– И я люблю тебя, Джемми.

– Но я далеко не…

– Ш-ш, – прошептала она. – Я люблю тебя. Мужчину, которого нашла в Брамли-Холлоу. Ты подарил мне настоящую жизнь, дал возможность узнать мое сердце, открыл мне душу. Заставил меня почувствовать себя красавицей.

Он поцеловал ее, мягко, медленно, благодарно.

– Почувствовать красавицей? Ты прекрасна.

Она покачала головой:

– Не так, как лондонские леди.

– Аманда, забудь этих скучных кукол. Их красота куплена на Бонд-стрит и поблекнет, как вчерашние цветы. – Он играл ее локоном. – Твоя красота в том, что ты не понимаешь, как ты прекрасна, она сияет изнутри. Светится в твоих глазах, идет из твоего сердца. Она словно дар, который пробудил меня. Ты позволила мне снова обрести душу, жизнь… – Он посмотрел на покалеченную ногу: – Ты научила меня ходить. Не только идти по лестнице, по лужайке, но и по жизни.

Улыбнувшись, она погладила его нагое бедро.

– Похоже, ноге действительно гораздо лучше.

– Да, – ответил Джемми, поражаясь, насколько подвижной стала изувеченная нога. – Возможно, моя нога похожа на твою красоту. – Он скользнул губами по ее шее и украл поцелуй с готовностью подставленных губ. – Когда ею не пользуются, у нее нет шанса быть замеченной.

– Тогда спасибо, что помог мне засиять, – прошептала она и поцеловала, касаясь его бедрами и давая понять, что готова сиять снова.

* * *

Аманда не знала, когда они заснули, но на следующее утро ее разбудил скрип тюремной двери. Лежавший рядом Джемми пошевелился, но не проснулся. Он все еще цеплялся за безмятежные грезы.

Оглядевшись, она сообразила, что по-прежнему нагая.

Ее вчерашнее горячее желание быть погубленной замечательно, но при дневном свете это вряд ли прилично.

И хотя ее дни сочтены, трудно было стряхнуть с себя уроки школы мисс Эмери.

– Я оставил их здесь, – доложил констебль. – Все законно и прилично.

И если того, что их застал мистер Холмс, было мало для воздаяния, то послышавшиеся голоса должны были прикончить Аманду на месте.

– Разумеется, прилично, – сказала леди Финч. – Мой сын джентльмен!

– И она еще говорит о законе и приличии! – ответил ей раздраженный мужской голос. – Леди Финч, это произвол. Предположить, что наша Гортензия…

Аманда рот разинула.

– Папа. – Она, запнувшись, нырнула под одеяло в надежде полностью прикрыться. Лучше бы каменный пол разверзся и поглотил ее на вечные муки.

– Гм, – пробормотал, просыпаясь наконец, Джемми. – Иди сюда, любимая, – хрипло прошептал он, обняв ее и притянув к себе. Не успела Аманда возразить, остановить его, как он поцеловал ее.

Надо сказать ему, что они не одни.

Но она напрасно волновалась, поскольку матушка сделала это за нее.

– Боже! – взвизгнула она. – Ваш сын там с какой-то шлюхой!

– Мама, это я, – выглянула из-под одеяла Аманда.

– Гортензия! – взревел отец. – Прочь от этого распутника!

– Этот «распутник» – мой сын, – воскликнула леди Финч, – и я не позволю вам говорить, что он… что-то сделал. – Взглянув в сторону камеры, она вздрогнула. – Джемми, вылезай из-под одеяла и объяснись.

– Охотно, мама, – ответил он, – но я не одет.

Леди Фарли сдавленно вскрикнула, прикрыв рот рукой.

– Слава Богу, что мы оставили Реджину в карете и она не стала свидетелем этого… этого… злодеяния. Мы погибли! – Она резко повернулась к леди Финч: – Я обвиняю вас, Эвелин Рейберн! Моя дочь была воплощением здравого смысла и морали, пока не попала в лапы вашего похотливого сына. Не сомневаюсь, что он выманил ее из нашего дома подлым обманом.

Леди Финч, закрыв лицо руками, покачала головой.

– Рейберн, выходите оттуда немедленно, – сказал Фарли, тряхнув железную решетку. – Я требую удовлетворения.

Аманда была рада, что Холмс, не сумев оправиться от шока, так и не отпер дверь. Нечего и говорить, в какое состояние придет ее отец.

Джемми, схватив лишнее одеяло, проворно обернул его вокруг талии и встал лицом к лицу с виконтом. Аманда восхищалась храбростью своего избранника. Не многие отваживались противостоять ее отцу, когда он входил в раж, как выражалась ее мать.

– Сэр, – начал Джемми, – я не собираюсь встречаться с вами на какой-нибудь лужайке. Вряд ли это…

– Кто говорит о поединке? – рявкнул лорд Фарли. – Я требую, чтобы вы сейчас же отправились к архиепископу. Вашим распутным денькам пришел конец, мошенник. Вы немедленно женитесь на моей дочери! И возьмете ее без гроша. Я не стану выбрасывать хорошие деньги за дурные дела.

Аманда застонала. Отец оседлал своего конька. Его главная забота – деньги.

Кроме того, она не хотела, чтобы Джемми принуждали жениться на ней. Это совершенно излишне, учитывая, как мало времени ей осталось.

– Папа, свадьбы не будет!

– Не будет? Ты с ума сошла! Ты выйдешь замуж сегодня же, – объявил лорд Фарли.

– Нет, не выйду.

Она села, удерживая одеяло. Впервые в жизни она не повиновалась и не собиралась идти под венец по принуждению отца.

– Что ты сказала? – спросил лорд Фарли, изумленный тем, что ему противоречат.

– Я не выйду замуж за мистера Рейберна. – Аманда приросла к месту. Как хорошо, что железная дверь заперта.

– Нет, черт возьми, выйдешь! – брызнул слюной отец, потрясая кулаком.

Джемми, резко обернувшись, уставился на Аманду. У него было такое же обескураженное лицо, как и у отца.

– Почему? Что, черт возьми, дурного в браке со мной?

– Ты прекрасно знаешь, почему я не могу выйти за тебя, – улыбнулась Аманда.

– Мне не важно, что ты умираешь, – ответил Джемми. – Я собирался жениться на тебе с тех пор… м-м, думаю, с тех пор как встретил тебя. – Он усмехнулся. – Второй раз.

– Разве ты не понимаешь? Я не могу выйти за тебя, потому что умираю. – Аманда не могла связать себя с ним только для того, чтобы вскоре его оставить.

– Умирает? – спросила леди Фарли. – Кто умирает?

Аманда оглянулась на мать.

– Мама, я знаю то, что доктор сказал вам. Я подслушивала… ну, в общем, я слышала, как он сказал вам, что мне недолго осталось жить.

– Ты подслушивала?! – трагически воскликнула мать. – Что с тобой случилось, Гортензия? Ты всегда была послушной, приличной девочкой. Теперь ты подслушиваешь, разъезжаешь по провинции и… и… – Леди Фарли посмотрела на разбросанную одежду и содрогнулась. – И теперь еще это? Ты не подумала, Гортензия, как это повлияет на успех твоей сестры в этом сезоне?

– Гортензия? – взглянул на Аманду Джемми.

– Да, – съежилась она. – Аманда – мое второе имя.

– Значит, Гортензия? – Джемми покачал головой. – Оно тебе совершенно не подходит.

– Я твердила об этом много лет, – ответила она, обрадовавшись, что кто-то наконец согласился с ней в этом вопросе.

Леди Фарли страдальчески вздохнула:

– В имени Гортензия нет ничего плохого. Ее назвали в честь тетушки лорда Фарли, которая пообещала дать приданое одной из наших дочерей, если мы назовем ребенка ее именем.

– И затем передумала, – бросила Аманда.

– Только потому, что, по ее словам, оно тебе никогда не понадобится, – вставил лорд Фарли. – Ничего хорошего не выйдет, сказала она нам и была права.

– Вряд ли я виновата в том, что умираю, – ответила Аманда.

– Умираешь? Почему ты постоянно несешь какую-ту чепуху о смерти? – возмутился отец.

– Потому что слышала, как доктор Албин сказал вам: здесь он бессилен – сердце совершенно износилось.

Лорд Фарли недоуменно заморгал.

– Глупая девчонка, ничего подобного он не говорил. Во всяком случае, о тебе.

– Но я сама слышала, – настаивала она, переводя взгляд с отца на мать. – Я слышала, как он сказал, что мой случай безнадежен. Я стояла на лестнице, а он в маленькой гостиной разговаривал с вами.

– О Боже! Подумать только! – всплеснула руками леди Фарли. – Доктор Албин говорил не о тебе, Гортензия. – Подойдя к тюремной решетке, она понизила голос: – Он говорил об охотничьей собаке отца, той, пятнистой. Как же ее кличка?

– Спотти? – подсказала Аманда.

– Да, – улыбнувшись, кивнула мать, – Спотти. Ты ведь знаешь отца. Когда доктор объявил, что твоя болезнь мнимая и светский сезон в Лондоне ее вылечит, он подумал о напрасных тратах. И чтобы компенсировать расходы на выписанного из Лондона доктора Албина, велел ему осмотреть Спотти. – Повернувшись к леди Финч, она пояснила: – Собака всю зиму недомогала. Доктор Албин послушал ее сердце и сказал, что она лето не переживет.

– Печальная история, – добавил лорд Фарли. – Мне пришлось заплатить огромную сумму за новости, что с Гортензией все в порядке, а моя лучшая охотничья собака не жилец.

– Так я не умираю? – спросила Аманда.

– Да нет же, нет, – ответила леди Фарли.

Аманда обернулась, ее совершенно здоровое сердце молотом стучало в груди. Джемми все еще желает ее, узнав, что она не умирает? И если да, то женится ли он на Гортензии?

Лорд Фарли начал очередную пылкую речь о том, как дорого обошлись ее поиски, о погубленной репутации дочери и о том, что не собирается платить за нее штраф.

– Я не умираю, – прошептала Аманда Джемми, забыв о родителях, леди Финч и маячившем позади мистере Холмсе.

К ее облегчению, он широко улыбнулся:

– Я слышал.

– Значит, у меня есть время, – сказала она.

– Достаточно, чтобы выйти за меня замуж?

Она кивнула, слезы застилали ей глаза. Бросившись в объятия единственного мужчины, которого любила, Аманда поцеловала его.

Тряхнув дверь камеры, лорд Фарли потребовал положить конец этому безобразию. Но к несчастью для виконта, мистер Холмс перепутал ключи.

Сняв с себя ответственность за непослушную дочь, лорд Фарли в гневе подхватил под руку жену и покинул Брамли-Холлоу, грозя потребовать от мисс Эмери полностью вернуть плату за четырехлетнее обучение.

После того как карета Фарли укатила прочь, мистер Холмс преспокойно вытащил «затерявшиеся» ключи из кармана сюртука и освободил заключенных.