– Да, свой долг. У нас есть некоторые супружеские обязанности, и ты сама напомнила мне об этом. Ты не хочешь, чтобы я говорил об этом сейчас?

– Нет, вовсе нет, – покачала головой она и сунула в рот маленький кусочек хлеба с сыром. Она жевала с таким удовольствием, как если бы это была оленина.

– То, что мы будем делать, вполне естественно, – продолжал он, все еще держа ее за руку. Его большой палец рисовал круги на нежной коже внутренней стороны ее запястья. – Нас создал Господь, и он предопределил слияние двух тел в единое целое как священный союз двух людей, соединение как духовное, так и физическое.

Ее глаза расширились еще больше, напоминая огромные поляны зеленого мха, а обрамляющие их длинные черные ресницы казались крыльями порхающей в небе бабочки. Ему были знакомы каждая частичка ее тела, малейший оттенок ее волос, кожи, глаз. Он знал ее запах, приятный и пряный аромат, который она источала, знал, как нежна ее кожа, какие шелковистые на ощупь ее волосы. Она была светлой и живой, как жаворонок, ее голос был сладок, а движения быстры и проворны.

Она всегда была такой. Даже превращаясь из ребенка в женщину, она не была неуклюжей.

Ему было бы намного легче, если бы она была некрасивой.

Но она была прекрасна.

Господь и все святые, а также весь Молтон знали, какой трудной она сделала его жизнь. Но, как ни странно, он не думал, что об этом знала сама Изабель. Она никогда не смотрела вокруг себя, как делали это большинство людей в поисках одобрения окружающих. Нет, если Изабель хотела чего-то, она мчалась прямо к намеченной цели, и все, что было помимо этого, просто переставало для нее существовать. Как и вся его жизнь, его стремления, желания: она положила на него глаз, и все остальное потеряло свой смысл.

И вот теперь она не может выдержать его прямой взгляд.

Он никогда не сможет понять ее.

Теперь, когда он признал свое право, нет, обязанность прикасаться к ней, Ричард не мог перестать делать это. Его пальцы пропутешествовали по ее руке к изгибу локтя и начали ласкать нежную кожу. Даже через ткань платья он чувствовал, какой горячей она была. Ее стройное хрупкое тело соблазняло его. Она такая маленькая, утонченная, женственная.

Во всех отношениях она была полной его противоположностью.

Всего через час ее лоно примет его. Всего через час она пустит его внутрь себя, окутав горячей плотью. Всего через час она поймает его в сладостный плен своего нежного тела. Всего через час он будет лежать между ее ног, делая Изабель своей. Всего через час…

– Настало время вечерней мессы, – объявил во всеуслышание отец Лангфрид.

Ричард неуклюже встал и помог подняться Изабель.

– Восхваляй Бога за каждое сделанное Им чудо, – хрипло сказал он, сжав кулаки, чтобы снова не прикоснуться к ней. – Я чуть было не решил взять тебя до вечерни.

Он покинул холл с решительным видом. Изабель семенила следом, на ее лице было написано величайшее удивление. Он чуть было не предпочел ее общество чтению молитв?! Поистине пути Господни неисповедимы.


Изабель покинула часовню, как только закончились заключительные хоры вечерней мессы. Ричард остался поговорить с отцом Лангфридом.

У нее в распоряжении есть некоторое время.

Она никогда не думала, что будет бояться своей брачной ночи, тем более что с ней будет Ричард. Ей и не было страшно, разве что совсем чуть-чуть.

Она находилась в уборной, протирая влажным кусочком ткани лицо и… интимные места. Ей вдруг нестерпимо захотелось еще раз принять ванну, но на это уже не оставалось времени. Вечерняя месса закончилась. Скоро придет Ричард. Солнце еще не село, но он все равно придет. Он должен выполнить свою обязанность, разве не так? Им движет только это? Только ли чувство долга толкает его к ней в постель?

Он говорил только о долге.

Она думала, нет, надеялась, что все будет хорошо, как только он станет ее мужем и лордом. У нее будет все, чего она хотела. Но она хотела, чтобы ее муж был полон желания. А у Ричарда этого не было. Он был полон решимости, но не страсти.

Возможно, в Ричарде вообще никогда не было страсти, и, может быть, она вызывала в нем только смущение. Но в их поцелуе не было и капли смущения, и это было единственным утешением Изабель.

Но это мало помогало, так как поцелуй был давно, а брачное ложе стояло прямо перед ней. Эта огромная кровать стала казаться холодной и твердой от одной только мысли, что придется разделить ее с человеком, который идет на все это лишь из чувства библейского долга. На какие поцелуи может вдохновить такая постель?

Нервничая из-за своего безвыходного положения, Изабель принялась тереть тканью ноги, словно счищала с них грязь и золу. В этот момент зашла Джоан, и Изабель испуганно спрятала ноги под подол платья. К счастью, Джоан ничего не сказала относительно манеры Изабель приводить себя в порядок.

– Вот и пришла наконец твоя ночь, – торжественно сказала Джоан. Выпитые за ужином пять кубков вина заметно прибавили ей храбрости. – Доверься Ричарду, он знает, что делать. Тебе нечего бояться.

– А боли? – решилась спросить Изабель.

Джоан уставилась в одну точку где-то за спиной Изабель.

– Сначала ты почувствуешь… будет немного неприятно… но ты не будешь обращать на это внимание, так как с тобой Ричард. Через это должна пройти каждая женщина. И ты должна пройти через это достойно.

Звучит весьма неприятно: «пройти через это достойно».

Джоан вышла из комнаты так же неожиданно, как и появилась в ней. Уже на пороге она обернулась:

– Он не будет смотреть на твои ноги.

Изабель несказанно обрадовалась этому, так как не была уверена в их чистоте.

Ей хотелось, чтобы Джоан осталась, чтобы по-женски помогла ей подготовиться к предстоящим событиям, чтобы она стала посредником между мужем и ею, посредником, подводящим их к полному физическому соединению. Ей совсем не хотелось одной дожидаться Ричарда в бывших покоях ее отца.

Но ей не пришлось долго ждать.

В комнату вошел Ричард.

* * *

У Изабель был такой взволнованный и нервозный вид, что Ричарду показалось, будто она готова вот-вот убежать. Он подумал, что такое состояние естественно для невесты, прощающейся со своей девственностью, но чтобы так себя вела Изабель? Где его смелая девочка?

Он не знал, как себя вести с такой Изабель. Она всегда была горячей и взрывоопасной, а не скромной плаксой. Он не знал, как ему поступить, поэтому сделал то, зачем пришел, – снял с себя тунику.

Почему она не раздевается? Она ведь знает, что им предстоит сделать.

Сидя рядом с ней во время ужина, вдыхая ее аромат, размышляя о ней, Ричард не мог сдержаться, и его мужское естество стало большим и твердым. Во время вечерни он ощущал сильную пульсацию во всем теле и был сам себе отвратителен. Он нисколько не изменился. Он не годился для жизни в стенах святой обители среди набожных людей, поэтому Господь выгнал его из монастыря. Всевышний знает все, Он насквозь видит человека, желания его сердца и души; Он видит Ричарда и суккуба, мучающего его. Год, проведенный в молитвах и посте, нисколько не изменил его. Сейчас Ричард был настроен решительно: он должен аккуратно выполнить все свои обязанности. А то, что Изабель похожа на преследуемую ястребом мышь, должно мало его волновать.

И все же с какой стати ей переживать?

Разве на этот раз она не получила того, чего хотела? Впрочем, она всегда добивалась желаемого.

Его жизнь перевернута с ног на голову, в то время как она получила в мужья человека, о котором мечтала всю свою жизнь. Чувство долга вынудило его взять ее в жены и тем самым свело на нет результат всех его трудов и усилий. Он лишился чистоты, которой добивался так долго. Да, он потерпел неудачу, и, хотя его тело пока еще целомудренно, мысли предали его.

Он лгал. Разве не говорил Иисус: «…грешный помыслом грешен вдвойне»?

А он испытывал вожделение. Он не мог избавиться от своего вожделения, поэтому сделал то единственное, что смог: он подавил его. Низменные желания пронизывали все его воспоминания, и он каждую ночь медленно, но верно убивал их молитвами, так как не мог уничтожить их разом одним ударом меча. Да, он был сильным и волевым борцом, но, несмотря на ежедневные сражения, его враг нападал снова и снова, отказываясь умереть.

Может, у него просто не хватало воли, чтобы окончательно убить в себе эту страсть?

Он смотрел на Изабель, на ее тело, которым ему предстояло овладеть, и понимал, что ему остается только одно: сделать ее своей женой, но не получить от этого наслаждения. Соитие без страсти – это выход. При этом он убьет сразу двух зайцев: выполнит свой долг и усмирит похоть. Это единственно правильный путь, которым он может идти при данных обстоятельствах. Это единственно правильный путь, который поможет ему не умереть от собственного вожделения. Вожделения, которое росло с каждой минутой, когда он находился рядом с ней, чувствовал источаемые ею сладостные запахи, видел колыхание распущенных шелковистых волос, струящихся по ее нежным изгибам. Он прилагал немалые усилия, борясь с желанием во что бы то ни стало дотронуться до нее, ласкать мягкую нежную кожу, восхищаться ее совершенством. Скоро он должен будет сделать ее своей. Нет, прямо сейчас, не то горящий внутри его пожар превратит его тело в пепел и он останется один на один с уничтожающим его чувством собственной несостоятельности.

Сейчас она смотрит на него, и в ее глазах он видит грусть и страх. Ричарду вовсе не хочется, чтобы Изабель боялась его, но сила разгоревшейся в нем страсти пугает его самого: он сдерживал себя уже несколько часов, но каждая секунда отсрочки только подогревала его желание. Он искал только избавления. Избавления от обязанности, но не удовлетворения выжигающего его изнутри желания.

Она подошла к нему, скрестив на груди руки, и посмотрела прямо в глаза. Ее взгляд был полон смущения и раскаяния. Она не должна бояться его сейчас, когда он должен взять ее и сделать своей.