— Слушаю.

— Это Рэй.

— Рэй, сегодня мое первое утро дома! Неужели нельзя оставить меня в покое и дать выспаться? Что за хамство!

— Хантер лежит рядом с тобой?

Энни села на край кровати и, не отрывая трубки от уха, посмотрела в окно. День снова обещал быть жарким, изнуряющим.

— Нет, Хантера в моей постели нет и не было, — со злостью ответила она. — Вы специально звоните, чтобы это знать?

— Он юрист, Энни. Помешанный на работе. В конце концов, на него непременно наденут смирительную рубашку. Такой человек — не для вас, милая!

— Я разве говорила, что он — для меня?

— Вчера вы оба выглядели так, будто отныне и навеки принадлежите друг другу.

— Мы выяснили наши отношения в автомобиле, Рэй. После чего вопрос о том, как нам спать, отпал сам по себе. Пока!

И она со злостью бросила трубку. Потом стащила через голову тенниску и побежала в ванную.

Брызнувшие из душа холодные капли смешались с катившимися по щекам Энни слезами. За последний год она уже не впервые ощущала на себе постоянное давление своего патрона. Десять лет назад, когда работа с Рэем только начиналась, Энни терпела это. Потому что Рэй мог вывести ее на дорогу, обещавшую успех, славу… И вот она добилась успеха. В этом году Энни танцевала перед многотысячными аудиториями в переполненных залах. Скоро премьера «Свадебных бубенцов», где она будет исполнять главную роль. Затем — сольные выступления и дуэты с ярчайшей звездой среди танцоров Моэмом Эллисоном…

Европейское турне вытянуло из нее почти все соки. Но твердая рука Рэя, которую она все больше ощущала на себе, угнетала куда сильнее. Он не хотел никого терпеть рядом с Энни! Особенно если видел, что она может серьезно влюбиться.

Рэй, я не верю, что влюблюсь в этого юриста, вела про себя разговор с патроном Энни. Даже если думаю о нем днем и ночью. И даже если буду принадлежать ему физически. Я отлично знаю и без вашего напоминания, что не рождена стать женой и матерью.

В последнее время она все больше тосковала от беспросветного одиночества. Это стало причиной ее страстного желания иметь ребенка. Она как бы прозрела, оглянулась назад и увидела в прошлом одну пустоту. Половину своей жизни отдала она балетному станку, ежедневным изнурительным занятиям, отказу от простых человеческих радостей… Да, она добилась успеха в своем искусстве. Но не слишком ли высокой оказалась цена? Одиночество… Душевная пустота… Какая-то удушающая безысходность… А ведь у нее мог быть муж, дети, интимная жизнь. И все это Энни отвергла ради сцены!

Она долго еще стояла под душем, наслаждаясь прохладными струями, сбегавшими по спине, животу, груди, ногам… Горькие слезы были уже все выплаканы. В душе созревало решение… Но принимать его она будет позже! Надо сначала станцевать премьеру и, может быть, несколько следующих спектаклей «Свадебных бубенцов!» Именно на этом сейчас предстоит целиком сосредоточиться. А потом…

В следующем году истекает ее контракт с труппой Рэя. Она очень серьезно подумает, прежде чем продлевать его. Надо вырваться из этой душной тюрьмы одиночества. Стать матерью. Заботиться о своем ребенке. Конечно, это было бы самым простым решением проблемы. Однако детям нужны не только матери, но и отцы. А потому, прежде чем вкусить счастья материнства, ей надо стать женой.

Выйдя из душевой и натягивая шорты с тенниской, Энни все еще чувствовала себя глубоко несчастной. Нет, никто не должен даже догадываться о том, что происходит у нее в душе!

По радио передавали танцевальную музыку. Она особенно не прислушивалась к ее звукам. И вдруг сразу замерла, услышав плавную мелодию, под которую вчера на приеме танцевала со Стивом.

Эта музыка звучала в ушах Энни все время, пока она не остановила машину у подъезда дома матери…

Мэриан Росс не одобряла выбранной дочерью карьеры. Бизнес развлечений, к которому она относила и балет, пугал ее. Она считала, что дочь должна была стать медиком или учительницей. Эти профессии, по убеждению миссис Росс, были солидными и уважаемыми. Девчонка же, которая танцует полураздетой на сцене, не вписывалась в представление Мэриан Росс о достойной ее дочери. Энни подозревала, что именно поэтому матушка, встретив родную дочь на ступеньках парадного крыльца, тут же втащила ее за руку в холл и плотно закрыла дверь. Она стыдилась того, что на дочке были фривольные шорты, и не хотела, чтобы соседи видели Энни в подобном наряде.

— Ну, как прошел твой тур? — спросила Мэриан, как только они уселись друг против друга за столом в гостиной.

— С огромным успехом.

Энни всегда хотелось, чтобы ее мать одевалась не столь консервативно. Та даже в летнюю жару носила непременную черную юбку-миди, плотную кофту из некрашеной шерсти, темные чулки и кожаные сандалии. А ее каштановые волосы были завиты в мелкие локоны. Все это не красило внешность Мэриан и старило ее.

Энни привстала и поцеловала мать в щеку.

— Ну, как ты?

— Неплохо. Зной и духота все время пытаются подобраться ко мне даже через закрытые окна. Но я борюсь с ними при помощи кондиционера. И довольно успешно.

Энни удовлетворенно кивнула, довольная, что на этот раз не услышала обычных жалоб и нытья.

— У тебя есть кофе? — спросила она.

— Сейчас сварю. Посиди здесь немного, пока я повожусь на кухне.

Энни знала, что кухня для матери — священное место и она не терпит, чтобы туда кто-нибудь заходил. Даже родная дочь.

Пересев на вельветовый диван, Энни окинула взглядом гостиную. Здесь ничто не изменилось. На белых без единого пятнышка стенах по-прежнему не было ни одной картины или хотя бы фотографии. Наверное, именно поэтому она всегда чувствовала себя здесь, как птичка в клетке…

Прошло несколько минут, и в дверях появилась Мэриан с кофе в двух стеклянных чашках, которые Энни подарила матери пару лет назад. Они вновь уселись за стол, и разговор возобновился.

— Я так рада, что ты наконец вернулась, — сказала Мэриан, с нежной улыбкой глядя на дочь. — Но хорошо, что побывала в Европе. Наверное, это было очень интересное путешествие. И вообще, за последние годы тебе удалось посмотреть мир! Можно только позавидовать!

— Но ты тоже могла попутешествовать. Ведь папа был не настолько беден, чтобы ты не могла оплатить какой-нибудь приличный тур.

Энни посмотрела на стоявшую в дальнем конце стола фотографию отца в серебряной рамке. Филип Росс умер в расцвете лет, когда дочери исполнилось восемнадцать. Его смерть стала для нее тяжелейшим ударом. Он был единственным, кто поддерживал стремление Энни стать профессиональной балериной. Все остальные родичи осуждали ее. Твердили, что она должна идти по пути своих двоюродных сестер, то есть получить респектабельную профессию, выйти замуж, тут же бросить профессиональную деятельность, чтобы холить мужа и растить детей. Причем родственники были почти уверены, что Энни сейчас спит с кем попало. Подобные сплетни, совершенно не соответствующие действительности, порой доводили Энни до истерики.

— Я не могу никуда поехать одна, Энн, — вздохнула Мэриан. Она называла свою дочь сокращенным именем, поскольку считала добавление буквы «и» жаргоном богемы.

— Но ты вовсе не будешь одна, — возразила Энни. — Существует огромное количество групповых туров. Хочешь, я подыщу тебе какой-нибудь из них, поинтереснее? Могу помочь и с деньгами.

— Мне очень приятно это слышать, доченька. Но, ради Бога, не надо на меня тратить деньги. Я ведь знаю, каким тяжелым трудом они тебе достаются! А вот если ты действительно сможешь подыскать мне интересный групповой тур, я буду тебе очень благодарна. Самой мне этим заниматься трудно. Возраст не тот, ноги болят. Если бы рядом был хоть какой-нибудь мужчина! Боже мой, я так хочу, чтобы ты поскорее вышла замуж! Тогда бы у нас в семье снова появился мужчина. А потом, возможно, и внуки…

Энни открыла было рот, чтобы возразить. Но Мэриан не дала ей сказать ни слова.

— У тебя должны быть кавалеры. И тогда, в один прекрасный день, ты сможешь, наконец, сделать достойный выбор. Пойми, нельзя же всю жизнь танцевать! Тебе уже почти тридцать лет. Критический возраст для женщины, желающей иметь ребенка. Я ведь мечтала подарить тебе брата. Но что-то с возрастом у меня внутри стало не в порядке, и от этой мысли пришлось отказаться.

Энни никогда еще не слышала о том, что у ее матери «внутри стало что-то не в порядке». И не на шутку встревожилась: что, если это передается по наследству? Тогда она тоже не сможет иметь детей! Хотя знала многих женщин, которых никогда не мучили подобные вопросы. Они легко беременели и производили на свет чудесных малышей.

— Энн, о чем ты думаешь? — спросила Мэриан, заметив тревогу на лице дочери.

— Просто размышляю о том, что ты сейчас сказала. Видишь ли, в наше время балерины стали танцевать гораздо дольше.

— Возможно. Но ты не должна довести себя до полного изнеможения. И так — кожа да кости! Живешь на нервах!

Энни подумала, что сейчас ее мать говорит словами Стива. Она снова вспомнила вечер, проведенный накануне. Их встречу. Ужин. Танцы. И возвращение домой на его машине… Она даже хотела было признаться матери в своем увлечении. Но сдержалась. Иначе Мэриан тут же стала бы строить планы. Как, впрочем, подсознательно делала сейчас и сама Энни…

— Пройдемся по магазинам? — предложила Мэриан.

— Как скажешь, мама! Сегодня твой день.

После прогулки по супермаркетам и ужина в рыбном ресторане, который Мэриан особенно любила, Энни отвезла ее домой. Было уже около восьми часов. Посидев еще немного с матерью, она простилась и поехала к себе.

На телефонном аппарате мигала красная лампочка. Значит, кто-то звонил в ее отсутствие. Стив? Вряд ли… Скорее всего, Рэй, которого она так сурово отчитала утром. Но в душе Энни все же надеялась, что лампочку на аппарате зажег звонок Стива. Она включила автоответчик, и действительно услышала уже ставший знакомым низкий голос: