг к другу не как господин и слуга, а, скорее, как друзья. Колин без труда расшифровал значение поджатых губ и опущенных век камердинера. Видимо, он чем-то его обидел, или, во всяком случае, Реддингсу так показалось. Хотя еще полчаса назад тот помогал ему одеваться и вел себя, как обычно. Что-то здесь не так.

— В чем дело? — спросил Колин.

— Да ничего, милорд, — ответил Реддингс, продолжая стоять у стола, что тоже было исключением из правил.

— Что-то вычитал в газете? — догадался Колин. — Так скажи прямо, что ты там нашел?

— Вы, конечно, не обязаны оповещать меня, то есть слуг, о своих планах, милорд, — наконец решился Реддингс. — Но предстоящие перемены в доме каким-то образом затронут и прислугу. В связи с этим, я считаю, вы должны были предупредить всех нас.

Реддингс, выдав тираду, стоял теперь с совершенно невозмутимым видом, вперив остановившийся взгляд в стену, где не было ничего примечательного, кроме давно там висевшей картины.

— Перемена? — озадаченно повторил Колин и посмотрел на газету. О чем это он?

— Да, милорд, — безликим тоном проговорил Реддингс. — Неужели вы не понимаете, как для нас это важно?

— О чем ты говоришь? Какая еще перемена?

Камердинер бросил на него укоризненный взгляд, потом, не говоря ни слова, развернул газету, открыл страницу объявлений и указал пальцем на одно из них. Колин прочитал.

— Боже правый! — воскликнул он.

— Новая хозяйка всегда все переделывает в доме по-своему, — не замечая реакции хозяина, гнул свое Реддингс. — Повариха уверена, что вместо нее наймут шеф-повара-француза, а горничные… — Увидев наконец, как свирепо нахмурился Уэрхем, камердинер умолк.

— Это все штучки Беллингема! — взорвался вдруг Колин.

Он еще раз перечитал объявление о помолвке леди Эммы Таррант, дочери досточтимого Джорджа Беллингема, с бароном Сент-Моуром. Старый черт даже имел наглость назначить срок свадьбы — через две недели.

— Боже правый! Эмму это сообщение приведет в бешенство. Теперь уж мне не удастся спокойно поговорить с ней.

— Это неправда, милорд? — удивился Реддингс, вглядываясь в лицо хозяина.

Ему приходилось видеть лорда Уэрхема в разных ситуациях: и когда он изнывал от скуки и меланхолии, и когда он был охвачен огнем борьбы в сражениях. Но ни разу он не видел барона в таком бешенстве.

— Что-нибудь не так, милорд? — осмелился еще раз повторить вопрос Реддингс.

Но Колин уже не слышал его. Мама!..

— Что подумает мама! — воскликнул он и вскочил из-за стола, опрокинув стул. — Вели сейчас же оседлать мою лошадь. Мне немедленно надо ехать.

— Сию минуту, милорд. — Реддингс уже забыл про обиду, и теперь им руководило только любопытство. — Могу я спросить, куда вы едете?

— Туда, где меня никто не найдет! Необходимо расставить все на свои места, — ответил с каким-то неопределенным выражением на лице барон. — Распорядись же насчет лошади побыстрее!


В то же утро Эмма еще одевалась к завтраку, когда Арабелла Таррант ворвалась к ней в спальню.

— Милочка, как же можно так от меня таиться? — закричала Арабелла. — А еще притворялась, что ни за что не выйдешь замуж! А я, дура, и поверила! Ну, неужели нельзя было со мной поделиться, когда он сделал тебе предложение? Это уму непостижимо!

Эмма, сидевшая перед зеркалом с поднятыми руками и зачесывавшая наверх волосы, повернулась с удивлением на лице.

— Вы о чем говорите? — спросила она.

— И такой богатый человек! — восклицала Арабелла, стискивая руки на своей тощей груди. В это утро на ней было платье какого-то ядовитого кирпичного цвета. — У тебя будет все, что ты только пожелаешь. И говорят, он красивый мужчина, — уже почему-то грустно добавила она.

— О чем вы говорите? — сердито переспросила Эмма, но у нее упало сердце: она уже догадалась, о чем идет речь.

— Ну, как же! В сегодняшнем номере «Морнинг пост» напечатали объявление о твоей помолвке. Ты разве не знала об этом?

— Покажите, — сквозь стиснутые зубы проговорила Эмма.

Арабелла с готовностью поспешила за газетой, и уже через несколько минут Эмма читала краткое объявление, тогда как Арабелла без умолку болтала о свадебном наряде, новой мебели, модных каретах. Она была в таком восторге, словно речь шла о ее собственном замужестве. Эмма положила газету на туалетный столик. Она не могла понять, как после всего, что она наговорила, Уэрхем мог дать такое объявление. Попрать ее права и ее желания! Объявление ясно говорило, что ее мнение ничего не значит.

— Это отец, — наконец решила она. — Черт бы его побрал!

— Эмма, как ты выражаешься!

— На меня ему плевать. Ему никогда не было до меня дела. Ему лишь бы хорошо выглядеть перед людьми да не потерять своего положения в обществе. Как мне это осточертело!

Эмма в бешенстве бросила газету на пол и отшвырнула ее ногой. Этого ей показалось мало, и за газетой полетела туфля.

— Мужчины воображают, что могут поступать с нами, как им вздумается. Но я их всех удивлю. Сегодня же я уезжаю!

И она опять повернулась к зеркалу, чтобы закончить прическу.

— Уезжаешь? — вытаращила на нее глаза Арабелла.

— Сегодня же сяду на корабль, уплывающий во Францию.


Большую часть ночи Эмма не спала, пытаясь придумать выход из своего запутанного положения. Ей нечем теперь зарабатывать на жизнь. Зарабатывать деньги игрой в карты — само по себе ужасно, но делать это в атмосфере сплетен просто невозможно. А возобновление отношений с родными, чего она никогда не хотела, не принесет ничего, кроме раздоров и огорчений. Значит, надо уехать из Англии. Они с Фереком вернутся в Константинополь и будут жить там в дешевых гостиницах на те деньги, что ей удастся выиграть в низкопробных игорных домах. Эмме стало тошно от одной этой мысли, но она подавила отвращение. Иного выхода у нее нет. Она не могла понять, что за игру вел Колин Уэрхем, что руководило его действиями. Видимо, какая-то донкихотская смесь чувства долга и упрямства. Но это объявление — последняя капля! Она не позволит, чтобы кого-то насильно заставили на ней жениться.

— Я все равно собиралась уехать. Придется сделать это немного раньше, чем я предполагала.

Арабелла, наконец, вышла из шока.

— А как же Сент-Моур? — с изумлением спросила она. — Ты уезжаешь от него? Самого завидного жениха в Англии?

Эмма невольно вспомнила его ласковые руки, его нежный взгляд.

— Бароном Сент-Моуром движет чувство жалости, — сказала она. — А может быть, он склонен к странным фантазиям. Не знаю. Единственно, в чем я уверена, — объявление удивило его не меньше, чем меня.

«И, наверное, он страшно сожалеет о своих необдуманных словах, — подумала Эмма. — В другой раз будет знать, как поддаваться минутному порыву».

— Но, дорогая, — Арабелла дернула ее за рукав, — объявление уже напечатано. Его все уже прочитали. Если даже ты будешь настаивать, он не сможет отказаться.

— Мне и в голову не придет настаивать! — негодующе воскликнула Эмма.

— Но тебе не придется ни уговаривать, ни настаивать! Просто готовься к свадьбе, как будто…

— Нет! — воскликнула Эмма. Последние годы были полны лишений, но она не утратила чувства самоуважения. — Я вообще не хочу выходить замуж, тетя. Вы уже слышали мое мнение о браке.

— Но тут же совсем другое дело! Ты будешь баронессой! Ты будешь богата! Будешь иметь влияние в высшем свете! Тебя всюду будут приглашать…

— Это невозможно, — тихо перебила тетушку Эмма и пошла к двери. — Надо сказать Фереку, чтобы он укладывал вещи. Я уезжаю. Это дело решенное.

Леди Арабелла долго смотрела на дверь, за которой скрылась Эмма. Она просто не могла понять племянницу. Если бы ей самой предоставилась возможность вернуться в высший свет, она ухватилась бы за нее, не задумываясь о последствиях. Отказаться от барона, от богатства казалось ей безумием. И плохо будет не только Эмме. Если ее племянница выйдет замуж за Сент-Моура, то и Арабелла, соответственно, станет его родственницей. Тогда, может быть, ей удастся поправить свои дела.

Бледное лицо леди Арабеллы выражало упрямую готовность пойти на все. Нет, она не будет сидеть сложа руки, когда от нее уплывает последняя надежда. Она не допустит, чтобы этот человек ускользнул.

Леди Арабелла пошла к себе в комнату, села за письменный стол и провела добрых двадцать минут, грызя гусиное перо и сочиняя письмо барону Сент-Моуру. Закончив, наконец, она запечатала конверт и отослала с посыльным, приказав тому найти барона, где бы он ни был, и вручить ему письмо в собственные руки. Затем она отдала некоторые распоряжения горничной и стала дожидаться развития событий.


Нечеловеческий вопль раздался из богато убранной спальни баронессы Сент-Моур. На крик сбежались ее камеристка, дворецкий, две горничные и лакей, которые устроили прямо-таки неприличную толкучку в дверях спальни. Первой в спальню пробилась камеристка, высокомерная особа с чрезвычайно черными бровями.

— Что случилось, миледи? — спросила она, поправляя чепчик и стараясь подавить одышку от бега.

— Подай мне нюхательную соль! — крикнула баронесса, хватаясь за горло. — И бренди! И пошлите за доктором! И за Каролиной!

Слуги разбежались выполнять приказания, а их госпожа бессильно раскинулась среди розовых подушек. Вокруг нее на постели лежали поднос, на котором ей принесли завтрак, ручное зеркальце, утренняя почта. Скомканная газета «Морнинг пост» валялась на полу.