Маделин Уикхем - Брачная ночь

– Пожар в пансионе случился не из-за тебя!

– Что? – Я таращусь на него, не в силах постичь смысл сказанных им слов. Кажется, я даже хлопаю ресницами, что со стороны выглядит довольно глупо.

– Пожар случился не из-за тебя, – повторяет он. – А из-за какой-то другой девушки.

– Но… как?.. Как ты узнал?

– Флисс сказала – ты думаешь, будто это ты нечаянно подожгла пансион. Я понимал, какой это для тебя удар, к тому же что-то подсказывало мне, что это не так. И вот сегодня я отправился туда, чтобы узнать правду…

– Ты был в пансионе? – изумленно ахаю я.

– Да. – Ричард кивает. – Я побывал там и поговорил с твоим старым приятелем Артуром. Я заставил его достать старые поэтажные планы и полицейские отчеты, мы разложили их на столе и внимательно просмотрели. Полицейские эксперты пришли к однозначному выводу: пожар начался вовсе не в твоей комнате, а в комнате над кухней.

В голове у меня творится что-то невообразимое, и я не сразу нахожу что сказать. Над пляжем стоит полная тишина, только хлопают на ветру развешанные по краям сцены флажки.

– Ты ездил в пансион? – запинаясь, повторяю я. – Но зачем? Ради… ради меня?

– Конечно. – Ричард кивает с таким видом, словно речь идет о чем-то само собой разумеющемся.

– Даже несмотря на то, что я вышла замуж за другого?

– Даже несмотря на это.

– Почему?!

Ричард бросает на меня недоумевающий взгляд. «И ты еще спрашиваешь?!» – словно хочет сказать он…

– Потому что я люблю тебя, Лотти, – говорит он спокойно и добавляет, повернувшись к Бену: – Извини, приятель, но так уж обстоят дела…

Эти минуты я запомню на всю жизнь. Над пляжем стоит полная тишина. Люди у сцены взволнованно молчат, и я тоже затаиваю дыхание. Лотти как загипнотизированная смотрит на Ричарда, ее голубые глаза кажутся огромными на побледневшем лице. Пластмассовая корона сбилась набок, но она этого не замечает, как, похоже, не замечает ничего вокруг.

– Я… я… – бормочет она. Слова даются ей с огромным трудом, но Лотти справляется с собой. – Я тоже люблю тебя, Ричард. По-прежнему люблю! – Она швыряет на помост корону, срывает атласную ленту с надписью «Самая счастливая пара». – Я люблю тебя! – почти кричит она, и Ричард невольно вздрагивает.

– Но… – Ему тоже не хватает слов, и он просто показывает рукой на стоящего тут же Бена.

– Это была ошибка! – Лотти уже не кричит, а шепчет, перемежая свои слова громкими всхлипами. – Я сделала это от отчаяния. На самом деле я все время думала о тебе, но ты улетел в Сан-Франциско… То есть я считала, что ты улетел, но ты здесь, и я ужасно рада… – Она поворачивает ко мне заплаканное лицо. – Это ты привезла его с собой, Флисс?

– Ну да… То есть… что-то вроде того, – отвечаю я с осторожностью.

– Тогда я и тебя люблю! – Лотти заключает меня в объятия. – Я люблю тебя, Флисс!..

– Ох, Лотти!.. – Теперь и у меня защипало глаза. – Я тоже тебя люблю, только… Я просто хотела, чтобы ты была счастлива, понимаешь?

– Конечно, понимаю! – Лотти в последний раз обнимает меня, потом поворачивается и спрыгивает с помоста прямо в руки Ричарда, который так крепко прижимает ее к себе, что на мгновение мне становится страшно за сестру.

– Я боялась, что потеряла тебя навсегда! – громко шепчет она ему на ухо. – Мне казалось – ты уехал и никогда не вернешься, и от этого мне было очень плохо. Я не могла этого вынести. Просто не могла – и все!

– Я тоже не мог этого вынести, – отвечает Ричард и косится на Бена. – Но есть одна загвоздка… Ты замужем.

– Да, – соглашается Лотти с несчастным видом. – Я знаю… Но я больше не хочу быть женой этого человека.

Тут я спохватываюсь. Вот оно – то, ради чего я так старалась, ради чего интриговала и строила планы, рискуя потерять сестру! Это мой звездный час, и я не собираюсь его упускать. Вот только одно… Как сказал Ричард, есть одна загвоздочка…

Я тоже спрыгиваю со сцены и с силой трясу Лотти за плечо:

– Скажи мне одну вещь, Лотти! Это важно!

Она поворачивается ко мне, и я хватаю ее уже за оба плеча.

– Скажи, вы с Беном… – К счастью, я вовремя вспоминаю о присутствии Ноя. – Вы положили сосиску в пирожок? – кричу я. – Положили или нет?! Скажи правду, Лотти. Скажи!

Какой мне смысл лгать, особенно теперь?

– Нет! – выпаливаю я чуть ли не с вызовом. – Мы этого не сделали. И вообще, мы только тем и занимались, что всех обманывали. Мы вовсе не Самая счастливая пара, мы вообще не пара. Вот, возьми!.. – Я поворачиваюсь к Мелиссе, которая, протолкавшись в первые ряды, с жадным любопытством наблюдает за скандалом, и протягиваю ей свою корону. – Возьми корону, возьми ленту, возьми приз… – Я забираю из рук Бена серебряное блюдо и сую ей. – Возьми все! Это не наше, потому что мы с самого начала всех обманывали.

Мелисса с жадностью хватает трофеи и прижимает к груди, но тут же спохватывается и с подозрением смотрит на меня:

– Обманывали? Ты хочешь сказать – во время викторины?.. А как же первое свидание в морге?

– Не было никакого свидания. Мы солгали.

– И вы не занимались сексом на столе в кабинете окружного прокурора?

– Нет.

– Я так и знала! – Мелисса с торжеством поворачивается к мужу: – Помнишь, я говорила – здесь что-то нечисто? Так и оказалось! – Она напяливает серебряную корону на голову и поднимает блюдо высоко над головой. – Значит, теперь мы – Самая счастливая пара недели, и это наш приз!.. Большое спасибо администрации отеля и всем, кто…

– Ради бога, Мелли! – одергивает жену Мэтт. – Перестань. Мы здесь вовсе не Самая счастливая пара. Найдутся люди и посчастливее нас…

Он совершенно прав, но я поняла это только много позднее.

Между тем Ричард продолжает впиваться в меня напряженным взглядом:

– Скажи, вы, правда… То есть ни разу?

– Нет.

– Ура-а-а-а!! – пронзительно вопит Ричард, выбрасывая над головой сжатую в кулак руку. Пожалуй, я еще никогда не видела, чтобы он вел себя столь несдержанно – даже когда забивала гол его любимая футбольная команда. – Ура-ура-ура! Утрись, ублюдок! – (Фи, мистер Финч!) – Ура-а!..

Его неистовый восторг выглядит даже несколько агрессивно, но я все равно его люблю. Боже, как же я его люблю!

– Ты пересек океан, чтобы увидеть меня!.. – говорю я, снова прижимаясь к его плечу.

– Ну да, – отвечает он.

– И ты отправился в путь, хотя я была замужем и у тебя не было почти никакой надежды?

– А как же иначе?

Даже не знаю, почему я была так уверена, что Ричард – сухой прагматик и в нем нет романтической жилки. Я до сих пор не знаю, почему мы вообще расстались. Я прижимаюсь к его груди и слышу знакомые глухие удары сердца. Именно там, в его сердце, мне хочется быть вечно. Эта мысль настолько захватывает меня, что я почти перестаю слышать окружающих, хотя над самым моим ухом Флисс талдычит об аннулировании брака («Понимаешь, Лотти, если вы не вступили в фактические супружеские отношения, брак может быть объявлен недействительным без лишних формальностей!»), а Лоркан объясняет Ною, что сосиски, запеченные в тесте, в Америке называют «хот-дог» или «горячая собака», но на самом деле – это не собака, а просто такой пирожок. Получается у него безумно смешно, но я никак не возьму в толк, при чем тут кулинарные рецепты? Ведь «сосиска в пирожке», точнее, ее отсутствие, – это нечто совсем, совсем другое. Это нечто такое, благодаря чему я могу получить свою свободу прямо сейчас.

Надо признать, что насчет закатов Лотти была совершенно права. За всю жизнь я не видела ничего столь живописного и прекрасного. Огромное солнце медленно погружается в сверкающий, как расплавленное золото, океан, отбрасывая на небо и на все окружающее оранжевые, розовые, багряные отблески. Я как завороженная наблюдаю за стремительной сменой невероятно насыщенных красок и оттенков и думаю о том, что само слово «закат» вряд ли подходит к тому, что́ я сейчас вижу своими собственными глазами. Закат – это нечто спокойное, мирное, идиллически безмятежное, тогда как передо мной разворачивается драматическая, полная внутреннего напряжения борьба. Пожалуй, больше всего закат на Иконосе похож на взрыв, записанный на рапид и пущенный в обратную сторону, вот только ни одна самая совершенная техника съемки не способна передать сказочное мерцание света и цветов, которые улавливает мой глаз…

Потом я смотрю на Ноя, на его освещенное розовым закатным светом лицо, и снова думаю: «С ним все будет в порядке». Впервые за очень долгое время я не испытываю ни беспокойства, ни тревоги, ни гнева. С моим сыном все будет хорошо, он справится со всеми трудностями и займет свое место в жизни. И я тоже справлюсь со своими бедами и с собой и сумею построить новую, более счастливую жизнь. То, что случилось со всеми нами, пожалуй, пошло нам только на пользу. Прошедшие дни были наполнены самыми разными событиями – смешными и печальными, забавными и трагическими, и я надеюсь, что каждый из нас сумел сделать из них важные выводы, которые помогут ему в будущем.

Нико раздобыл для нас столик на веранде пляжного ресторана. Мы сидим за ним впятером и угощаемся сыром, брынзой, креветками, крошечными греческим бутербродиками со смешным названием, которое я тут же забыла, и приготовленной на медленном огне бараниной, которая так и тает во рту.

Еда в «Амбе» невероятно вкусна, и я мысленно завязываю узелок на память – не забыть отметить это в своей статье.

Но главное за столом, конечно, не еда, а разговоры, расспросы, ответы и поцелуи. Мы с Лотти… В общем, я думаю – мы почти помирились. Разумеется, обида еще не выветрилась до конца и раны еще саднят, но в целом, мне кажется, мы больше не питаем друг к другу зла. Больше того, наша ссора обернулась для нас чем-то вроде откровения, и теперь мы находимся на пути к тому, чтобы понять, кто мы друг для друга. Впрочем, я думаю, на выяснение этого вопроса уйдет немало лет, а пока каждая из нас вплотную займется собственной жизнью и собственными проблемами, которых у нас накопилось немало. Разумеется, мы будем по-сестрински помогать друг другу, но это вовсе не значит вмешиваться в чужую жизнь. Пережитое, я думаю, отвратило нас от этого надолго, а может, и навсегда.