Тесса Дэр - Брачные узы

Теперь он заберет то, что ему причитается, и отдаст достойным.

Нескладный великан, стоявший поодаль, вдруг вздрогнул.

– Так что это за место? Где мы?

– Полегче, Грант.

Грант был самым жалким калекой в этой компании. В битве при Катр-Бра Гранта сильно контузило, и с тех пор его память хранила лишь события текущего часа. Впрочем, о том, что было до контузии, он помнил прекрасно, но все, что было потом, не удерживалось в памяти.

– Мы в замке Ленер, – объяснил ему Монро. Логан всегда восхищался терпением полевого хирурга. – Война закончилась. Мы дома, в Шотландии.

– Дома? Как славно.

Ни у кого не хватило бы духу оспорить это заявление.

– Скажи, капитан, скоро ли мы отправимся в Росшир? Мне не терпится увидеть свою бабушку и малышей.

Логан нехотя кивнул.

– Завтра туда и отправимся, если хочешь.

Разумеется, ни в какой Росшир они не пойдут, да только ведь Грант все равно ничего не вспомнит. Бабушка его давно почила от старости, а дети скончались от тифа. Их маленький домик выгорел дотла. Ничего у него не осталось: ни семьи, ни дома.

– Завтра так завтра, – миролюбиво согласился Грант и, помолчав немного, захихикал себе под нос. – Я вам рассказывал шутку про свинью, шлюху и волынку?

Ответом ему был дружный стон.

Логан взглядом приказал своим бойцам молчать. В свое время Грант один удерживал целый взвод лягушатников, дав возможность товарищам отступить. Он спас им жизнь, и в благодарность они могли бы, по крайней мере, не поморщившись, выслушать непристойную шутку еще раз.

– Я всегда готов послушать хорошую шутку, приятель, – сказал Логан.

Рассказ у Гранта получился долгим, с бесконечными запинками и повторами: не раз ему приходилось начинать все сначала – непросто собраться с мыслями тому, у кого память как решето. Когда, наконец, Грант дополз до финала, слушатели хором вторили ему скучающим тоном:

– Верещи громче, детка. Верещи громче.

Грант один смеялся от души и, хлопнув Логана по плечу, добавил:

– Отличная шутка, верно? Жду не дождусь, когда вернусь домой и расскажу ее своим.

«Ты уже вернулся домой. Другого дома у тебя нет и не будет», – подумал Логан.

– Приказываю всем разойтись, – громко скомандовал Логан. – Пусть каждый выберет участок, на котором построит себе дом.

– Никто не позволит нам здесь поселиться, – сказал Рабби. – Ты что, не понимаешь? Прошло больше восьми лет с тех пор, как ты поцеловал ее на прощание. Теперь эти земли в руках англичан. У твоей любимой есть отец или брат, и они уж точно не дадут нам тут пустить корни. Не успеем оглянуться, как окажемся на каторжном корабле по дороге в Австралию.

Каллум неловко переминался с ноги на ногу.

– Может, нам стоит дождаться, пока она выйдет за тебя замуж, капитан.

Логан расправил плечи.

– На этот счет вам не о чем беспокоиться. Она сегодня же вечером станет моей женой.

Мэдди умылась, глотнула бренди и, исполнившись решимостью, отправилась «на бой» с капитаном Маккензи.

Ей даже из дому выходить не пришлось: они столкнулись в дверях. Капитан сам за ней пришел.

Он медленно окинул ее взглядом с головы до пят, отчего по телу Мэдди почему-то побежали мурашки.

– Вы неважно выглядите, сердце мое. Думаю, глоток свежего воздуха вам не повредит. Давайте прогуляемся. Только вы и я – без посторонних.

– Хорошо, – согласилась Мэдди, пожалев о том, что не предложила ему прогуляться сама. Он перехватил инициативу, и это было дурным знаком. Мэдди предпочла бы полностью контролировать ситуацию, что являлось очень непростой задачей с учетом того, что ей пришлось иметь дело с чрезвычайно сильным во всех смыслах соперником.

Мэдди с трудом успевала за ним: шаг у Логана был широким, он двигался легко и быстро. День выдался на редкость погожим: удивительно теплым для апреля и солнечным. Синее небо отражалось в синих водах озера, одно ярче другого.

– Славный денек для прогулок у воды, – заметил капитан. – Совсем как в прежние времена в Брайтоне.

– Можете себя не затруднять насмешками. Я вполне отдаю себе отчет в том, что в шестнадцать лет мне не хватало ума. Но с тех пор много воды утекло. Я повзрослела и поумнела. Сейчас перед вами вполне зрелая женщина.

– В самом деле?

– Да. Я – взрослая женщина. Независимая. Самостоятельная. Мне по силам справиться и с хозяйством и с прочими проблемами. Так что давайте говорить начистоту.

Мэдди и Логан остановились у озера на поросшем густой травой зеленом мысе, напоминающем изуродованный подагрой указательный палец.

Какой же он все-таки высокий! Мэдди обнаружила, что может смотреть ему в глаза, только если запрокинет голову. Чтобы сравняться с ним, она забралась на широкий плоский валун, кстати оказавшийся поблизости.

Но в этой позиции обнаружились свои недостатки: у него оказались на редкость красивые глаза, и черты лица отличались особой выразительностью.

Мэдди напомнила себе, что не должна подпадать под влияние его внешней привлекательности. Жизнь – не сказка, в которой сбываются самые заветные мечты, когда никакой надежды на их осуществление уже не осталось. Этот мужчина ничего не имеет общего с тем героическим капитаном Маккензи, которого она себе придумала. Разве что имя у них общее.

И этот капитан Маккензи отнюдь в нее не влюблен.

Этому капитану нужна не она, а что-то от нее. Но что именно? Возможно, если ей удастся это выяснить, она сможет убедить его оставить ее в покое.

– Вы сказали, что вам не нужны деньги. А что вам нужно?

– Вот это, детка, – сказал он и широко обвел рукой вокруг себя. – Замок. Земля. И я готов на все, чтобы получить то, ради чего я пришел. Даже на то, чтобы жениться на вероломной английской лгунье.

Наконец, Мэдди услышала то, во что готова была поверить.

И услышанное повергло ее в ужас.

– Вы не можете заставить меня выйти за вас.

– А мне и не придется вас заставлять. Вы сами с радостью за меня пойдете. Как вы сказали, сейчас вы – независимая женщина. Но если вот эти письма, – и Логан похлопал себя по нагрудному карману, из которого торчал пожелтевший листок, – попадут куда следует…

Он прочистил горло и начал читать:

– «Мой дорогой капитан, моя прихоть, моя причуда!

Сегодня утром к нам заглянула эта мерзкая особа: мисс Прайс. Лавиния постоянно требует от меня новых историй о нашем с вами романе, мой несуществующий друг. Сегодня она спросила, целовались ли мы, и я сказала, что, конечно, мы целовались. А затем, разумеется, ей понадобилось меня спросить, на что похож поцелуй».

По мере того как он читал, лицо Мэдди все гуще заливала краска стыда.

– Прошу вас, остановитесь. С меня довольно.

Логан, как ни в чем не бывало, продолжал читать.

– «Мне бы дать ей какой-то обтекаемый ответ, мол, поцелуй – это довольно приятно или мило, а еще лучше – вообще ничего не ответить. Но…»

– Капитан Маккензи, прошу вас, замолчите.

– «…Но с губ моих отчего-то сорвалось это глупое, хвастливое слово. Даже не знаю, откуда оно взялось. Но, как говорится, слово не воробей. О, мой капитан, я сказала мисс Прайс, что наш поцелуй был…»

Мэдди потянулась за письмом, и Логан поднял руку так, что ей было не дотянуться. Ее попытка вызвала у него смешок, Мэдди готова была провалиться сквозь землю.

– «Я сказала мисс Прайс, что наш поцелуй был похож на пожар», – закончил Логан.

О боже.

Он сложил листок и вернул его в нагрудный карман.

– Занимательный опус, вы не находите? Но это ведь только начало. Вам отчего-то понравилось писать о личном. Об очень личном. Вы ведь помните?

Да. Она помнила.

Для юной Мэдди эти письма были чем-то вроде дневника, в котором она писала о том, о чем не осмеливалась сказать вслух. Все недовольства, все капризы девочки-подростка находили пристанище в этих письмах. В них она позволяла себе рассуждать о предметах, о которых имела весьма смутное представление, таких, как любовь между мужчиной и женщиной. Она отправляла эти письма капитану Маккензи именно потому, что не хотела, чтобы кто-нибудь их прочел.

А он угрожал ей тем, что отдаст эти письма на прочтение всем желающим!

У Мэдди свело живот от отчаяния и страха.

– Что, если я откажусь выйти за вас? – спросила она.

– Тогда я, пожалуй, перешлю ваши письма кому следует. Тому, кого они очень и очень заинтересуют.

Мэдди болезненно поморщилась.

– Полагаю, вы имеете в виду моего отца.

– Нет. Я, вообще-то, собирался передать ваши письма в редакцию какой-нибудь лондонской газетенки, которая кормится скандалами. Хотя почему бы мне не обратиться сразу в оба места? Посмотрим, кто предложит мне больше денег.

– Невероятное бессердечие.

Логан усмехнулся и, достав сложенное вчетверо письмо из нагрудного кармана, провел уголком по щеке Мэдлин.

– Вы еще даже не догадываетесь, на что я способен, сердце мое. Поверьте мне, я совсем не тот, о ком вы мечтали, и я гораздо хуже, чем вы можете вообразить.

В это Мэдди как раз легко верилось.

А она еще думала, что ей повезло! Удача насмехалась над ней, не иначе, все эти годы. Если письма станут достоянием гласности, унижения Мэдди не избежать, но она бы это пережила. Увы, в ее случае все обстояло куда серьезнее. Над глупцами смеются, а вот обманщиков ненавидят. Возможно, ее обман не был таким уж масштабным, и опасаться того, что ее возненавидит вся Англия, не стоило, но со стороны членов семьи, чьего сочувствия она добилась обманом, и со стороны приятельниц ее возраста, которым она дала немало поводов для зависти, не стоило ждать теплого отношения.

Подумать только, она и замок получила в собственность благодаря обману.

Все знакомые и незнакомые узнают о ее обмане, и разразится скандал. Ее родственникам еще годы придется отмываться от сплетен. И самое важное, кто станет заказывать научные иллюстрации лживой девице? И что тогда? Останется она одна-одинешенька, без гроша в кармане.