Это же так просто. Найдется целая куча других девиц, готовых удовлетворить меня.

Так чего я впустую трачу время, цепляясь за эту женщину?

Никс шла рядом со мной, запихивая свой кошелек в сумочку, после того как мы вышли из магазина. Окружающий шум оживленного торгового центра давил на меня. Воздух был пропитан ароматами корицы и горячего шоколада.

И через всю эту какофонию звуков я слышал, как живот Никс жалобно урчал.

Посмотрев на нее, я оглядел торговый центр.

-Эй, - предложил я, - я проголодался. Как на счет мороженого?

Она моргнула, но ее губы растянулись в улыбке.

- Серьезно? Мороженое зимой?

- Здесь достаточно жарко.

Напряжение между нами спадало.

- По правде говоря, это действительно звучит неплохо, - согласилась Никс, направляясь к стойке с мороженым.

Очереди практически не было, видимо, большинство людей разделяли мнение Никс о выборе десерта в зависимости от времени года.

- Я буду лимонный рожок, - сказал я, доставая кошелек. – И дайте ей, что она попросит.

- Ванильное. В стаканчике, пожалуйста.

Продавец исполнил заказ и протянул нам мороженое.

- С вас пять долларов.

- И не говори, что я тебя не балую, - подмигнул я Никс.

Её белоснежная улыбка сияла ярче всех рождественских огней.

- Ага, настоящий транжира.

Неся наше мороженое, я обогнул эскалатор, и мы зашли в дальний угол торгового центра, скрытый за рождественскими украшениями, свисающими на золотых цепочках с мерцающими красными и серебряными медалями.

Садясь на скамью, я облизал свое мороженое. На языке словно взорвалась кислотная бомба.

- Черт, как же хорошо…

- Очень вкусно, - вздохнула Никс. - Я люблю десерты. Моя мать их ненавидит, и от этого я люблю их еще больше, - ее улыбка была заразна. - Эй, у меня есть к тебе вопрос.

- Давай, - я грыз край вафельного рожка.

- В эти выходные у твоего отца будет проходить рождественская вечеринка, да?

Я напряженно выпрямился, становясь еще выше.

- Постой, тебя пригласили на этот кошмар?

- Разумеется. Будет настолько ужасно?

Никогда не посещал мероприятия отца. Но если Никс собирается прийти…

- Как посмотреть. Зависит от того, наденешь ли ты что-нибудь тематическое, например вечернее платье, сделанное из омелы?

Её смех, будто чашка эспрессо, выстрелил в мою нервную систему.

- Если это то, что спасет вечеринку, я подумаю. А ты… ну, знаешь, собираешься прийти?

Наклонив голову, она пристально смотрела на мое мороженое.

- Я бы мог заскочить, - подмигивая, я повернул рожок в руке. - Ты об этом хотела меня спросить? Приду ли я? Детка, тебе не нужны такие тонкие намеки, чтобы узнать, не составлю ли я тебе пару на вечер.

Закусывая нижнюю губу, она поерзала на скамье.

- На самом деле, я собиралась спросить, может ли прийти мой брат.

Капля растаявшего мороженого сорвалась с рожка, падая на мое колено.

- У тебя есть брат?

- Сводный, но да. Грэм работает в «Холлоуэй Инк.», ты еще не встречался с ним?

Я быстро пожал плечами.

- Хм… Старше или младше тебя?

- Какое это имеет значение?

Я вытянулся, опустил свой палец в ее мороженое, а затем облизал его.

- Я просто хочу знать, что меня ждет. Это тихий младший братик, или старший задира, который попытается отпинать меня за то, что я переспал с его сестренкой.

Она ударила меня по плечу.

- Это его не касается. И не смей ему о нас рассказывать. В любом случае, Грэм и мухи не обидит.

Усмехаясь, я вытер руку салфеткой.

- Хочешь сказать, он никогда не отгонял от тебя парней, когда вы были моложе?

- Нет, - она колебалась, поворачивая ложечку с мороженым в своих пальцах. – У него не было возможности. Мы познакомились, когда мне было восемнадцать.

- Что?

Глядя в свой стаканчик, Никс медленно размешивала ванильную жижу. Ее голос стал совсем тихим.

- Это стало настоящим шоком, когда все всплыло. Мой отец оказался не самым примерным семьянином. Мама чуть с ума не сошла.

Отвращение глубоко кольнуло мое сердце. Отец, который предал свою семью? Да уж. Знакомая история.

Никс сжималась на скамье, подтянув колени к своей груди. Было, похоже, что она пыталась исчезнуть. Потянувшись, я опустил ладонь на ее колено, от чего девушка вздрогнула.

- Все в порядке, - сказал я.

Ее лицо разгладилось, как будто я успокоил ее.

- Не знаю, зачем рассказываю это тебе.

- Я не заставляю…

- Я знаю. Я просто... Хорошо, когда можешь с кем-то поделиться, наконец, - она печально улыбнулась. - Моя мать ненавидит Грэма. С самого начала желает, чтобы он прекратил свое существование.

- Почему он тогда работает в вашей компании?

- Это папино решение. Думаю, ему стыдно, что он столько лет скрывал Грэма, игнорируя его. Правда, это не мешает ему постоянно третировать Грэма, так как он - постоянное напоминание о его измене. Будто это мой брат облажался, а не отец.

- Это ужасно, - сказал я мягко.

Она наблюдала за мной, как будто пытаясь верить моему сочувствию.

- Теперь мы все делаем вид, что мы одна большая счастливая семья. Мама презирает отца за измену, но отказывается подавать на развод, чтобы весь мир видел – каково это. Папа не уходит от нее, потому что слаб. Грэм просто пытается стать невидимкой.

- А ты?

Никс снова нахмурилась.

- Я? Просто делаю то, что от меня хотят. Всегда. Решаю все проблемы, которые они на меня вешают. Даже сейчас. Это у меня хорошо получается.

Я сразу вспомнил, как она говорила во сне. Тогда она бормотала как раз что-то подобное.

Жизнь, в которой приходится делать только то, что от тебя требуют. Эта та жизнь, от которой я всегда бежал. А Никс осталась.

Мы оба сломанные.

И какой путь лучше? Постоянно бежать, или становиться мучеником?

Поднявшись, она направилась в урне.

- Все растаяло. Я сейчас вернусь.

 Даже сзади было заметно, как сильно напряжены ее плечи.

Как она справлялась со всем этим? У нас намного больше общего, чем я мог представить.

- Абрам, - сказал я, когда она села около меня снова.

- Что?

- Мое имя. Мой отец все еще зовет меня так, даже когда я постоянно повторяю ему, что ненавижу это. Он просто такой человек. Он хотел, чтобы я стал великим, сильным руководителем его компании. Но это не для меня. И никогда не было, - моя улыбка была холодной, как труп. – И он никогда не пытался скрывать свое разочарование.

Никс наморщила лоб, и я задавался вопросом, какие мысли крутились сейчас в ее прелестной головке.

- Это… поэтому ты… так себя ведешь?

Я не хотел, чтобы она видела меня таким. Я не какая-то жертва, чтобы подвергаться психоанализу. Улыбаясь так широко, как только мог, я вытянул ноги вперед, придавая себе беззаботный вид.

- Кто знает! Просто хотел поделиться с тобой историей своего имени. Пойдем, давай выберемся отсюда.

История. Ха. Называя себя Абелем, я лишь старался лишний раз достучаться до отца, требуя от него хоть раз выслушать меня. Ничего из того, что я делал за всю свою жизнь, никогда не было для него достаточно хорошо.

Но Никс ошибалась.

Последней каплей, приведшей меня к распущенному образу жизни, стало совсем другое.

Тот день в больнице навсегда отложился в моей памяти. Я не хотел вспоминать это снова. И единственный способ сбежать от осознания, насколько мир жесток - это постоянно хоронить себя в пульсирующей плоти и легко забывающихся лицах. Я не хотел ясности. Я хотел пить и трахаться.

Никаких забот.

Мой талант – срать на всё и всех.

Кроме Никс. С ней все было неправильно.

Она доказывала, что я – ущербный.

Когда мы вышли из торгового центра вместе, я чувствовал, что она смотрела на меня. А я не мог опустить взгляда и посмотреть на нее.

Потому что боялся, что увижу жалость в ее глазах.


 


Никс

- Извините меня, мисс Холлоуэй…

Я знала, что человек обращался ко мне, но я была занята, таращась на особняк, возвышавшийся передо мной. Светлые колонны были драпированы белыми огнями, изящно постриженный кустарник рос вдоль всего пути до входа. Это был потрясающий дом.

Кому нужно такое огромное жилище?

Сзади проревел сигнал автомобиля, заставив меня подскочить.

- Мисс, - прокашлял камердинер. – Вы задерживаете остальных гостей, вам нужно выйти из автомобиля.

Вновь сосредотачиваясь, я подала ему руку в перчатке, позволив мужчине помочь мне покинуть машину. Морозный воздух пропах можжевельником, и сейчас его запах щекотал мои ноздри. Ну, вот я и здесь. Я была практически спокойна, но все равно чувствовала некоторое волнение.

Я хотела снова увидеть Абеля.

Он вел себя настолько странно, когда мы вышли из торгового центра. Он не смотрел на меня, а когда он говорил, то будто отсутствовал. Я пыталась убедить себя, что он вечно какой-то странный и отстраненный, но это не было так. В нем что-то изменилось, что-то было иначе. И почему после того, как я рассказала ему о своей семье, он решил снять свою пластиковую маску вечного весельчака?

Расстегивая тяжелое пальто с двойными пуговицами, которое я надевала, чтобы избежать холодных укусов зимы, я неуверенно двинулась к парадной двери. По полу стелился теплый ковер, будто предназначенный для кинозвезд.

Здесь все так и пахло деньгами.

«Расслабься», - приказала себе.