Клаудиа Дэйн - Брачное ложе

Прежде чем обратиться к нему, Ансельм подождал, пока Ричард оторвет перо от пергамента.

– Настоятель желает видеть вас немедленно. Дело не терпит отлагательства.

Срочное дело или нет, но Ричард не стал торопиться. Он спокойно отложил перо, убрал в сторону незаконченную рукопись и только тогда повернулся к Ансельму. И хотя Ансельм пришел в монастырь на добрых двадцать пять лет раньше Ричарда, он пропустил его к двери. Ансельма нисколько не задело, что он уступил дорогу послушнику, хотя это было против правил субординации бенедиктинцев. Но, казалось, Ричард был выше всех этих условностей, хотя не был высокомерным или злым.

– Сегодня открыли домик для мирян. Туда поселили женщину, нуждающуюся в убежище и защите, – сказал Ансельм, ускоряя шаг, чтобы поспеть за быстро шагающим впереди Ричардом.

Ричард, как предписывал монастырский устав, не стал поддерживать праздную болтовню. Но Ансельм не считал этот разговор пустым, ведь произошедшее касалось непосредственно Ричарда. Ну что ж, если он не хочет ни о чем спрашивать, Ансельм сам ему все расскажет.

– Я думаю, что вы ее знаете, – проговорил он.

Не замечая этих слов, Ричард все так же молча двигался вперед по мощенным камнем коридорам монастыря.

– Я думаю, что у отца Годрика есть для вас новости, которые не оставят вас равнодушным, брат Ричард. Я думаю, что вы должны подготовиться к тому, что узнаете после встречи с ним, – сделал еще одну попытку Ансельм.

– Жизнь моя в руках Господа, – ответил Ричард, не поворачивая головы. Его фигура резко выделялась на фоне каменных сводов. – Я подчинюсь любой Его воле.

Очень подходящий ответ. Бог подготовил все для того, чтобы соединить его с красивой и богатой женщиной. Ансельм только мог удивляться неисчерпаемой милости и великодушию Отца Небесного. Но женить монаха-послушника? Поистине, пути Господни неисповедимы.

Ричард постучал в дверь кельи. Его лицо, как обычно, выражало мрачную решимость. Затем он открыл дверь и зашел внутрь кельи Годрика. Возможно, он выглядел слишком решительно для смиренного послушника, но тут он увидел Изабель.

Она стояла, гордо подняв голову, и смотрела прямо на него. А он смотрел на нее. Промелькнувшая в его глазах радость, что он снова видит ее, быстро сменилась холодной любезностью. Его лицо не выражало никаких эмоций. Она почувствовала, как бешено заколотилось ее сердце, но не отвела взгляд. Пусть он опустит глаза первым, если сможет, а она не станет сдаваться, даже если он этого очень хочет. Она теребила свой пояс. Нет, этого он от нее не дождется. Пусть он видит, что ее любовь, так же как и ее вина, в воле Божьей, а не Ричарда. Подняв подбородок, она пристально смотрела в его синие глаза, казавшиеся особенно темными в сером свете дня. Она хорошо знала и эти глаза, и это лицо, и эту фигуру. И она знала, какие слова хранит он в своем сердце: слова, которые он так ни разу и не сказал ей, слова, которые вгрызлись в его каменную душу и которые мириадами призрачных отголосков носились в его темно-синих глазах. Слова неприятия, неодобрения и презрения.

У них не всегда были такие отношения. Когда-то они были теплыми и дружественными. Раньше он не презирал ее.

Нет, он был самым близким ее другом.

На воспитание детей отдали в Молтон, где все было незнакомым и чужим: новые лица, обычаи, традиции. Там они и подружились. И то, что она обручена с его старшим братом, видимо, не было причиной его отчуждения. Все произошло не так давно, хотя уже после первого их разговора она поняла, какой он замечательный человек.

В Молтоне им обоим было очень одиноко. Воспоминания о родном доме таяли с каждым днем. Вот тогда-то они и нашли друг друга, и эта связь между ними росла и крепла с каждым месяцем, проведенным вместе.

Она училась вести себя как богатая леди, а он собирался стать рыцарем. Потому они не часто могли видеть друг друга и все же находили возможность встречаться: вместе ездили на охоту, причем он даже дважды проверял длину ее стремян, прежде чем покинуть двор замка. А еще они играли в различные настольные игры, которые Ричард привез с собой из Уорфилда, и она почти всегда выигрывала у него. Кроме того, Ричард научил ее играть в шахматы, но так как эта игра требовала особого мастерства, то по большей части выигрывал он.

Поэтому Изабель не любила этой игры, однако Ричард предпочитал всем играм шахматы.

Она призналась ему, что боится его брата, Хьюберта, и он выслушал ее, не выказав признаков осуждения. А однажды летом он рассказал ей, что все еще переживает смерть матери и носит печаль в своем сердце, хотя на то была воля Божия. И она гладила его руку и плакала вместе с ним, чувствуя его боль как свою собственную.

Они делились друг с другом своими секретами, своими планами и своими страхами. Он был самым близким ее другом, и она знала, что больше всего на свете он ценит ее дружбу. В Молтоне у него не было друзей мальчишек.

Ей никогда и в голову не приходило, что она может потерять Ричарда. Но в один прекрасный день именно это и произошло.

Тогда он был еще оруженосцем, его подбородок покрывал первый темный пушок. Она пришла смотреть, как он тренируется. Ей нравилось смотреть, как он двигается. Он выбил меч из рук противника, и она смеялась и одобрительно кричала, радуясь его победе. Но в тот момент Николас, который состязался с Ричардом, посмотрел на нее, ухмыльнувшись, и что-то прошептал ему на ухо. Ричард отпрянул и затряс головой. А затем отвернулся от нее. С тех пор он больше и не взглянул на нее.

До сегодняшнего дня.

Но она не отведет глаза. Она слишком далеко зашла, добиваясь встречи с ним, ища защиты, которую он не дает ей по собственной воле.

По собственной воле он не даст ей ничего. Хотя нет. Он дал бы ей то, что и всегда: холод молчаливого презрения.

Она залилась краской, чувствуя, как вина сжимает ее сердце в ответ на его немые обвинения.

Он был так удивлен, увидев ее, что некоторое время не мог прийти в себя. Глаза, которые он так хорошо знал когда-то, в упор смотрели на него, и в них не было ни любезности, ни девичьего смирения. Эти светло-карие глаза, в которых было скорее больше зеленого, чем коричневого, подчеркивали нежность и белизну прозрачной, как тонкий лед, кожи ее обладательницы. Ее темные волосы струились по плечам, словно растрепанные ветром, заставляя картины из далекого прошлого всплывать в его памяти, и он с горечью ощутил, что больше не может к ним прикоснуться. Ему стало стыдно за свои мысли.

А она стоит с гордо поднятой головой, не замечая осуждения в его глазах. Зачем она здесь? Тут ей не место! Это обитель мужчин! Это дом Господний!

И тут заговорил настоятель Годрик. Ричард повернулся к нему, радуясь, что может наконец отвести взгляд от девушки.

Но его мысли были по-прежнему с ней. Несмотря на то что уже год он провел в служении Господу, он так и не научился владеть своими мыслями, направлять их в нужное русло. Он погряз во грехе. Одно ее присутствие, не говоря уже о запахе, исходившем от нее, будило в нем чувства, которых не могла обуздать ни одна молитва.

Надо молиться, молиться Господу, только Он может спасти его душу. Но она здесь, а это мешает ему отдавать себя Богу, мешает целиком посвятить себя своему призванию. Она задевает те струны его души, которые он так упорно старался спрятать все это время.

Изабель всегда умела вмешиваться в чужие дела.

Ричард постарался сконцентрировать все свое внимание на отце Годрике и выбросить мысли об Изабель из головы.

За этот год почти ничего не изменилось…

– Мне очень неприятно говорить тебе об этом, но, к величайшему сожалению, оба твоих брата, Хьюберт и Джеффри, погибли. На то была воля Господня, и мы здесь бессильны.

Хьюберт мертв. И Джеффри тоже. Ричард вздохнул и задумчиво поднял глаза на единственное в келье маленькое окошечко. Хьюберта, сына первой жены своего отца, он едва знал, так как тот был отправлен на воспитание еще до того, как сам Ричард появился на свет.

Джеффри он знал лучше, и тот не нравился ему вовсе. Он был его родным братом, но так издевался над Ричардом, что тот старался вообще не попадаться ему на глаза и вел себя тише воды ниже травы. О том, что когда-то на этой земле жил гордый и тщеславный Джеффри, очень скоро позабудут. Он мало кому делал добро, и Ричард сомневался, что кто-нибудь будет без него тосковать.

Властный Хьюберт был нареченным Изабель…

Так вот почему она здесь! Очевидно, это она принесла в монастырь весть о смерти его братьев, полагая, что он имеет право знать об этом.

– Как они умерли? Они были вместе, когда это произошло? – спросил он отца Годрика, как бы не замечая Изабель. Он прекрасно знал, что она видит это.

– Хьюберт погиб на турнире в Анжу, а Джеффри на охоте. Они умерли не вместе, но это произошло почти в одно и то же время. Это ужасная трагедия для всей вашей семьи, Ричард. Мы все будем молиться и за их души тоже.

– Тоже? – переспросил Ричард.

– Да. Сегодня скончался лорд Бернард, оставив Изабель одну на произвол судьбы. Он полагал, что она выйдет замуж, – ответил Годрик.

– Я скорблю вместе с вами, миледи, – пробормотал Ричард, опустив голову и глядя в ноги.

Изабель кивнула в ответ, но не проронила ни слова.

Ричард снова перевел взгляд на окошко, решив больше не смотреть на нее.

Изабель была обручена с Хьюбертом еще с колыбели, они давным-давно должны были пожениться. Она давно созрела для брака. А теперь, после смерти отца, ей просто необходимо выйти замуж, иначе она рискует потерять все. И она сделает это. По доброй воле она не откажется от своего положения в обществе.

– Благодарю вас, отец, за то, что были так добры и лично сообщили мне о гибели моих братьев. А теперь я прошу извинить меня. С вашего позволения.

Он повернулся, чтобы выйти из кельи, но Годрик окликнул его: