– А я тебе рассказывала, как Эрик подбил всю группу уйти из детского сада?

– Угу.

– Вообрази, построил всех детей и вывел через заднюю дверь, – продолжала мать. Те истории, которые особенно ее впечатляли, мама любила рассказывать по несколько раз. – Что за ребенок? Просто оторви и выбрось! – с гордостью сказала она. – Воспитательница потом Оксане выговаривала, и она так расстроилась! Я говорю: «Да эта бюргерша сама виновата, надо было за детьми лучше следить! Радуйся, дурочка, у тебя ребенок – лидер». И главное, такой крепкий, тьфу-тьфу, почти не болеет! Даже ветрянки не было, хотя, может, они его прививали? Не знаю…

Интересно, а у Степки ветрянка была?

– Мам, а у меня ветрянка была?

– Не помню. Наверное. Оксана точно болела в семь лет. Ты уже у меня была, значит, тоже заразилась, потому что ветрянка – жутко летучая инфекция… Так, посмотрим, во сколько сегодня мой сериал? – Она принялась шуршать журналом.

Ника отвернулась от окна и посмотрела на мать.

– Объясни мне, как так можно?

– В смысле?

– Как можно настолько не любить собственного ребенка, чтобы даже не помнить, какими детскими болезнями он болел? Другие к чужим детям так привязываются, что… – Ника замолчала, боясь позорно разрыдаться.

Очки сползли на нос. Уронив журнал, мама растерянно хлопала глазами.

– С Оксаной ты всегда делала уроки. Ты прекрасно помнишь, когда у нее выпал первый зуб, какую оценку по математике ей вывели за год в пятом классе и как звали ее первого мальчика. Про Оксану есть куча историй. Единственная история, которую ты рассказываешь про меня, – это как ты беременная напилась какой-то дряни, чтобы избавиться от ребенка, но я там прям закогтилась, ха-ха! – Ника скопировала интонацию матери.

Родительница поджала губы, посмотрела на нее, как смотрит мать троих детей на мужа, который уходит из семьи к молоденькой. Отшвырнула журнал и удалилась в другую комнату.

Ника спрыгнула с подоконника, жутко недовольная собой. Корила себя за несдержанность. Все эти дни она ходила сама не своя, теперь вот к матери зачем-то полезла.

Из соседней комнаты доносились громкие всхлипывания.

Надо пойти успокоить ее. Ника сделала пару шагов к выходу, потом замерла в нерешительности, посмотрела на телефон и, словно боясь передумать, быстро набрала номер.

Трубку, как Ника и рассчитывала, взяла домработница.

– Валя? Здравствуйте, это Варвара, бывшая няня.

– А, привет, Варь. Шо, новое место нашла? Платят больше? Гляди в оба, девка, бесплатное сало – только в мышеловке. Тебе Егора позвать?

– Нет-нет, – быстро сказала Ника. – Я… просто хотела узнать, как там Степка, он поправился?

– Уже не кашляет. Та на тех детях все – как на собаках!

– А… вообще как? Не грустит?

Всхлипывания из соседней комнаты перешли в завывания, и Ника плотнее прижала трубку к уху.

– Та ну! Няню новую пока не взяли, Егор его за собой везде таскает, даже на работу – так Степка весь в счастье. Не переживай. Те дети быстро все забывают.

Ника грустно улыбнулась – это точно.

После разговора с Валентиной у нее отлегло от сердца. Главное, чтобы у него все было в порядке, а уж Ника как-нибудь справится.

Пиликнул компьютер. Видимо, сестра звонила по Скайпу. Ника подошла к маминой комнате и дернула за ручку – заперто. Приложила ухо к двери, потом робко постучалась.

– Мам, Оксана на связь вышла. Будешь разговаривать?

Тишина.

Вздохнув, Ника отправилась в большую комнату. Уселась за компьютер и сама ответила на видеозвонок.

Изображение на экране еще не появилось, когда раздался истеричный вопль:

– Прекрати сейчас же! Если ты оторвешь ему голову, все! Никакой кока-колы! Понял меня, Эрик? Никакой кока-колы!

На экране возникло грозное лицо сестры. На голове – гулька, под глазами залегли тени. С того момента, как Ника видела Оксану в последний раз, она стала больше раза в два.

– Эрик кому голову отрывает, брату? – испуганно спросила Ника.

– Медвежонку своему игрушечному, – рассмеялась Оксана. – Какие люди! Сто лет не виделись. А где мама?

– Прилегла.

Оксана напряженно улыбнулась.

– А у тебя как дела? Все порхаешь? Рассказывай. Мама, пока у нас гостила, всех тут твоим разводом до печенок достала. Даже двоюродного дедушку Норберта. Переживает за тебя. Ну, как? Собираешься мириться со своим олигархом?

– Он не олигарх, – уклончиво ответила Ника.

– А ты похорошела.

– Ты тоже, – улыбнулась Ника.

– Да брось! – раздраженно сказала сестра. – Как будто я не знаю, о чем ты сейчас думаешь – Оксанка запустила себя, толстая корова! На голове перья, хоть бы в салон сбегала!

– Да ладно! Когда тебе по салонам бегать – ребенку еще и двух месяцев нет! – воскликнула Ника. – И Эрик еще совсем маленький. Как ты справляешься с ними двумя, я вообще не понимаю! Ты, Оксана, просто молодец! А когда в себя немножко придешь, можно и о внешности подумать. Только сильно с этим не затягивай, мать-героиня!

Сестра сразу как-то расслабилась и заулыбалась.

– Да, внешность – штука наживная.

Ника задумалась.

– А вот скажи, Оксан, с появлением детей твоя жизнь стала лучше?

– Куда уж лучше! Вместо вечеринок – пеленки-распашонки, вместо любовника в постели – трое вечно ноющих мужиков, старший из которых орет больше всех, что не выспится, а ему завтра на работу.

Ника расхохоталась.

– Зато весело. А сама ты изменилась?

– Конечно! На машине больше не гоняю, с парашютом прыгать уже не рискну – теперь не только о себе, но и о детях думаю. Так и живу с оглядкой на них… С другой стороны, я стала более спокойной. Раньше, например, коллег мужа страшно робела, а теперь плечи расправила – я вам не какая-то девочка, я теперь о-го-го! – материнство дало мне уверенность в себе. Это просто какое-то тайное знание, через которое и себя, и эту жизнь по-новому видишь. Не понимаю, как некоторые женщины по доброй воле себя этого лишают? Я сейчас не тебя имею в виду, а вообще! – спохватилась Оксана.

– Ну, разумеется.

– И, знаешь, наверное, только родив, я почувствовала себя настоящей женщиной. Не могу до конца объяснить… Поймешь, когда сама мамой станешь.

Ника покачала головой.

– Забавно.

– Знаешь, а я даже рада, что мама уснула, и мы с тобой поговорили. Никогда не думала, что мы когда-нибудь сможем так поговорить.

– Почему?

– Ну! Ты же у нас такая стильная, продвинутая. Актриса! Всегда рядом с тобой чувствовала себя убогой наседкой, которая детьми обложилась. А сейчас – нет.

– А я рядом с тобой чувствовала себя этакой стрекозой из басни. Прожигательницей жизни и неудачницей.

Они посмотрели друг на друга и расхохотались.

– А хочешь, Эрик тебе стишок расскажет? – окончательно расчувствовалась Оксана. – Эрик, иди сюда! Так, ты зачем это взял?! Поставь сейчас же на место! Нет, я когда-нибудь прибью этого ребенка!


Ника проговорила с сестрой целый час. Когда встала из-за компьютера, комната уже погрузилась в сумерки. Не зажигая свет, она забралась в кресло с ногами и задумалась.

Сзади окутанная ароматом корвалола подкралась мама. В ее руках Ника увидела стопку каких-то бумаг.

– Чего это ты в темноте сидишь? – Мать сердито щелкнула торшером.

Ника встрепенулась.

– Мам, мне очень жаль, что…

– Нет, подожди! Я сама сейчас тебе кое-что скажу. – Между нахмуренных бровей залегла упрямая складка.

Из дома выгонит, тоскливо подумала Ника.

Лицо матери расплылось в плаксивой гримасе.

– Никуша, милая, прости ты меня, старую дуру! – заголосила она, сотрясаясь в рыданиях.

– Мам, да ты что?! – Ника подскочила на ноги, обняла мать и неожиданно для самой себя всхлипнула.

– Я ведь не то чтобы… просто с Оксаной всегда столько хлопот было, училась плохо, характер сложный, ей просто больше внимания требовалось… А ты такая умница всегда была, беспроблемный ребенок!

Ника украдкой вытирала слезы – как сладко плакать на мамином плече!

– Пятерки почти по всем предметам! – Мать выудила из стопки детских рисунков, которые держала в руках, почетную грамоту и стала с выражением ее зачитывать: – «Награждается ученица пятого «А» класса Калинина Вероника, за отличную учебу и успехи в труде…» Ничего не вижу без очков… Я ведь ради тебя на все готова! Как пионер! Андрей сказал: «Надо уехать месяца на два, во имя наших отношений с Никой», и я – пожалуйста! Знаешь, как сложно было это провернуть в начале учебного года? Но чего не сделаешь ради счастья любимой дочери, тем более, Андрей оплатил все расходы по поездке…

Ника отстранилась и ошарашенно посмотрела в заплаканное лицо матери.

– Ты тоже принимала в этом участие? Поездка в Германию к Оксане была частью инсценировки?! Почему ты ничего мне не сказала?

– Так Андрей не велел! Такой затейник! Никуша, вы непременно должны помириться! Ты в курсе, что у подруги дочери нашей соседки снизу в двадцать девять лет диагностировали миому матки? А все почему? Потому что надо рожать вовремя! Ника, надо срочно родить! И… еще немного набрать вес! В твоем возрасте такие худые только алкоголички и раковые больные. Тебе тридцать лет…

Ника закатила глаза и застонала:

– Мама, ты неисправима!


На следующий день в гости наконец явился Мишка. В последнее время он не слишком баловал ее своим вниманием.

– Неужели ради моей скромной персоны ты решил расстаться со своей Джульеттой на целых три часа?! – поджала губы Ника, запуская Мишку в квартиру.

– Роднулечка, не язви, тебе не идет. – Он чмокнул ее в щеку и повесил куртку на вешалку.

В коридор вышла мама, раскинув руки и на полусогнутых ногах, как будто несла телевизор.

– Мишенька, родной, здравствуй! Никуша тебя так ждала, так ждала! Даже не вздумай снимать ботинки! – взвизгнула она, решительно взяла ошарашенного Мишку под локоток и повела в Никину комнату. – Ну, вы тут пока посекретничайте, а я блинчиков напеку. Как раз для такого случая в холодильнике припасена баночка чудного земляничного варенья…