Взяв письмо, Раймонд Шелдон тяжело вздохнул. Он неоднократно подмечал очарованные взгляды мисс Вудли и без труда понял, что будет в послании. Глупышка. Письмо, написанное размашистым почерком девицы, не умеющей экономить ни бумаги, ни своих чувств, прочёл дома, в своей спальне, и тяжело задумался. Джулиан Монтэгю был прав, когда счёл, что кристальная порядочность Раймонда будет порукой тому, что опасность репутации несчастной мисс Вудли угрожать не будет. Но самому Шелдону было мучительно тоскливо — и читать смешной любовный лепет бедной дурочки, и представлять неизбежно жестокий разговор, который ему предстоял, и понимать, как будет убита бедняжка его словами. Шелдон не был жесток, и теперь, когда его вынуждали проявить жестокость, чувствовал раздражение и апатию.

Раймонд был так истомлён и измучен своей безысходной и давящей сердце любовью, оттого понимал, какую боль ему придётся причинить, что подумывал и вовсе оставить письмо без ответа. Потом он положил себе сжечь неосторожное письмо, потом — вернуть его глупышке, объяснив, насколько опасно так рисковать своей репутацией в свете, потом — снова хотел уничтожить его.

Неожиданно он получил записку от леди Френсис. Его приглашали на званый ужин.

Шелдон предпочёл бы не появляться в доме леди Холдейн, где, как он ожидал, должен был неминуемо встретить упомянутую девицу, но в конце приглашения леди Френсис стояла приписка, в которой его особо просили пожаловать — переговорить с хозяйкой. Скрепя сердце, Шелдон, заложив письмо во внутренний карман фрака, пришёл на приём, преисполненный мутной тоской. Раймонд думал, что же сказать Эмили, но все разумные слова казались безжалостными, других он не находил, и, тяжело вздохнув, решил сказать то, что Бог на душу положит.

Однако, оглядев зал, Раймонд не заметил ни Эмили, ни прочих девиц. Оказалось, что почти вся молодежь собралась у мистера Лавертона, а Шелдон не получил туда приглашения. У миссис же Холдейн расположилась, в основном, публика почтенная и солидная. Шелдон порадовался отсрочке и собрался было сесть за вист или побродить по саду, но тут, жалуясь на духоту, леди Холдейн попросила его сопроводить её в каминный зал. Что-то в её тоне насторожило Раймонда, но он молча подал ей руку. Они поднялись по лестнице через бильярдную наверх, и тут леди Френсис попросила у него… письмо мисс Эмили Вудли.

Раймонд окаменел. Он поднял глаза и столкнулся с взглядом умных серых глаз. Она протянула руку. Шелдон лихорадочно размышлял. Откуда она знает? Голос леди Холдейн был насмешлив и холоден.

— Самое смешное, что может сделать в таком случае джентльмен, Раймонд — это начать строить из себя джентльмена. Отдайте письмо.

Шелдон расслабился и улыбнулся. Покачал головой.

— Я готов сжечь его в вашем присутствии, мэм, но отдать… Я могу, поймите, отдать его только мисс Вудли.

— Вы хотите уверить меня, что готовы ответить девице взаимностью? — с ядовитой улыбкой склонилась к нему леди Френсис, и Раймонд ощутил, как по коже его прошёл мороз. Он опустил глаза. — Возможно, вы до конца сезона ещё не раз увидите мисс Вудли, но едва ли вам придётся с ней объясняться. Она — моя внучатая племянница, мальчик мой.

Шелдон набрал полные лёгкие воздуха и резко выдохнул. Конечно, они же двоюродные сестры с миссис Вудли… кто-то говорил ему. Он возликовал и теперь хотел только, чтобы несчастной глупышке не слишком влетело, и потому ещё раз предложил сжечь письмо.

Леди Холдейн была непреклонна. Её рука зависла перед ним в жесте требовательном и безжалостном. Шелдон подумал, что даже если бедняжка Эмили получит порцию розог — это не будет лишним. Он получал их в отрочестве немало — и только на пользу пошло. Стараясь сдержать улыбку, достал письмо, но прежде чем протянуть его леди Холдейн, галантно поцеловал её руку. И тут же ощутил щелчок по носу, что и вовсе развеселило его. Он спустился по ступеням вниз, почти танцуя, и сел за вист с мистером Чилтоном, мисс Хилдербрандт и отцом.

Шелдон почти не думал об игре, но выиграл десять фунтов — ему шла карта.

* * *

Между тем у Лавертонов, где веселилась молодежь, мисс Гилмор и мисс Монтэгю, утомлённые танцами, вышли в парк освежиться. Мисс Кэтрин, впервые появившаяся неделю назад в свете, показалась мисс Энн весьма симпатичной особой, и сейчас, присев на скамью, они мило болтали. Кэтрин рассказала о пансионе, где пробыла почти четыре года, о своих подругах, пожаловалась, что далеко не все оказались хорошими корреспондентками, — ей пишут немногие. Она вздохнула.

— У вас есть утешение, Кэтрин. Ваш брат так заботится о вас.

Лицо Кэтрин просияло улыбкой. Да, Джулиан — самый лучший брат, какого только можно пожелать. Он из Кембриджа писал ей трижды в неделю, всегда интересовался её жизнью, был в курсе всех её дел.

— Он и сегодня очень озабочен вашими успехами в обществе, — улыбнулась мисс Гилмор.

Кэтрин кивнула, чуть наморщив носик.

— Да. Он дома постоянно ругает меня за неловкость, разбирает каждый мой шаг и читает нотации.

Мисс Гилмор это позабавило. Какое счастье — иметь такого брата! Впрочем, подумала Энн, вспомнив Лоренса Иствуда, некоторые братья — сущее наказание. Она, подружившись в последнее время с Корой, очень скоро заметила, что между братом и сестрой нет никаких родственных чувств, и поняла, что Кора считает Лоренса развращенным мотом. Она даже случайно в раздражении проговорилась Энн, что Лоренс уже несколько лет живет с горничной её матери, Пегги Фаркер, и несколько раз был в затруднении из-за последствий этой связи, но как-то выходил из положения. Сам мистер Иствуд, как заметила Энн, тоже не питал к сестре братских чувств, видя в ней только средство, при помощи которого мог бы завязать полезные знакомства и приобрести выгодные родственные связи. Но такой брат, как мистер Монтэгю, безусловно, подарок судьбы.

— Он хочет, чтобы вы удачно вышли замуж, Кэтрин.

— Он говорит, что я неловка, плохо держусь и не умею пользоваться веером. Это неправда, меня подруги в пансионе учили, но мне пока никому не хотелось продемонстрировать это умение…

Энн улыбнулась.

— Вам ни понравился никто из мужчин, Кэт?

Кэтрин пожала плечами. Виконт Шелдон был слишком завидным для неё женихом, против мистера Тэлбота и мистера Иствуда её, напугав, настроил брат, мистер Лавертон и мистер Вудли казались ей скучными, мистер Салливан… слишком заумным. Молодой мистер Кемптон, младший из братьев, был очень умён, но Джулиан сказал, что он слишком молод для брака. Все остальные — либо были намного старше, либо непривлекательны. Брат предостерегал её от излишнего кокетства, но кокетничать ей ни с кем и не хотелось.

— А девушки вам нравятся?

Кэтрин вполне искренне ответила, что ей понравились только сама мисс Гилмор, на что Энн улыбнулась и спросила, разве она не находит красивой мисс Кору Иствуд? Она не нравится ей?

— Она очень красива, — сухо ответила Кэт.

— Но разве это плохо?

Мисс Кэтрин снова со странной улыбкой пожала плечами. На самом деле, мисс Кора вначале понравилась ей, она была идеально красива и безупречно воспитана. Но, несмотря на молодость и неопытность в житейских делах, Кэтрин очень быстро поняла, что её Джулиан влюблён в мисс Иствуд, однако та безжалостна и жестока к нему, избегает его и смотрит на него с презрением. Как можно так относиться к брату — Кэт не понимала. В её глазах он был достоин любви самой красивой девушки общества, и то, что его отвергали, вызывало её неприязнь к мисс Коре. А прислушавшись к разговорам в обществе, Кэтрин поняла и причину такого пренебрежения — мисс Иствуд либо была влюблена в Раймонда Шелдона, либо просто хотела стать виконтессой, зарилась на богатство и титул. Мисс Кора была недоброй и корыстной. Кэт не осмеливалась говорить об этом с Джулианом, но видела, как он страдает — и это заставило её проникнуться к мисс Коре ещё большей недоброжелательностью.

* * *

Сказать, что мисс Вудли влетело — значит, ничего не сказать. Леди Фанни и миссис Вудли так сумели объяснить юной дурочке всю вздорность и недопустимость её поведения, так растолковали, какой опасности подвергает свою репутацию молодая девица, решающаяся на столь безрассудный и опрометчивый шаг, и так вдолбили ей представление о пристойности, что опухшая от слёз Эмили несколько недель не могла и думать о том, чтобы показаться в обществе.

— Боже мой, Фанни, как я благодарна тебе за внимательность. Подумать только, что могло бы случиться…

— Не стоит об этом, Доротея, виконт — человек порядочный и никогда не допустил бы скандала. Но дело не в нём. Как будто редко несколько неосторожных строк навсегда губили репутации! Надеюсь, глупышка достаточно вразумлена, и мне кажется, следует обратить её внимание на более приемлемый объект — молодого Лавертона.

— Я сто раз ей говорила, что лучшего мужа ей не найти. Так нет же — их всех сводит с ума виконт Шелдон! Дерево надо рубить по себе. Пятнадцать тысяч годовых! О таком и мечтать нельзя!

Про себя леди Холдейн подумала, что роковая граница, разделяющая виконта Раймонда Шелдона и юную мисс Эмили Вудли, измеряется совсем не уровнем дохода их семейств, но говорить об этом не стала.

Не та была аудитория.

Глава 14,

в которой повествуется о градациях глупости, кои столь многогранны и трудноуловимы, что со стороны невозможно оценить их подлинные размеры.

Мистер Вивьен Тэлбот теперь рассматривал свои шансы жениться на Коре Иствуд как весьма незначительные. Он видел, что после встречи с Шелдоном в парке она стала смотреть на него стеклянными глазами. Тэлбот возненавидел бы Монтэгю, невольно ставшего причиной инцидента, если бы не видел, что тот столь же нелюбим, как и он сам. Его ненависть в итоге сконцентрировалась на Раймонде Шелдоне. Тэлбот понимал, сколь немногим может навредить виконту, но был уверен, что рано или поздно случай подвернётся, а пока хандрил и бесился, не зная, куда себя деть.