Изобразить влюблённость труда не составило, мистер Тэлбот был артистичен и легко придал взгляду томную задумчивость и нежную меланхоличность, бормотал расхожие шекспировские фразы: «Я понял вас, вы чересчур надменны, но будь вы даже ведьмой, вы прекрасны…» Леди Радстон умело кокетничала, но сохраняла сдержанность и спокойствие. Переводила разговоры на высокие темы и высказывала взгляды почти пуританские. Вивьен не слушал, обдумывая возможности получить интересующее его, но всякий раз наталкивался на сложности. Наконец план был составлен, намечен и срок — в ближайшую среду Лавертоны устраивали пикник, и там вполне можно было продвинуться к цели.

Между тем, уловив его нарастающую решительность, леди Софи удвоила несговорчивость, стараясь разжечь его желание назвать её супругой. Во время пикника мистер Тэлбот пригласил её пройтись по лесу, но леди Радстон отказалась — это даст пищу молве. Вивьен взбесился — не хватало, чтобы эта старая кокетка начала корчить из себя недотрогу! Тэлбот дал себе труд заранее прогуляться по окрестностям, присмотрел и снял на время пикника домик егеря, а эта потаскуха выламывается? И если раньше мистер Тэлбот планировал просто позабавиться, теперь мстительно захотел по возможности скомпрометировать леди Радстон.

Надо заметить, что, несмотря на значительный опыт кокетства и некоторое знание света, леди Софи несколько ошиблась в оценке своего воздыхателя, не столько переоценив степень его влюблённости, сколько недооценив уровень подлости. Она не слышала слова виконта Шелдона о том, что у этого господина нет ничего святого, но если бы и слышала — не придала бы им значения. Мистер Тэлбот казался ей недалеким, неопытным, но милым и состоятельным юношей, что, безусловно, делало честь артистизму Вивьена.

Сам Тэлбот не остался в долгу. Лёгкое охлаждение, которое леди Радстон заметила после того, как весьма благопристойно умерила пыл юноши на пикнике Лавертонов, усугубилось его неожиданным вниманием к юной мисс Гилмор, располагающей сорока тысячами фунтов. Девица странно трепетала, танцуя с Вивьеном, и леди Радстон не могла не увидеть в этом угрозы. По её мнению, девица была, в лучшем случае, недурна, но молодость и хорошее приданое…

В свою очередь такое поведение мистера Тэлбота взбесило Лоренса Иствуда. Какого чёрта! Однако когда обозлённый Лоренс высказал приятелю своё негодование — оную девицу присмотрел он, чего он лезет поперёк дороги, чёрт возьми? Взялся за Радстон — ну и развлекайся! Однако Вивьен сумел его успокоить. Никаких планов на мисс Гилмор у него нет, пояснил он дружку, просто надо, чтобы его красотка, взревновав, оказалась сговорчивей.

Лоренс чуть успокоился, но решил внимательно понаблюдать за приятелем и вскоре убедился, что тот и в самом деле разыгрывает тонкую и дерзкую комбинацию совращения. Впрочем, с такой особой, как леди Радстон, Иствуд тоже особо не церемонился бы. Он предложил приятелю свои услуги — отчасти, чтобы помочь, отчасти, чтобы не выпускать Тэлбота из виду.

Тэлбот обрадовался этой неожиданной помощи. Именно этого-то ему и недоставало — ведь опасно в таких случаях кому-то довериться, а в Иствуде Вивьен был уверен. Тэлбот посвятил дружка в свои планы. Подумать только, он всё так удачно продумал, снял егерский домик, где можно было осуществить всё без помех, а эта мерзавка начала читать ему проповедь о приличиях! Теперь Тэлбот хотел сделать так, чтобы и достойно поразвлечься, а после — унизить и скомпрометировать вздорную дуру, надоевшую ему упрямством, лицемерными проповедями и глупым кокетством. Иствуд внимательно выслушал. Недурно задумано. Но как это осуществить?

Идея Тэлбота была весьма любопытна, а с помощью дружка — вполне осуществима. Он, Иствуд, ненавязчиво поведает леди Радстон, что его друг мистер Вивьен Тэлбот несколько сблизился с мисс Энн Гилмор, но всё же в сердце его живёт необоримая склонность к ней, леди Софи. Но, убедившись в её жестокосердии, — ведь она ничем не поощрила его — он понял, что её душа закрыта для него — и предпочёл удалиться с раненым… нет, лучше сказать, с разбитым сердцем. Да, с разбитым, это звучит более впечатляюще.

— Затем можешь добавить, что недавно я признался тебе, что к мисс Гилмор меня ничего не влечёт, но я просто желаю найти исцеление от… как же тут получше-то выразиться?… а, вот! Найти исцеление от неутолённой страсти в новом чувстве.

Лоренс пришёл в восторг. Прекрасно звучит. Но что дальше?

— А дальше можешь поведать ей, что, несмотря на все попытки забыть её и исцелиться от страсти, у меня ничего не получилось — и я слёг в горячке… Или лучше нервное истощение? Ну, придумаешь сам. Обязательно добавь, что я купил для нее дорогой бриллиантовый убор, но не могу дерзнуть преподнести ей его… Она ведь так добродетельна и строга! А тем временем сегодня я на пару дней избавлюсь от матери да сестрицы. Мать хотела съездить в Вудонхилл, а сестру пригласила к себе погостить Глэдис Сейвари. Надо только не прогадать со сроками… Неделя у меня есть…

— Ты полагаешь, она придёт навестить несчастного больного страдальца или клюнет на бриллианты? — усмехнулся Лоренс.

— Всё зависит от того, как ты сыграешь свою роль. «Удильщику всего милее видеть, как рыбка с золотыми плавниками вод рассекает серебро, чтоб жадно коварную приманку проглотить…» Ей нужно подыскать мужа до конца сезона, доход её, мать говорит, ничтожен, так что, на что-нибудь да клюнет, а возможно — на всё сразу.

— А где ты возьмёшь камни? Неужто раскошелишься?

— Как же… возьму у матери на время. Если всё продумаем правильно — из дома они не уйдут. Главное, сделать так, чтобы она пришла.

— Пусть так, но что дальше?

— А вот тут-то ты пригодишься сугубо. Понаблюдаешь за ней, как только заметишь, что она явилась — подбей Салливана и Лавертона зайти ко мне на партию в вист…

— Почему их?

— Салливан — тупица, но именно такому поверят: Сирил просто неспособен ничего выдумать. Лавертон, даже если расскажет об увиденном ужасе только своей мамаше — большего не потребуется.

— Но почему — вист? Ты же болен… Я скажу, что тебе недужится, и мы должны тебя проведать.

— Да ври, что хочешь. Я предупрежу лакея, он пропустит вас. Нет, я вообще отпущу его на вечер. Заваливайте в спальню. Только, Бога ради, не сразу, как заметишь, что она пришла — дай мне часок на забавы. Постой. Я посвечу в окно — тебе же видно будет из окна гостиной?

Дом Иствудов находился на Грейт-стрит, неподалеку, и окно спальни мистера Тэлбота, выходившей на Соборную улицу, было видно из гостиной Лоренса. Но план этот не устроил мистера Иствуда. Не может же он сидеть в гостиной с Салливаном и Лавертоном и не спускать глаз с окна? Мистер Тэлбот согласился. Это верно. Что же делать? О, да он просто распахнет окно, сказав красотке, что в комнате стало душно! А предварительно натопит… Заметить распахнутое окно проще, чем свет свечи. Мистер Иствуд кивнул. Отменно задумано. Лоренс ничем не рисковал. Всё, что нужно — пригласить к себе Сирила и Джона, развлекать часок, угостить кларетом и портером, а потом предложить навестить Вивьена. Но придёт ли красотка?

* * *

Услышав сообщение мистера Иствуда о том, что её поклонник, несмотря на все попытки забыть её и исцелиться от иссушающей страсти, слёг в лихорадочной горячке с полным нервным истощением и, возможно, не протянет и нескольких дней, хоть врач и старался обнадежить родных и посоветовал убитой горем матери Вивьена срочно выехать в Лондон для консультации с тамошними светилами, леди Радстон промолчала. Но когда мистер Иствуд добавил, что робкий юноша так страдает, что не мог решиться даже на то, чтобы преподнести ей, зная её скромность и добродетель, бриллиантовые серьги и колье, она затрепетала.

Миссис Тэлбот действительно уже несколько дней не показывалась в свете, уехав в имение, и это подтверждало слова Иствуда. Что до сестры, которая уже два дня жила в доме Сейвари, то перед ней Вивьен заранее разыграл маленький спектакль, уверив, что в последнее время плохо спит, чувствует себя совершенно разбитым и больным. Эннабел вовсе не хотелось покидать Глэдис, но брат заверил её, что в этом и нет необходимости — он знает её заботливость и доброту, но врач просто рекомендовал ему покой. В итоге, когда леди Радстон, не доверяя словам Иствуда о болезни Вивьена, спросила об этом Эннабел, та тоже ответила, что брат жаловался на плохое самочувствие, и у него даже был врач.

Сомнений больше не было, хотя любая, более разумная и менее самонадеянная особа несколько усомнилась бы, как ей удалось свести с ума молодого человека, твердя ему о добродетели? Но леди Софи, искренне считая себя неотразимой, об этом не задумалась. С началом вдовства леди Радстон пришлось отказаться от многих атрибутов своего положения. В их числе была и карета, ибо содержать лошадей было теперь не по карману. Она решила нанять на этот вечер экипаж, но по зрелом размышлении решила наведаться к влюбленному юноше под покровом темноты пешком, и днём мистер Тэлбот получил записку от неизвестной особы, известившей его, что его навестят около одиннадцати вечера.

Получив это известие, Вивьен вызвал лакея. Ему действительно кое-что нужно было сделать по поручению матери.

— Брук, вы поедете сейчас к двоюродному брату моей матери, мистеру Форинту, он очень тяжело болен, и осведомитесь о его самочувствии.

Лакей уехал. Вивьен же поторопился известить Лоренса о грядущем визите леди Радстон, и Иствуд тут же отправил приглашение Салливану и Лавертону, а так как никто из них не был никуда приглашён, оба они вечером обещали быть в гостиной Иствуда.

Между тем, вернулся Брук.

— Вы спросили, как себя чувствует несчастный мистер Форинт?

— Да, мистер Тэлбот.

— Хорошо, можете идти. До утра вы свободны, — и игнорируя удивленный взгляд лакея, Вивьен занялся подготовкой к ожидаемому визиту. Брук всё же сообщил хозяину, что самочувствие мистера Форинта просто ужасно, по мнению врача, надежды нет никакой. О, чёрт, он забыл осведомиться об этом. Тэлбот нервничал. До здоровья мистера Форинта ему не было никакого дела, но приличие есть приличие. Торопливо бросив сочувственное «да-да, всё это прискорбно», мистер Тэлбот выпроводил лакея за дверь, повторив, что до утра тот свободен.